Часть Европы (с иллюстрациями) - Борис Акунин

Каждая орда состояла из родовых объединений — куреней. Курень подразделялся на коши, большие семейства, во главе которых находились старейшины-кошевые. (Здесь видна очевидная связь с куренно-кошевым устройством будущих казацких общин, которые возникнут в тех же приднепровских краях несколько веков спустя).

Летом половецкие курени кочевали каждый на своей территории, а в холодное время года вся орда собиралась в определенных местах, которые в русских летописях названы «городами», хотя это были всего лишь зимовья. Один из таких станов, Шарукань, впоследствии превратился в город Харьков.

Социальная структура орды состояла из трех неравноправных сословий: знати, которой доставалась львиная часть добычи; рядовых воинов, каждый из которых владел десятком коней; наконец, «колодников», рабов-пленников, носивших деревянную колодку и выполнявших всю работу. Особенную прослойку составляли шаманы-бахсы, жрецы распространенного у многих тюркских и монгольских народов культа Неба — тенгрианства.

Главный интерес для нас представляют военная организация и боевое искусство половцев, поскольку это был прежде всего народ-воин и в русской истории он неизменно участвовал с оружием в руках.

При относительной немноголюдности каждой орды (да и все половцы вместе взятые вряд ли насчитывали больше полумиллиона человек) в момент войны у кочевников почти всегда имелось серьезное численное преимущество, потому что взрослые мужчины поголовно садились в седло. Всё половецкое войско было конным и передвигалось очень быстро, поскольку имело в изобилии сменных лошадей. Кипчаки не уклонялись от рукопашной, но особенно хорошо владели оружием, действующим на расстоянии: луками, дротиками и арканами. Чаще всего степняки атаковали, но отлично умели и обороняться. Если силы были неравны, половцы выстраивали в круг свои повозки, некоторые из которых оснащались дальнобойными арбалетами.

Когда половецкая конница, участвуя в войне с крестоносцами, столкнулась с западноевропейскими рыцарями, выяснилось, что боевые качества азиатов выше. В кровопролитной битве под Адрианополем (1205) кипчаки наголову разгромили войско Балдуина I Фландрского, а самого его захватили в плен.

В бою половцы были изобретательны и дисциплинированны, что позволяло осуществлять сложные маневры вроде ложных отступлений с последующей контратакой.

В «Повести временных лет» есть описание одной битвы, по которому можно понять, как именно воевали половцы. Рассказ этот не окрашен обычной враждебностью по отношению к кочевникам, поскольку в данном случае они дрались вместе с русскими против общего противника.

В 1099 году западнорусский князь Давыд Игоревич (о нем пойдет речь дальше) воевал с венгерским королем Коломаном. Дружина у князя была совсем маленькая, и он позвал на помощь половецкого хана Боняка.

Противники сошлись у реки Вягр, в узкой долине, зажатой между гор. Численность русско-половецкого войска летописец знает в точности: сто воинов у Давыда и триста у Боняка. Про венгров пишет с обычной для той эпохи страстью к фантастическим преувеличениям: «бе бо угор числом 100 тысящь». Так или иначе, у Коломана имелось значительное преимущество, венгры не сомневались в победе.

Когда наступила полночь, Боняк один выехал в поле и начал выть по-волчьи. Ему откликнулся сначала один волк, потом множество. Тогда хан вернулся в лагерь и сказал Давыду Игоревичу: «Завтра мы победим». (Этот странный ритуал, очевидно, связан с тем, что у половцев волк считался тотемным животным, покровителем племени).

Наутро венгерские латники выстроились в колонну, маленькая русская дружина приготовилась к обороне, а Боняк разделил свой отряд на три части: две разместил в засадах по краям от долины, а третью, пятьдесят человек, отправил вперед. Эти всадники обстреляли неприятеля из луков, а потом, якобы дрогнув, пустились наутек. Нарушив построение, венгры ринулись вдогонку. Неожиданный удар с двух сторон привел их в смятение; дорога обратно оказалась перекрыта. По образному выражению летописца, половцы и русские «сбиша угры в мячь», то есть заставили сгрудиться, и стали истреблять, «яко сокол галице» («как сокол галок»). Многие срывались с обрыва и тонули в реке, а больше всего жертв было во время погони, продолжавшейся два дня.

