Гоголь - Николай Степанов

Гоголь расхохотался:

— Так и вы тоже, Александр Сергеевич, оказались ревизором? — И он рассказал ему о своей шутливой мистификации во время поездки из Киева.

Пушкин поинтересовался, как идет у Гоголя работа над романом.

— Сюжет растянулся на предлинный роман, — признался Гоголь, — и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтись. Мне хочется в этом романе показать, хотя с одного боку, всю Русь.

Впоследствии Гоголь отмечал, что именно Пушкин заставил его по-новому отнестись к своему творчеству: «Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение, и, наконец, один раз, после того как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мною прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью не приняться за большое сочинение! Это просто грех!..»

В заключение всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ». (Мысль «Ревизора» принадлежит также ему.)».

Пушкин пригласил Гоголя в гостиную. Туда вскоре вышла во всем блеске своей необыкновенной красоты Наталья Николаевна. Подали чай. Пушкин любил чай и пил его помногу. Наталья Николаевна была приветлива и очаровала Гоголя. Говорили о столичных новостях и сплетнях. Пушкин жаловался на то, что в публике бранят его «Историю Пугачева», только что вышедшую из печати.

— Уваров большой подлец, — говорил Пушкин. — Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дондуков преследует меня своим цензурным комитетом. Уваров большой негодяй и шарлатан. Он крал казенные дрова, и до сих пор на нем есть счеты…

— «История Пугачева» будет у нас единственное в этом роде сочинение, — заметил Гоголь. — Замечательна очень вся жизнь Пугачева. Интересу пропасть! Совершенный роман.

Пушкин был обрадован словами Гоголя…

Наконец Гоголь собрался уходить и попрощался с хозяевами. Лишь только он ушел, Пушкин, смеясь, сказал Наталье Николаевне:

— С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя. Ну да на здоровье!

У СМИРНОВОЙ

Рано утром Жуковский прислал записку с приглашением отправиться на вечер к фрейлине Смирновой. Он добавлял также, что будет там и Пушкин.

«Черноокая Россети», как называл ее Пушкин, была всеобщей любимицей. Она покоряла сердца не только красотой, но и изящным и тонким умом, независимостью и живостью своих суждений. Француженка по отцу, служившему комендантом одесского порта, грузинка по матери, Александра Осиповна свое раннее детство провела в Одессе, а затем на Украине. После смерти отца и вторичного замужества матери она была отдана в Екатерининский институт. По окончании института Россети была назначена фрейлиной при императрице Марии Федоровне, а затем при дворе Александры Федоровны.

Небольшого роста, смуглая, похожая на цыганку, с прекрасными черными глазами, фрейлина Россети в душной атмосфере петербургского «света» привлекала многочисленных поклонников, в том числе Пушкина, Вяземского, Жуковского. Жуковский, часто встречавшийся с нею в дворцовом кругу, называл ее «всегдашней принцессой своего сердца». Пушкин и Вяземский посвятили ей стихи. Гоголь впервые встретился с нею в 1831 году в Царском Селе, гуляя по парку вместе с Жуковским и Пушкиным.

К огорчению своих поклонников, молодая фрейлина неожиданно вышла замуж за Николая Михайловича Смирнова, человека добродушного, богатого, но ограниченного и недалекого. В свете называли его un bon garçon[34]. Поселившись с мужем в небольшом доме с мезонином на Мойке, Александра Осиповна завела свой литературный салон, посещавшийся избранным кругом.

Жуковский заехал за Гоголем в придворной карете, и они вместе отправились к Смирновой. По дороге Жуковский рассказывал Гоголю, как года два тому назад в день рождения Смирновой Пушкин купил на Невском альбом с большими листами. Принеся его Александре Осиповне, он на первой странице начертал: «Исторические записки А.О.С.», — а дальше вписал посвященные ей стихи, сложенные как бы от ее имени:

В тревоге пестрой и бесплоднойБольшого света и двораЯ сохранила взгляд холодный,Простое сердце, ум свободныйИ правды пламень благородныйИ как дитя была добра;Смеялась над толпою вздорной,Судила здраво и светло,И шутки злости самой чернойПисала прямо набело.

— Вот ей лучшая рекомендация! — заключил Жуковский. — Ну, а теперь мы уже приехали.

Александра Осиповна встретила их в небольшой, изящно обставленной гостиной. Там уже находились Вяземский и Пушкин.

— Александра Иосифовна, — смеясь, проговорил Жуковский, — так вас приличнее называть, нежели Осиповною, поскольку, будучи весьма прекрасною девицею, вы имеете неотъемлемое право на то, чтобы родитель ваш именовался Иосифом Прекрасным, как упоминается в библии, а не просто Осипом, словом несколько шероховатым, Напоминающим об осиплости, неприятном недуге человеческого горла. А это, извольте любить и жаловать, уже известный вам земляк ваш Николай Васильевич Гоголь.

В гостиной царило веселое оживление. Пушкин и Вяземский сидели в креслах и состязались в острословии.

Даже здесь, в гостиной, залитой мягким светом люстр, дробящимся бриллиантовыми искрами в граненых висюльках хрусталя, в теплом воздухе, наполненном ароматом тонких парижских духов, турецкого табака, тающих от жара восковых свечей, ощутимо какое-то беспокойство, смутная тревога, неуверенность. Благополучие зыбко и непрочно. Царь подозрителен. Многочисленные агенты Бенкендорфа терпеливо и неустанно собирают слухи, слушки, сплетни, факты и выдумки о каждом из здесь присутствующих. В особенности много сведений и донесений накопилось о Пушкине.

И, заглушая эту смутную тревогу, отгоняя липкий, упорный мрак за окнами, гости шутят и балагурят, острят и подсмеиваются над нелепостью окружающего, а нередко и сами над собою.

Когда Гоголь с Жуковским вошли в гостиную, Пушкин рассказывал подробности торжественного праздника во дворце в честь совершеннолетия наследника Александра Николаевича, который по этому случаю приносил присягу государю. Как камер-юнкер, Пушкин был обязан присутствовать при этой церемонии.