Зимняя роза - Кэтлин Вудивисс

Эриенн вздрагивала, когда невеселый голос брата вплывал в ее спальню через раскрытое окно. Через несколько минут она будет стоять на сцене рядом с ним, и ей ничего не останется, кроме как терпеть оценивающие взгляды мужчин. Толпа перед гостиницей становилась все больше. Не вызывало сомнений, что большинство пришли просто из любопытства и не собирались участвовать в торгах. После сегодняшнего аукциона Флемингов в городке вряд ли позабудут. Да ведь отец ничего другого и не сделал, чтобы заслужить славу. Большую часть своего пребывания здесь он был занят поисками развлечений и почти ничего не предпринял, чтобы запомниться в качестве мэра.

Эриенн прикрыла окно и повернула задвижку. Сегодня ее продадут, завтра выдадут замуж. Она уже смирилась с этим. Сможет ли она выносить своего мужа, это еще предстояло определить, но Эриенн изо всех сил молила Бога, чтобы им не оказался Смедли Гудфилд или Харфорд Ньютон.

Рассеянно она поправила выбившийся завиток на виске. Открыто бросив вызов отцу, который строго наказал, чтобы волосы ее свободно падали на плечи, Эриенн заплела тяжелые черные косы и уложила их крупным узлом на затылке. Попытка изобразить из себя старую деву отвечала ее настроению, однако она закончилась для Эриенн полной неудачей. Красота ее была такой особенной и тонкой, что она и целой веренице лет оказалась бы неподвластной. А с зачесанными назад темными волосами тонкость линий и изящество овала ее лица стали особенно очевидны.

Эриенн посмотрела на свою маленькую спаленку глазами чужого человека. Низкий потолок, простой дощатый пол, крохотные оконца, пропускавшие так мало света, все теперь казалось совсем другим. Уже завтра все эти детали обратятся в ее памяти в пепел, который легко унесет ветер. У нее будет новый дом, возможно, там она увидит больше счастья, чем видела в этом в последнее время. Она станет женой, может быть, даже матерью. Уже ничего не изменить, и она позабудет о тех девических надеждах и мечтаниях, которые приходили к ней в этой комнате. Эриенн вышла из спальни и медленно спустилась вниз, где ее ожидал отец.

— А, идешь наконец, — фыркнул он. — А я уж думал подниматься за тобой.

— Нет причин беспокоиться, отец, — ответила она мягко. — Я же сказала, что пойду на этот аукцион.

Эйвери пристально посмотрел на дочь, смущенный ее спокойствием. Он ждал неприкрытого бунта и настроил себя проявить твердость. Оттого, что дочь предстала тихой и покорной, ему стало как-то не по себе. Эйвери вспомнил о матери Эриенн и подумал, что та бы не вынесла такого обращения с дочерью.

— Пошли, — грубо распорядился он, отметая угрызения совести. Эйвери вытащил часы и сверился с ними. — Как раз достаточно времени, чтобы джентльмены взглянули на тебя до того, как начнутся торги. Это может чуть повысить начальную цену. Не каждый день здесь проводят аукционы, да еще когда выставляется такой миловидный товар.

— Да, это действительно редкость, когда отец продает свою дочь, — откликнулась Эриенн, не в силах сдержать сарказм.

Эйвери фыркнул:

— Должен вас поблагодарить, мисс, за то, что подали мне такую идею.

Эриенн решительно надела шерстяной плащ и поглубже надвинула капюшон, чтобы укрыться от любопытных взглядов и скрыть бледность лица. Гордость ее была уязвлена, но страх перед тем, что ждет впереди, превращал ее в дрожащего труса. Она дала слово, что пойдет на аукцион и выйдет замуж за человека, который ее купит, однако это обещание никак не могло повлиять на охватившие ее тревогу и ужас.

Неподалеку от дома, у обочины остановилась карета лорда Тэлбота. Когда Эйвери вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь, к окошку склонилась Клодия. Она посмотрела на Эриенн со снисходительной улыбкой:

— Моя дорогая Эриенн, от всей души желаю вам удачи в выборе мужа на этом собрании заблудших душ. Вы, кажется, вызвали интерес всех состоятельных бедолаг в наших краях. Я уж так рада, что это случилось не со мной.

Не удостоив ее ответом или даже кивком, Эриенн продолжила свой путь. Недобрый смех этой женщины лишь укрепил ее решимость принять все, что ей уготовано, с таким достоинством, с каким только она сможет. А что же еще ей было делать, когда она знала, что любые мольбы совершенно бесполезны?

Как обычно, в собравшейся толпе были все те же местные завсегдатаи различных зрелищ. Однако Эриенн приметила среди них и несколько незнакомых лиц. Мужчины внимательно оглядывали ее, пока она приближалась, и по возникавшим на лицах ухмылкам Эриенн понимала, что мысли их заходили очень далеко. Если когда-то она ощутила себя раздетой под взглядом Кристофера, то теперь под этими сладострастными мужскими взглядами она почувствовала себя грязной.

Фэррелл соорудил перед гостиницей небольшой помост. Когда толпа расступилась, чтобы пропустить ее, Эриенн обратила взор скорее на само строение, а вовсе не на лица тех, кто, как она боялась, там будет. У нее не было никакого желания увидеть Харфорда, Смедли или любого другого из отвергнутых претендентов.

Почти в бессознательном состоянии она двинулась вверх по ступенькам. Перед смотревшими только вперед глазами оказалась рука, готовая помочь. Это была сильная узкая ладонь с ухоженными ногтями, на фоне белоснежного манжета она казалась довольно загорелой. При виде этой руки сердце девушки затрепетало. Еще до того, как она подняла глаза, Эриенн знала, что обнаружит рядом с собой Кристофера Ситона. Она не ошиблась, а выглядел он так прекрасно, что у нее перехватило дыхание.

Эйвери грубо протиснулся между ними:

— Если вы читали объявление, мистер Ситон, то вам должно быть известно, что вы не допускаетесь к торгам.

С чуть заметной насмешливой улыбкой на губах Кристофер слегка склонил голову, соглашаясь с тем, что это условие ему знакомо:

— Вы выразили свою мысль исключительно ясно, сэр.

— Тогда почему же вы здесь?

Кристофер рассмеялся, как будто эти слова развеселили его:

— Ну как же, ведь у меня имеется во всем этом финансовый интерес. Если вы припомните, это связано с тем, что вы обещали вернуть мне карточный долг.

— Я говорил вам! — рявкнул Эйвери. — Вы получите свои деньги!

Кристофер опустил руку в карман сюртука и извлек оттуда небольшой свиток аккуратно перевязанных бумаг.

— Если и сейчас память не изменит вам, мэр, то вы узнаете эти векселя, которые не оплатили, покидая Лондон.

Эйвери смотрел на него потрясенный, не в состоянии что-либо ответить или возразить.

Кристофер небрежно развернул бумаги и указал мэру на тщательно выписанное на них имя:

— Ваша подпись, я полагаю.

Быстро и нерешительно глянув на бумаги, Эйвери покраснел от гнева: