Меч президента - Игорь Бунич

Именно в это время в обществе «Память» появляются Баркашов и знаменитый Дмитрий Васильев. Шел 1985 год — именно тот год, когда КПСС реально поняла, что ей надо уходить с политической сцены. Иначе она рискует навсегда потерять свои власть, могущество и те несметные богатства, которые ей удалось в течение семидесяти лет выжимать из раздавленного, оплеванного и ограбленного народа. Подобное отступление по всем законам военного искусства необходимо было прикрыть дымовой завесой, чтобы никто не заметил трогательного расставания партии и народа, которые, по свидетельству развешанных по всей стране лозунгов, всегда были едины.

И «Память» пошла чадить черными клубами антисемитизма по методикам начала века, которые, пытаясь именно на евреев направить всю энергию народного гнева, разумеется, составлялись без учета существования государства Израиль, в те годы, как известно, не существовавшего, но существующего ныне. Для помощи боевому отряду, прикрывающему подобными методами бегство любимой партии с награбленной добычей, были срочно перепрофилированы в нужном направлении журнал «Молодая гвардия», принадлежавший ЦК ВЛКСМ и «Наш Современник», принадлежавший идеологическому отделу ЦК КПСС, о чем мало уже кто помнит. Аналогичное задание было дано и нескольким провинциальным журналам, подкармливаемым КПСС, но у тех было мало фантазии и опыта в новом деле, так что они, в основном, занимались перепечаткой из столичных изданий.

Пока общество «Память», членам которого на деньги КГБ уже была пошита черная форма с портупеями, собирала шумные, хотя и немногочисленные, митинги, клеймя сионизм вообще и всех евреев — в частности, перепрофилированные журналы в виде поддержки с тыла и флангов развернули невиданную даже в дореволюционной России антисемитскую кампанию. Руководимые Героем Социалистического труда, бывшим ответственным работником ЦК Анатолием Ивановым, журналы, именуя себя «истинно Русской прессой», быстро переплюнули знаменитый «Штюрмер» Юлиуса Штрайхера, о котором даже Гитлер говорил «как о единственной форме порнографии, разрешенной в третьем рейхе».

На читателей обрушили все: от ритуальных убийств евреями христианских младенцев и протоколов сионистских; мудрецов до псевдонаучных статей Вадима Кожинова, утверждавших, что хазарское иго было ужаснее татаро-монгольского, поскольку хазары исповедывали иудаизм. На митингах и со страниц бывших коммунистических журналов набатом звучал призыв спасти Россию от жидов.

Подобные кампании в такой многонациональной стране, каким был Советский Союз, вели к дезинтеграции государства с гораздо большей стремительностью, чем некогда в Российской империи, которую разваливали теми же методами. Антисемитизм неразрывно связан с ростом русского национализма, а этот национализм, независимо от его тактической направленности, больно бьет по всем национальным меньшинствам и меньше всего по евреям, которые в настоящее время представляют собой почти единственное национальное меньшинство, имеющее государственное образование за пределами бывшего СССР. Возможно, что так оно и было задумано: те, кто запустил в середине 80-х годов мощную антисемитскую кампанию, ставили в качестве главной задачи ускорить развал Союза, а ныне трудятся над развалом Российской Федерации,

Если это не так, то налицо поразительный случай политической слепоты и неспособности разглядеть реальную угрозу на фоне выдуманной или навязанной мифической опасности.

Когда в 1991 году рухнул Советский Союз, все зарождающиеся фашистские и националистические группировки впали в состояние шока вместе со своими спонсорами и кураторами, а пущенный кем-то слух, что за спиной всех этих группировок стояли жидомасоны и израильская разведка, привел к расколу «всесоюзной „Памяти“ и к первым разборкам по поводу истинной национальной принадлежности ее лидеров.

В самом деле, если евреями являются Ельцин, Козырев, Примаков и Собчак, то почему ими не могут оказаться тот же самый Васильев или Баркашов, выполняющий при Васильеве роль начальника штаба? В итоге Баркашов, посовещавшись с руководством, ушел из «Памяти», громко хлопнув дверью.

«Мы расстались с „Памятью“ Васильева, — рассказывал позднее сам Баркашов, — когда поняли, что заниматься организацией по-настоящему он не может или не хочет. Одни и те же театрализованные представления в узком кругу или перед журналистами, одни и те же речи… Я так понимаю, что его все это вполне устраивало. Нам же нужна широкая, серьезная организация. Я, собственно, был вторым человеком в „Памяти“, занимался конкретной работой с молодежью, охраной наших мероприятий, тиражированием и распространением пропагандистской литературы. Черновая, тяжелая работа, а потому и занимались этим наиболее преданные нашему делу люди. Они ушли вместе со мной…».

