Резидент свидетельствует - Елисей Синицын

После того, как Маннергейм 4 августа стал президентом, он всю силу своих способностей направляет на срыв суда над главными виновниками войны, делая это с сознанием, что этим самым он выгораживает от суда и себя.

— Пока маршал Маннергейм будет оставаться президентом, демократизировать Финляндию и сделать ее дружественной к Советскому Союзу будет затруднительно. Пора показать народу его тесную связь с Гитлером и потребовать ухода его в отставку с поста президента. В этой связи желательно, чтобы Жданов в неофициальной встрече с Паасикиви убедил последнего в необходимости ухода Маннергейма в отставку в интересах дружбы и мира, — сказал Моисей.

Информация и предложение Моисея оказались важными, и я решил доложить Жданову. Принял он меня сразу, выпроводив из кабинета какого-то генерала. Заказывая чай, он заметил, что от моих докладов у него пересыхает в горле.

Положенную перед ним запись беседы он стал внимательно читать, подчеркивая некоторые абзацы. Окончив чтение, задумался, кивком головы пригласил к чаю и спросил:

— Каково ваше мнение по предложению источника в отношении Маннергейма?

— При сложившейся ситуации можно было бы спросить Паасикиви, как он расценивает вариант ухода Маннергейма в отставку с поста президента, скажем, по болезни или по старости. Ведь ему уже 79-й год и народ его президентом не избирал, а сделал это прошлый парламент военного времени. При таком подходе представителю СКК не пришлось бы вмешиваться в вопрос об отставке президента.

Все мною сказанное Жданов внимательно выслушал и еще раз прочитал мою запись беседы с Моисеем, подошел к телефону ВЧ и попросил московскую телефонистку соединить со Сталиным. Такого оборота дел я не ожидал и конечно взволновался — что скажет Сталин. Через минуту Жданову сообщили, что Сталину можно позвонить через полчаса. Отойдя от телефонного аппарата, Жданов стал прохаживаться по комнате. Считая свою миссию законченной, я поднялся с кресла и сделал два шага к выходу, но он остановил меня, сказав:

— Вы можете понадобиться при моем разговоре, останьтесь и коротко изложите вашу прошлую информацию.

Я захватил с собой записку тезисного изложения информации, полученной за последнее время, и положил ему на стол два листа машинописного текста. Жданов тут же начал внимательно читать, отмечая карандашом целые предложения.

Ровно через полчаса его соединили со Сталиным. Свой доклад он начал с изложения внутриполитической обстановки в Финляндии, а затем перешел к тому, что в настоящее время в парламенте готовится закон о суде над главными виновниками войны, вокруг которого как в парламенте, так и в стране разрастается борьба между демократами и реакционными силами — кого судить, кто судьи и на какие сроки осуждать.

Сталин прервал его и, видимо, спросил, что делает правительство в этом направлении.

— Оно испытывает сильное противодействие этому со стороны врагов Советского Союза, — сказал Жданов и далее стал излагать предложения в отношении отставки президента Маннергейма.

Когда Жданов выговорился и замолк, Сталин тоже молчал. Я подумал даже, что прервалась связь, но вскоре от Сталина последовал примерно следующий вопрос: «Подошло ли время к отставке Маннергейма?»

Жданов:

— Еще рановато, пусть Маннергейм сначала осудит своих соучастников, а потом легче будет решать этот вопрос. Во время суда Маннергейм неизбежно будет неоднократно упоминаться как повинный в преступных приказах по армии и за сговор с немцами о вступлении Финляндии в войну на стороне фашистской Германии. Тогда народ Финляндии примет отставку Маннергейма с облегчением.

Сталин сказал (в последующем пересказе Жданова мне):

— Пусть Паасикиви сам решает об отставке Маннергейма, без нашего вмешательства.

Жданов:

— В беседе с Паасикиви мы не будем требовать отставки Маннергейма. Мы только поинтересуемся, как он лично относится к нему, также спросим, каково отношение к нему народа.

Сталин:

— А если Маннергейм после беседы с Паасикиви возьмет да и подаст в отставку, есть у вас предложение о кандидатуре в президенты?

Жданов вслух повторил:

— Кандидатуру в президенты? — и бросил на меня вопросительный взгляд. Я тихим голосом подсказал:

— Паасикиви.

Жданов тут же назвал это имя Сталину.

