Подпольный Алхимик 2 - Эл Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо. — Я опустился рядом с ней на пол и прижал ее к себе. — Эйва, ты должна пообещать мне одну вещь — всегда ходить под охраной. Без исключений. Я серьезно. Нильсоны очень опасны. Они ненавидят меня. И они не успокоятся, пока наша вражда не закончится полным поражением либо меня, либо их. Обещай мне, что будешь всегда под охраной!
— Обещаю, Аксель… или Акрам? Я не знаю, как мне теперь называть тебя.
— Теперь я навсегда Аксель Ульберг, — со светлой грустью улыбнулся я. — Тебе не стоит запутывать все в своей голове. В этом мире Акрама нет.
— Я понимаю. Ты бы хотел вернуться к себе… в Джамалон?
— Теперь уже нет. Вначале… было тоскливо временами. Но теперь… ты ведь со мной. — Я поцеловал ее в щеку. — Да и я как-то… другим человеком будто стал, понимаешь? И это не связано с именем Ульбергов. Я просто будто… внутри поменялся. Я думал, что тот могущественный Акрам, кем я был раньше, великий человек, а теперь вижу, что был болен своей жаждой власти. Та кровь, которая пролилась, пока я шагал по трупам к своему могуществу — слишком высокая цена. — Я медленно выдохнул, чтобы успокоить участившееся дыхание.
— Ты настоящий — хороший человек. Я знаю это. — Эйва обняла меня.
* * *
Вскоре заболел Домар. Док сказал, что у него больное сердце, и тут уже ничем не поможешь — старик из-за возраста слишком слаб.
Спустя месяц после начала болезни Домар скончался. Эйва держала его за руку в последние минуты жизни.
Она вообще весь месяц сама самозабвенно ухаживала за ним. Я наблюдал, как графиня искренне заботится об умирающем старике, как светятся теплом и состраданием ее глаза при виде чужой боли, и думал о том, что женился на лучшей девушке, какая только может быть.
Скай болезненно воспринял смерть старика. Он привязался к Домару. Когда того не стало, волк долго не отходил от его тела.
Мы похоронили старика рядом с Бирлой.
С невыразимой тоской я думал о том, что все больше становится могил, к которым я буду время от времени ходить. Чаще всего я приходил к Бирле и отцу и дочери Босстром.
На следующий день после похорон я поехал навестить Освальда Берга. Эйва ездила к нему регулярно. Я почувствовал, что должен сделать это хотя бы раз. Ради нее.
— Вы поженились, — сказал Берг, когда мы расположились в комнате для встреч с заключенными.
— Да.
— Она счастлива, — утвердительно продолжил он.
— Счастлива.
— Ты знаешь, а я ведь только тогда все понял… когда попал в нее. — Он вздрогнул.
— Что вы поняли?
— Как сильно она любит тебя. И как сильно я заблуждался в своих действиях. Жаль, что так поздно. Люди что-то начинают осмысливать, лишь когда уже поздно…
— Не поздно. Пока вы живы, пока вы дышите — никогда не поздно, — возразил я и, подумав мгновение, протянул отцу своей жены руку для пожатия.
Глава 20
Дни шли за днями — было одновременно и странно-непривычно, и приятно ощущать себя женатым человеком. Эйва же будто была рождена, чтобы стать образцовой женой. Время от времени она выгоняла из кухни Веронику и сама готовила мне завтрак, обед или ужин. Признаться честно, кулинар из моей супруги получился никудышный, но я добросовестно съедал все наложенное в мою тарелку. Видя, как Эйва расцветает от моей похвалы и благодарности, я готов был съесть хоть тонну того, что она приготовит мне.
И нет, говоря о том, что Эйва образцовая жена, я вовсе не ее периодическое торчание на кухне имел в виду. Графиня всегда была за меня. Всегда на моей стороне. Даже если я ошибался, даже если был не прав, она могла указать на это, выразить свое неодобрение — но продолжала оставаться моей главной поддержкой и помощницей. Теперь я всегда, каждую минуту своей жизни знал, что скорее земля подо мной разверзнется и поглотит меня, чем жена меня предаст. Ее верности не было, казалось, границ. Это меня изумляло, это заставляло меня благодарить Небеса за спутницу жизни, которую я ценил превыше всех сокровищ мира. Явись я к себе прежнему в Джамалон со словами, что полюблю женщину и буду счастлив с ней в браке, тот прежний Акрам покрутил бы пальцем у виска.
Мы с Эйвой и герцог Морген как-то обедали в ресторане и вели светскую беседу, когда возле нас возникла фигура Викара Нильсона.
— Вы куда тщеславнее и честолюбивее, чем я предполагал, Ульберг, — сказал мне граф, поздоровавшись лишь с Моргеном. — Удивительно, как быстро вы обрастаете выгодными для вас связями. Будьте аккуратны, господин Морген, боюсь, вы проявили благосклонность к весьма опасному субъекту.
Герцог лишь ухмыльнулся на «предупреждение» Нильсона. Кстати говоря, Моргены разорвали помолвку между наследником дома и Каей Нильсон. Воображаю, как последнюю, а особенно ее отца едва не разорвало от бешенства.
— Графиня Берг, будьте и вы предельно осторожны, как бы с вами не случился несчастный случай однажды, и все ваше имущество не оказалось в руках этого…
Я резко, рывком поднялся, опрокинув свой стул. Все мое нутро дрожало от ярости.
— Будьте добры, господин Нильсон, уйдите прочь, иначе я не ручаюсь за себя, — прошипел я, с трудом сдерживая клокочущую в груди ярость.
— Вы, однако же, не отличаетесь сдержанностью, как пристало графу. Впрочем, какой же вы граф… — Нильсон усмехнулся и, не договорив, удалился с гордо поднятой головой.
Меня всего лихорадило от избытка чувств. Больше всего я злился на себя — я позволил этому ублюдку вывести себя на эмоции.
— Вы нас простите, господин Морген, но я, боюсь, не в лучшем настроении, чтобы продолжить наш обед, — обратился я к герцогу.
— Я вас понимаю, граф, все в порядке. И еще… — Он поднялся и протянул мне руку: — Не доставляйте всяким уродам удовольствия видеть вашу боль.
Я пожал протянутую руку, и мы с Эйвой отправились домой.
* * *
В один из тихих безмятежных вечеров возле
