Океан веры. Рассказы о жизни с Богом - Наталья Черных

Счастье — в истине, а истина — Христос

Причастившись, невестка успокоилась. А Вера поняла, что стала свидетельницей чуда. Что сама избежала смертной опасности и возле нее спаслась человеческая душа. Конечно, не своими силами избежала, а помощью Божией и молитвами отца Василия… Да, молитвами отца Василия… Угодник он Божий, вот что…

С тех пор Вера утвердилась в мнении, что именно отец Василий — ее настоящий духовный отец. Снова отросли подрезанные было крылья. И Вера уже точно знала, к чему дальше стремиться — к жизни по заповедям Христовым. А это уже жизнь монашеская. Однако путь был достаточно долгим. С моменты обретения духовного отца до пострига прошло более 10 лет. Монашество — ближе к Истине. Говорят — истина в счастье. Да, Вера теперь была счастлива, хотя руководство отца Василия показалось ей строгим и тяжелым. Но ведь счастье — в истине, а истина — Христос.

Примечание: отец Василий (Серебренников) — московский старец, протоиерей, 1906–1996. Отличался любовью к монашеской аскетике и тонким знанием человеческой души.

Монахиня Ермогена (Вера Сергеевна Заломова). Родилась в 1905 году, постриг приняла в 1970 году. Скончалась 31 марта 1988. С пятидесятых была верной помощницей и опорой отцу Василию Серебренникову. Отец Василий свидетельствовал о ее любви ко Христу и духовной крепости.

IV. Церковное сегодня

Крест на фоне храма. Фото Pallando.

Сорок вопросов священнику на одну тему

Панорама Троице-Сергиевой лавры. Сергиев Посад, Россия. Фото Alex Zelenko.

Это не интервью и не стенограмма беседы. Это диалог — мирянки и священника. В живом общении такого быть вроде бы не может и не должно. Так что можно считать это диалогом двух молчаний. Но молчание рано или поздно заканчивается — таково его свойство. И если есть в этом обмене несказанными словами голос, то это голос пастыря и его опыта.

С отцом Константином Кравцовым познакомилась в 2005 году, в начале лета, апостольским постом. По телефону. Позвонил он, а мой телефон дала ему одна раба Божия. Записали передачу для радио «Благовещение», благо материал был под рукой. Через некоторое время отец Константин возник в московском литературном кругу, и сразу вокруг него образовалось благожелательное светлое поле. С людьми он сходился легко. А стихи его сразу вошли в литературный мир, почти с триумфом. По отцу Константину было не заметно, что выдерживает довольно плотные нагрузки. Службы всю неделю, частые требы (в основном, в детской реанимации). Семья у отца Константина довольно большая. А он как будто порхал — всегда в светлом, легкий и вроде бы беззаботный. Чтобы не было слишком много лака, вот такое впечатление. Было странно, что он, православный священник, довольно строгий, как потом мне довелось узнать, вот так просто общается с этими словесными «грешниками». Не верилось ни в «крест», ни в «предназначение» — нести слово Божье в мир современной литературы. «Христу не нужны религиозные стихи, Ему нужны хорошие стихи» — так отец Константин расшифровывал слова известного богослова Томаса Марстона. Честно, мне такая позиция священника — «и современные стихи тоже нужны» — казалась несерьезной. Однако время разворачивалось, и понемногу стало яснее, зачем, как и почему. Поэзия для отца Константина, кроме всего высокого, еще и отдых. Но о чем он чаще всего говорил, от души, «среди своих» — так это о Христе и богословии. Чрезвычайно много читал книг по христологии, как классических, так и современных, пытался анализировать. Рассказывал о прочитанном невероятно живо, так что кажется — самые сложные догматы можно уяснить тут же, сразу. Часто его мнение возникало от вдохновения, от первого импульса. Но тут уж не мне решать, что это было — порыв или же нечто свыше. Однако некоторые мысли задевали. Эти мысли были тяжелы от его личного священнического опыта.

Леонардо да Винчи. Благовещение Пресвятой Богородицы. 1472–1475 гг.

В «Несвятых святых» архимандрит Нафанаил говорит молодому монаху: «Смотри, дерзость еще никого до добра не доводила». Пусть это будет таким камертоном в беседе. Это я — к себе.

Конечно, вопросов не сорок. Можно было бы задавать, считая. Но был бы упущен важный-важный ток жизни, пульс общения.

Вопрос

Церковь и Христос — разные ли это вещи? Какая между ними связь? Быть в церкви — быть со Христом, слушать голос церкви — значит слушать голос Христа. Всегда ли было так — без раздора? А что — в наше время?

Ответ

В наше время, как и в любое другое, сущностные вещи не меняются. Церковь — это единство всех верующих во Христа, живых и умерших, в Боге единство во Христе всего творения. И это единство таинственно, как и сама Литургия, в которой оно осуществляется. Однако здесь важно различать вечную и эмпирическую составляющие. Бог свят, а человек, увы, грешен, ему, как заметили еще в античности, свойственно ошибаться — это в его природе. И церковный человек здесь не исключение. Это тоже было всегда и будет продолжаться до Второго Пришествия, после чего, по апостолу Павлу, «Бог будет все во всем». Голос Церкви — это, вот именно, голос Христа, творящего волю Отца, голос Святой Троицы, веяние Духа. И есть догматические и соборные определения, определяющие выразимые границы Истины и регулирующие церковную жизнь. Последние связаны с особенностями времени. Есть также высказывания церковных первоиерархов, иерархов, духовенства и церковных людей. У нас, в православии, нет догмата о их непогрешимости. Но есть Слово Божие и церковное Предание — это ориентир и критерий.

После Второго Пришествия, по апостолу Павлу, «Бог будет во всем»

Вопрос

Что есть церковь? Невеста Христова, имеющая стать женой, или же социальная машина? Что имеют в виду просто верующие, если они хоть раз думали о том, что есть Церковь?

Ответ

Церковь и богочеловеческий организм (Тело Христово), и социальный институт. И Невеста Христова (как и всякая душа человеческая) и организация — со всем, что свойственно любой организации, включая бюрократический аппарат и все вообще. Согласно Символу веры верующий верует во единую святую соборную и апостольскую Церковь. Перефразирую поэта, в Церковь — как мистический организм, как богочеловеческое единство — можно только верить. А это значит — знать, но знать особенным образом, знать сердцем. Церковь — это таинство богочеловеческого общения. Его среда. Среда спасения. Для этого и существует Церковь. Но в «реальной жизни» неизбежны какие-то нестыковки, сбои, о чем я уже говорил. Есть христианство как святость и есть «историческое христианство» с его ошибками. Но, как сказал архиепископ Иоанн (Шаховской): «Церковь — прежде всего — не система». Хотя говоря о ней говорят зачастую о «системе» и «системе, дающей сбои». Сбои заметны всем, а таинственная жизнь Церкви познается только изнутри, только в личностном опыте, только в таинстве.