Закончив беседу, Жданов стал быстро ходить по кабинету. Вскоре, однако, он успокоился и, пересказав мне вопросы Сталина, сказал:

— Как видите, Сталин согласился с нашими предложениями в отношении отставки Маннергейма. Подготовьте справки на возможных кандидатов в премьер-министры, которые понадобятся, когда президентское кресло займет Паасикиви.

Паасикиви перехитрил Жданова

С того майского солнечного дня нашей резидентуре пришлось активно заняться и этой проблемой, хотя источники влияния и так были сильно перегружены по своей основной работе.

Новый круг встреч начал с Адвоката. Когда позвонил и сообщил ему, что хотел бы повидаться, он скороговоркой сказал:

— Сегодня, через час.

По его ответу понял — располагает какими-то важными сведениями. И я не ошибся. Он ознакомил меня с документом, подготовленным Паасикиви для обсуждения с лидерами партий.

В документе излагались внешнеполитические позиции Финляндии, по которым можно было сделать вывод, что руководство страны должно выбирать путь, четко сбалансированный между СССР и Западом. Все пункты — их пять — этого документа так или иначе сводились к этому. Они вызывали недоумение: да тот ли это Паасикиви?

— Передайте этот документ мне, я его переведу и спрошу Жданова, как его лучше использовать, конечно, при строгом соблюдении секретности источника получения этого документа. Оригинал его верну вам сегодня же, — сказал я.

Мне показалось, что Адвокат с облегчением согласился с этим предложением.

Со встречи я поехал прямо в резиденцию к Терешкину для срочного фотографирования и перевода документа. Когда перевод был сделан, я попросил доложить его Жданову для ознакомления, а сам поехал к Адвокату, чтобы возвратить подлинник.

Через час я уже был в кабинете Жданова. Осмотрев меня с головы до ног, он строго спросил:

— Когда вы получили этот документ?

— Сегодня, три часа тому назад, — ответил ему, проверяя время по своим часам.

— Почему сразу не пришли после перевода документа Терешкиным?

— По законам разведки документ, полученный от источника, разведчик должен держать у себя минимальное время — сколько требуется для его обработки — ни на одну минуту больше, чтобы затем немедленно возвратить его владельцу.

Жданов, быстро пробежав глазами документ, спросил, чем вызвано появление такой записки Паасикиви.

— Слишком большое давление на него извне и изнутри. Видимо, он во время болезни не устоял перед такой обработкой, результатом чего и стала его записка.

— Не исключено, что Сталин может спросить, как же мы в прошлый раз рекомендовали такого неустойчивого политика в президенты? — задал вопрос Жданов.

— Я бы ответил так, как только что докладывал вам: Паасикиви в состоянии болезни подвергся нажиму со стороны мощных реакционных сил и, как видно из его записки, сделал им уступки. Это еще не означает, что он перешел в лагерь реакции.

Сказав это, я добавил, что он, Жданов, может исправить ситуацию, лично встретившись с Паасикиви.

Не сказав больше ни слова, Жданов заказал разговор со Сталиным. На этот раз их соединили быстро.

Жданов, как всегда, сначала доложил о текущих делах СКК, рассказал о сильном сопротивлении немцев финским войскам в районе Рованиеми и затем перешел к записке Паасикиви. Сначала прочитал саму записку, комментируя каждый ее пункт, а затем высказал оценку всему документу, назвав его не дружественным, неким отступлением от прежних заявлений Паасикиви о доверии, дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом.

Хотя Жданов довольно долго докладывал, как мне казалось, четко и ясно формулируя свои доводы, Сталин все же вернул его к повторению уже сказанного и по таким вопросам, которые вообще можно было не поднимать до уровня таких собеседников. Обсуждались, конечно, и сложные вопросы. Например, Сталин продолжал допытываться у Жданова, с чего он начнет беседу с Паасикиви, чтобы подвести собеседника к сознанию пагубности для дружбы наших стран его опасной затеи: ослабить и сорвать уже начавшееся сближение и доверие между нами.

Наконец, Сталин определил линию поведения Жданова в беседе с Паасикиви. Договорились они и о том, что встречу следует провести до заседания Совета Министров.

Учитывая срочность вопроса, Жданов собирался уже сегодня вечером договориться с Паасикиви о встрече с ним утром в десять часов. Я посоветовал ему, что лучше это сделать завтра в семь часов утра, за час до совещания Совета Министров, а сегодня не тревожить его, поскольку в обычае финнов рано ложиться спать и рано вставать утром. Жданов, посмотрев на часы, согласился.