Имя хана Боняка в русской хронике встречается неоднократно, и всегда с эпитетами «безбожный» либо «шелудивый» — но только не в этот раз. А главным героем битвы был другой знаменитый воин, хан Алтунопа, командовавший передовым отрядом. (Четыре года спустя Алтунопа сложит голову в неравном бою с русским войском).

Вот с какими грозными врагами (или полезными союзниками — в зависимости от стечения обстоятельств) свела история потомков Ярослава.

Триумвират

Про великого князя Изяслава, занявшего киевский «стол» в 1054 году после смерти Ярослава Мудрого, хроника сообщает, что он был красив собой, толст (что тогда тоже считалось красивым), нравом незлобив, кривду ненавидел, правду любил; хитрости и льстивости не ведал, был немстителен и «прост умом». Последнее, увы, верно. Среди наследников Ярослава Мудрого очень умных вообще не оказалось. Кажется, задатками государственного мужа обладал старший сын Владимир, удачно правивший Новгородом и обладавший полководческими талантами, но он умер в 1052 году, еще при жизни отца. На склоне лет Ярослав отличал Всеволода («бе бо любим отцем паче всея братья»), но отдать ему первенство в обход двух старших братьев не мог — те ни за что не примирились бы с подобным распоряжением. В результате Ярослав сделал что мог: постарался никого из сыновей не обидеть в надежде, что тем самым избавит державу от междоусобицы, а своих детей от братоубийства.

Ключевский пишет про завещание Ярослава: «Оно отечески задушевно, но очень скудно политическим содержанием» — и это действительно так. Система пятивластия с условным главенством Изяслава была слишком сложна и ненадежна. Не помогло даже то, что вскоре двое младших братьев — Вячеслав в 1057 г. и Игорь в 1060 г. — умерли, а их земли были разделены между Изяславом, Святославом и Всеволодом, в результате чего соправление преобразовалось в триумвират. Он простоял недолго, не выдержав первого же испытания на прочность — половецкого нашествия.

Те относительно спокойные четырнадцать лет (1054–1068), на протяжении которых сохранялась созданная Ярославом Мудрым система сбалансированной власти, не были отмечены никакими особенными свершениями.

Братья сделали одно доброе дело — освободили своего старого дядю Судислава Владимировича, которого Ярослав на всякий случай продержал в заточении больше двадцати лет. Со старшего родственника взяли клятву вести себя смирно, хотя Судислав и в прежние времена не отличался строптивостью, да еще и вынудили старика постричься в монахи. Там, в монастыре, этот последний из сыновей Владимира Красно Солнышко вскоре и умер.

В 1058 году Изяслав предпринял какую-то небольшую экспедицию против балтского племени голядь. «Победи Изяслав голядь», — тремя словами сообщает летопись, кажется, не придавая этой победе большого значения.

Несколько более заметным предприятием был поход 1059–1060 годов на торков — немногочисленный, но воинственный народец, кочевавший в бывшей печенежской степи близ русских границ. Для этого пришлось мобилизовать силы всех князей: «совокупивше воя бещислены, и поидоша на коних и в лодьях, бещисленое множьство». Это была не война на истребление, а нечто вроде широкомасштабной облавы. Торки попробовали скрыться в степных просторах, но князья догнали их таборы, переселили на русскую территорию и «посадили по городам», что и объясняет смысл всей операции. С этого момента в нашей истории открывается любопытная, полузабытая глава под названием «Черные клобуки».

Главной проблемой защиты восточных рубежей Киевского государства было отсутствие оседлого населения в областях, граничивших с дикой Степью. Русские крестьяне жить там не желали, да и не могли — это было слишком опасно. Держать в крепостях большие постоянные гарнизоны выходило слишком накладно для казны. Поэтому великие князья неоднократно пытались переместить туда жителей из других регионов. Владимир Красно Солнышко пытался решить эту проблему, выражаясь по-современному, методом материального стимулирования: соблазнял «лучших мужей» из новгородцев, кривичей, вятичей и чуди выгодами пограничной службы. Ярослав действовал иначе — средствами принуждения: после победоносной войны 1031 года насильно отогнал на восток множество пленных поляков. Но ни восточные, ни западные славяне в этой чуждой среде не приживались. В конце концов возникла разумная и продуктивная идея создать вдоль границы постоянное население из степняков, лояльных великокняжеской власти.