Игра хаоса. Книга одиннадцатая - Алексей Рудольфович Свадковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Треск нарастает, черный выжженный камень уже не просто вибрирует, он ощутимо трясется, и новые трещины расползаются по земле. Сначала тонкие, как волосок, они ширятся и множатся, стремясь поймать в свою ловушку. А проклятая нить лишь продолжает лететь куда-то вперед, указывая извилистый маршрут, и хуже всего — он не видит его конца.
Зелье проваливается в глотку, наполняя тело заемной силой. Оглянуться назад. Рэн бежит за ним, озираясь по сторонам и постепенно отставая: лабиринт трещин, сквозь который нага проводит нить, разрастается сразу за хвостом, вынуждая человека заново искать для себя путь. Нужно ускориться, но клубок лишь у него, спутник банально не видит нить, ведущую отсюда, и не сможет бежать впереди… Решение приходит мгновенно: одной рукой подхватить человека, рявкнуть «держись!» и снова, ускоряясь, рвануть так, как не способен ни один призванный из карт зверь, словно стальная стрела, пробивая окружающее густое марево. Тело и разум — они сейчас едины, наг скользит вперед на недоступной для двуногих скорости, преодолевая сотни шагов за считанные секунды…
Он уже ненавидел красный. Несясь вперед за проклятой нитью, на полном ходу перепрыгивая расщелины и начинающие вздыбливаться камни, он был и жертвой, и охотником, ведущим погоню за самой главной добычей в своей жизни. Не стоило забирать клубок у того, кому его выдал бог! Тогда бы нить проложила путь, подстраиваясь под человека, и наг бы прошел там запросто. Он ненавидел себя, ненавидел Газараха, Игру, Бездну… Больше никогда он не пойдет на такой риск! Порой лучше признать поражение и дать сражение в другом месте и в другое время, или даже начать все заново, чем рисковать так, как он сейчас. Проклятье!
Новые толчки, камни буквально рассыпаются под ним. Они словно солдаты, что в последней битве пытаются противостоять силе, которую им не одолеть. И наг буквально молил их дать ему еще десяток секунд, продолжая стрелой лететь вперед, едва касаясь земли. Небольших трещин больше нет — они превратились в глубокие, преграждающие путь ущелья. Пытаться оббежать некогда, приходится прыгать. Сжаться, свернув хвост кольцом, словно пружину. Толчок, взмыть стрелой в воздух — камни оседают за спиной, приземление, проверить своего спутника, быстро проползти вперед десяток шагов и новый прыжок. Едва коснувшись следующего камня хвостом, почувствовать, как тот буквально рассыпается под ним. Мгновение, пока есть упор — отчаянный бросок вперед, отталкиваясь кончиком хвоста от несущихся в Бездну обломков… Поздно! Он не долетает до следующего островка материи, но успевает заметить, как Рэн взмахом руки вбивает острый наконечник своей плети глубоко в камень.
Наг вовремя ухватился за спутника хвостом, и тот, крепко сжав рукоять меча, сумел удержать их двойной вес. Повинуясь воле хозяина, клинок сократился, приняв свой нормальный вид и подтянув их наверх. Когти нага вцепились в крошащийся под ними камень, позволив быстрым рывком забросить свое тело на скалу. Следом, используя божественные перчатки, вскарабкался Рэн. Шепчущий тут же подхватил напарника, и они снова рванули вперед, к наконец-то показавшейся точке перехода — красному кругу, сплетенному из нитей вздорного клубка.
Оставшиеся полторы сотни шагов преодолели буквально за дюжину вдохов, и если бы не Сапоги небесного шага, погибли б раз десять, но тем хватало даже небольших каменных обломков, чтобы дать опору для очередного прыжка. Под конец наг буквально лавировал между сквозными трещинами, из которых вырывались языки бесцветного всепожирающего пламени, прокладывая свой путь по крохотным островкам распадающейся материи.
Коротким рывком он зашвырнул в портал Рэна, а следом и сам нырнул в сплетение нитей.
* * *
Стон, это первое что я услышал, как только пришел в себя.
Еще не отдышавшись от бешеного забега по обломкам рушащегося в Бездну куска скалы, я с трудом приподнялся, чтобы понять, куда мы в этот раз попали. Под ногами снова каменное крошево, но в этот раз — цвета застывшей крови. Протяжный, болезненный звук повторился вновь, и, осмотревшись, я увидел его источник.
Прямо передо мной возвышался обелиск из черного обсидиана с вырезанными в камне рвано пульсирующими демоническими письменами и группой смертных, заживо прибитых к нему. Десятки разумных с искореженными от боли лицами. Некоторые уже не могли стонать и просто уставились в небеса, раскрыв рты в безмолвном крике. Молодой парнишка издал звук, похожий на плач. Видно его прибили относительно недавно: из ран на теле еще сочилась кровь. Сделав шаг ближе, я сумел разглядеть, что тела тех, кто был прибит к обелиску раньше, со временем становятся его частью: их медленно обволакивает матово-черная пленка, постепенно втягивая жертвы внутрь и превращая в камень. Я вгляделся внутрь обелиска и увидел тысячи обездвиженных тел, навсегда застывших в черном янтаре.
Клинок оказался у горла парнишки чуть раньше осознания, что именно я хочу сделать.
— Не стоит, — буркнул наг.
Приподнявшись, он отряхивал с себя темно-красную пыль, запорошившую тело.
— Ему этим уже не поможешь. Нужно было думать раньше, до того, как заключать с демонами сделки и продавать свою душу.
— А причем здесь душа? — удивленно уточнил я у нага, повернувшись к нему. — Разве это не пленник, захваченный во время вторжения в наш мир?
— Был им когда-то, — буркнул змей и подполз ближе. — Смотри сюда, — он ткнул в грудь парнишки, показав мне на тонкий, почти незаметный для глаз разрез. — Это раб Дома Боли. Скорее всего, хозяина тела притащили сюда силой, но против воли удержать в Бездне душу, не измазанную кровью, чужими смертями, ненавистью и злобой, почти невозможно. На время пленить — да, но ненадолго. И превратить ее в «батарейку» не получится. По сути, для демонов такая душа бесполезна. Гораздо ценнее тело, в которое уже можно поместить то, что принадлежит им по праву.
Душа по сути — сгусток энергии с матрицей сознания. Истязать ее без тела достаточно сложно: нет ни органов чувств, ни нервов, это задачка для высших сущностей и сильнейших демонов. А вот если душу поместить в живой организм… Тогда даже низшие смогут развернуться на полную. Изводить, пытать, выжимая из искры творения всю возможную энергию. Дать ей отдохнуть и заново поставить на откачку, или, как в этом случае, — растворить в обелиске. В потоках боли память и разум исчезнут, и ослабевшую искру можно будет сделать частью