Впрочем, те, что ушли с Баркашовым, вскоре также раскололись. Добрую половину ушедших увел бывший друг и соратник Баркашова, Виктор Якушев, основав свой собственный «Национал-социалистический союз» (НСС).

Якушев, амбициозный и захваченный смелыми идеями будущего нацистского рабовладельческого государства, где истинными «арийцами» будут признаны не более 5% населения, явно метил в фюреры, кичась перед «недоучкой» Баркашовым своим высшим экономическим образованием и, видимо, забыв известные слова Гитлера, что он благодарит судьбу именно за то, что у него нет высшего образования. Сталин, кстати, тоже не имел высшего образования. Правда, судьбу за это никогда не благодарил. Идеи Якушева были настолько бредовыми, что Баркашов расстался с ним почти без всякого сожаления, даже начав подозревать, что его друг либо скрытый еврей, либо масон.

Кроме идейных мотивов, для раскола существовали и более весомые. После крушения Советского Союза КГБ резко сократил субсидии на организации подобного рода, недвусмысленно предложив им всем войти тем или иным образом в рынок. Дмитрий Васильев, склонный, как и всякий вождь, — к некоторой истеричности, откровенно обвинил спонсоров в предательстве и полной евреизации, а затем демонстративно отправился в Ярославскую область руководить «Русской фермой», выращивающей свиней (видимо, в пику евреям).

Некоторые бывшие члены общества «Память» разбежались по некоторым родственным группировкам, которые стали быстро размножаться путем деления из-за бесконечных финансовых и идеологических разногласий, предательства спонсоров, навязывающих им задачи, которые никто из них не собирался решать.

Совпавшая с этими событиями по времени таинственная гибель нескольких крупных «жидоборцев», включая и главного идеолога «антисионизма» Евсеева, а также внезапный приговор суда к тюремному заключению знаменитого Смирнова-Осташвили и его быстрая гибель в зоне, поданная как самоубийство, заставила несколько приутихнуть остальных, а вождей — обложиться со всех сторон телохранителями.

Именно в это время Баркашов создал партию «Русское Национальное Единство». Структура новой партии организационно копировала армейский полк, делясь на отделения, взводы и роты, сведенные пока что в батальон. В партии немедленно была введена военная дисциплина: младший по званию беспрекословно подчиняется старшему под страхом жесточайшего наказания, не исключающего и ликвидацию. Беспрекословная дисциплина обязана сочетаться с абсолютной преданностью делу. Был, естественно, разработан и строжайший «табель о рангах». Во главе партии стоял, как и водится, вождь, которому подчинялся «совет движения» из нескольких авторитетных соратников. «Соратник» — являлось высшим званием в партии, и их насчитывалось около 150 человек.

Если верить многочисленным статьям и интервью Баркашова, «соратники» — это люди, для которых не существует слов «не могу»: ни семья, ни работа, ни состояние здоровья не могут повлиять на готовность «соратника» выполнить приказ. Каждый из них возглавляет группу «сподвижников» от пяти до семидесяти человек. «Сподвижники» — это тоже достаточно надежные и преданные люди. «Сподвижник», наработав определенный стаж и доверие, имел шансы быть произведенным в «соратники». На низшей ступени иерархии — простой, как идеальный социализм Платона, — стояли «сочувствующие», не связанные столь жестокой дисциплиной и привлекаемые только, когда необходимо было продемонстрировать массовость движения на страх врагам и для получения ассигнований от спонсоров.

Безукоризненно была разработана система оповещения и сбора групп, позволяющая в короткое время собрать в любой точке Москвы до нескольких тысяч человек. Впервые большой сбор был опробован на практике во время августовского путча, но тут подвели кураторы, запутавшись от страха в обстановке. Еще накануне путча эти самые кураторы попросили Баркашова опубликовать «от имени всех русских людей» требование ввести в стране чрезвычайное военное положение, приостановить деятельность органов высшей исполнительной и законодательной властей, создав при этом «временный государственный орган с чрезвычайными полномочиями из представителей армии, КГБ, МВД и граждан, проходящих службу в Афганистане». Тогда попытка превратить собственную страну в Афганистан провалилась, но все с оптимизмом смотрели в будущее.