Бунт Хаус - Калли Харт

Почему бы тебе просто не высадить меня перед домом и не вернуться на вечеринку? Оставшуюся часть пути я могу пройти пешком.

— Две мили, Элли? В середине ночи? По холоду и в темноте? По извилистым, узким дорогам? Тебя же собьет машина. Они даже не увидят тебя, пока не станет слишком поздно. Ну и какой же я тогда буду друг, а?

Мне нечего сказать на это.

Ну, что я могу сказать? Поход обратно в Вульф-Холл звучит дерьмово. Без преувеличения. И она была бы дерьмовым другом, если бы оставила меня на обочине горной дороги. Я благодарна за то, что Карина обладает полностью функционирующей совестью. Тем не менее, я не хочу ставить ее в компрометирующее положение.

Мы сидим в тишине, наблюдая, как два луча фар пронзают темноту подобно мечам света, освещая пятнадцать футов асфальта перед нами.

— Гребаный кусок дерьма, — говорит Карина через некоторое время. — Я знала, что он жуткий, но не настолько. Он, вероятно, собирался загрузить в телефон шпионские программы. Подслушивал бы твои звонки и читал все твои сообщения. Он мог бы получить доступ к твоей камере в любое время... Боже, только что об этом подумала.

— М-м-м.

Я уже думала об этом. У меня есть опыт работы с клонированными телефонами и всевозможными шпионскими программами. Все это уже было загружено на мой телефон раньше. Чего Карина не знает, так это того, что мой телефон уже переполнен призрачными приложениями и фиктивными экранами, все они предназначены для того, чтобы обмануть меня, заставляя думать, что за мной не следят. Мой отец позаботился об этом.

— Мы войдем, возьмем телефон, и тогда нам не придется ни о чем беспокоиться, — бормочу я.

— Ты должна позвонить в полицию, Элли. Я серьезно говорю. Это какое-то сомнительное дерьмо.

— Давай сначала посмотрим, с чем мы имеем дело. — Я просто отмахиваюсь от нее и уверена, что она это знает.

Вовлекать полицию сейчас было бы плохой идеей. Во-первых, Вульф-Холл доложит о случившемся моему отцу, а я ни за что не позволю ему прыгнуть в самолет, чтобы лично узнать, что происходит. Я бы предпочла, чтобы меня тащили по раскаленным углям, чем смотреть ему в лицо.

Мой пульс подскакивает к горлу, когда Карина выключает фары и сворачивает на подъездную дорожку, ведущую через лес к Бунт-Хаусу. По тому, как она вцепилась в руль, я догадываюсь, что она встревожена. Не уверена это из-за того, что она боится быть пойманной в доме или вообще потому, что находится здесь, но я начинаю чувствовать себя очень плохо из-за того, что заставила ее пройти через это.

В давящей темноте я вижу только деревья. Затем мы резко поворачиваем и из ниоткуда появляется дом, трехэтажное строение, такое большое и внушительное, что это чудо, что его не видно с дороги. Трудно сказать, сколько лет этому дому. Возможно, было бы легче определить, когда это место было построено в дневное время, когда намного больше света. Прямо сейчас стеклянные окна от пола до потолка на втором этаже делают его современным, но внешний вид делает его действительно очень старым.

— От одного взгляда на это место меня тошнит, — бормочет Карина. — Тебе не кажется, что это место вызвано прямо из кошмаров.

Я смотрю на дом, окутанный тенями, каждое окно погружено в темноту, и... место выглядит пустынным.

— Нет, — говорю я Карине. — Мне не снятся кошмары.

Она глубоко вздыхает сквозь сжатые губы.

— Я тебе завидую. Это должно быть очень хорошо. — Она крутит ключ в замке зажигания, заглушая двигатель. — Тогда чего ты боишься? Монстры? Упыри? Плотоядные твари?

— Нет, — говорю я ей, глядя на дом со стальной решимостью. — Я боюсь настоящей жизни. Людей, которые должны заботиться о тебе больше всего.

Карина не спрашивает, откуда я знаю, как взломать замок. Она убеждает меня поторопиться, оглядываясь через плечо на лес, словно ожидая, что Дэшил появится из ночи с топором в руке, готовый расчленить нас обеих на мелкие кусочки. Однако он не приходит, и я открываю дверь дома в рекордно короткие сроки.

Я вхожу, готовясь к лавине пустых пивных банок и гниющих контейнеров из-под еды на вынос, но внутри чисто и аккуратно. Зачеркните это. Здесь реально красиво.

Карина включает фонарик на своем телефоне, разгоняя темноту, и я поражаюсь грандиозному холлу, в котором нахожусь. Передо мной огромная, великолепная лестница, расходящаяся влево и вправо, ведущая в восточное и западное крыло дома. На первом этаже на стенах висят огромные картины — в основном классное современное искусство, которое, кажется, не имеет ничего особенного, но, когда я смотрю на них, меня поражает тревожность, исходящая от них. Все они изображают бушующие бури, вызванные к жизни в кружащихся черных, синих, белых и серых тонах. От них чувствуется ярость.

— Рэн, — бормочет Карина. — Может, он и самый большой говнюк на свете, но этот ублюдок умеет рисовать.

Я скрываю свое удивление, откладывая эту информацию на потом.

Дом имеет уникальный, головокружительный запах. Совсем не похожий на запах потных носков и немытых подростков, который я ожидала почувствовать. Воздух окрашен нотами бергамота, черного перца и розового дерева.

Всюду, куда я смотрю, лежат безделушки и маленькие сувениры, заботливо расставленные на непомерно дорогих на вид буфетах, столах и книжном шкафу, который тянется вдоль задней стены, у двери, ведущей в неизвестность.

Я задыхаюсь, когда поднимаю глаза.

— Срань господня.

— Да, — соглашается Карина, подстраиваясь под мою позу, откинув голову назад, глядя вверх через винтовые лестницы, которые огибают то, что можно описать только как внутренний двор дома.

С того места, где мы стоим, виден весь верхний этаж дома, а за ним, на крыше высоко над нашими головами, огромное панорамное окно в крыше открывает вид на ночное небо, от которого у меня захватывает дух. Десятки сверкающих точек света, сгорающих в небесах, образуют крышу, под которой спит Рэн Джейкоби, и это одна из самых красивых вещей, которые я когда-либо видела.