Бумеранг на один бросок - Евгений Филенко

— Уж такие мы, Черные Эхайны… А ты?

— Что — я?!

— Ты кем станешь, когда вырастешь.

— Во-первых, вряд ли я еще вырасту. Разве что растолстею. А во-вторых, ведь все уже давно решено! Я буду математиком.

— Но ведь ты не обязана быть математиком только потому, что у тебя выдающиеся способности к математике и тебя скоро затолкают на детский остров для вундеркиндов.

— Ты не понимаешь. Да, мне не обязательно… Но ведь я хочу быть математиком!

— Разве так бывает?

— Глупый, многие люди хотят быть математиками!

— Я завидую тебе. Ты родилась математиком, тебя учили быть математиком, ты хочешь быть математиком. Вот бы и мне знать, кем я родился. Все учителя «Сан Рафаэля» хотят знать то же самое, чтобы учить меня правильно. А я ничем не могу им помочь.

— Это они должны тебе помочь.

— Они и так из кожи вон лезут.

— Наверное, ты родился слишком рано для своего призвания. Вдруг ты прирожденный путешественник во времени? Или выдающийся рассеиватель газопылевых туманностей?

— Чего-чего-о?!

— Или же ты непревзойденный мастер в ремесле, которое давно умерло. Горшечник, подковыватель шерстистых носорогов…

— «Такой шильник, печник гадкий!»

— Что ты такое говоришь!

— Это не я, это Гоголь.

— А… я читала… «Души мертвецов»… но, по правде сказать, ничего не поняла.

— Не переживай, не ты одна. Чтобы понимать Гоголя, нужно хорошо знать два славянских языка. И не только знать, но и чувствовать. Я, может быть, и не знаю, но чувствую.

— А что если где-то в глубине тебя прячется маленький гениальный лингвист?

— Нет, это врожденное… вернее, от мамы. Никто умный там, внутри меня, не прячется. Я бы знал…

— Послушай, а почему ты решил, что ты эхайн?

— Но я же тебе говорил…

И я, сбиваясь, перепрыгивая и возвращаясь, рассказал ей свою историю. Вернее, предысторию — потому что из той своей жизни ничего не ведал и не помнил. Рассказ вышел коротким — как раз достаточным, чтобы скоротать время погружения батискафа на стометровую глубину.

Ничего интересного там не было — темень и пустота. Если не считать пары-тройки остовов каких-то древних кораблей и невесть откуда здесь взявшихся руин. Должно быть, когда-то здесь был остров, вроде нашего дель Эсте, и на нем тоже жили люди. А потом море решило забрать этот клочок суши себе. Если бы с нами был учитель Родригес, уж он-то напел бы нам по этому поводу своих умопомрачительных и душераздирающих историй об Атлантиде, Медитеррании, Валиноре и Эльдамаре, и не сразу было бы разобрать, где правда, а где вымысел…

Мимо нас с Антонией как бы между прочим прошел Чучо и, ни к кому особо не обращаясь, объявил:

— Насчет тинторер — всё выдумки. Никаких тинторер здесь нет. Найду того, кто обманул, — утоплю.

Потом встал у противоположной стены и, всей спиной изображая запредельное разочарование, прилепился носом к иллюминатору. Поблизости тотчас же образовалась Мурена и демонстративно повисла у него на плече, выгнувшись по-кошачьему, чтобы все видели, какая у нее красивая упругая попка… Ну, все не все, а чтобы я видел, что теряю.

— Расскажи мне про эту… Мтави… мурави… — попросил я.

— Нет, — сказала она. — Не хочу.

— А чего ты хочешь?

— Вот чего…

И она снова потянулась ко мне губами, потешно зажмурившись.

(Историю, впрочем, она рассказала. Но несколько позже, когда мы уже вернулись в Алегрию и были на ночном берегу совсем-совсем одни.)

Мы и не заметили, как салон батискафа наполнился солнечным светом. Мимо нас проходили сокурсники, поглядывая в нашу сторону с сочувственной иронией.

— Конфуз! — вдруг сказала Антония. — Из-за тебя я все пропустила. Так хотелось поглядеть на настоящее морское дно…

— Что в нем интересного? — пожал я плечами. — Песок и песок. Как-нибудь возьмем бранквии и поныряем. И потом, я обещал тебе коралловые рифы Красного моря.

Батискаф медленно плыл в темных струях пролива, отделяющего материк от нашего острова, а мы с Антонией все стояли, не имея сил разнять руки.

Появились, мило беседуя, сеньор Крокодил и учитель Васкес.

— Северин, Антония, не забудьте, что вы должны подготовить об экскурсии подробный реферат, — объявил учитель Васкес, и голос его был напитан ядом сарказма.

Нам было все равно.

8. История Антонии Стокке-Линдфорс

Планета называлась Мтавинамуарви — и это слово не принадлежало ни одному из земных языков. Ее открыли не люди, а разведывательная миссия эдантайкаров. Кто такие эти эдантайкары — разговор отдельный… Высадившись на поверхность планеты, разведчики сразу обнаружили следы давно погибшей материальной культуры. Очевидно, кто-то из них фонтанировал мрачным юмором, и планета получила свое имя, в переводе означавшее приблизительно следующее: «Брысь из моего склепа». А может быть, все это было придумано на полном серьезе… О находке эдантайкары, как водится, сообщили в Совет ксенологов Галактического Братства и с чувством исполненного долга отправились дальше по своим делам. Заниматься раскопками им было явно не с руки — если у них вообще были руки. Антония считала, что были. Из инфобанков Братства сведения о Мтавинамуарви перекочевали в земной Каталог перспективных исследований Брэндивайна-Грумбриджа, где были обречены затеряться среди тысяч и тысяч похожих записей.

Если бы не Аксель Скре.

Он принадлежал к особой породе людей, которые считали, будто Земля слишком мала для пытливого ума и давно уже исхожена вдоль и поперек. Отчасти он был прав, и его мнение разделяли многие. Но если большинство находило себя в спокойной и общественно полезной работе, то Аксель и ему подобные рвались на поиски новых ослепительных открытий в Галактику. Будучи в полном неведении, что Голактика сама по себе и есть всем открытиям открытие… Вдобавок они не знали, что и старушка Земля способна преподносить сюрпризы. Поэтому, к примеру, неодинозавры и руины Посейдониса были обнаружены без них. Но это так, к слову.

Аксель же Скре был самым благодарным читателем «Брэнди-Г-рума». За плечами у него было драйверское прошлое в Корпусе Астронавтов, а впереди ждала Терра Инкогнита, куда уж точно не ступала нога человека. В глубине души Скре подозревал, что трудно будет кого-то поразить открытием новой планеты или новой культуры. Но он гнал от себя эту здравую мысль. Надеялся найти что-то эдакое… эдакое… о чем никто не то чтобы не слыхивал, а даже и не подозревал, что такое вообще возможно. В общем, «то, не знаю что». Поэтому он естественным ходом примкнул к пользовавшемуся дурной репутацией в научных кругах и ненавистью со стороны Звездного Патруля сообществу крофтов. И какое-то время занимался любимым делом — потрошил руины забытых цивилизаций.