Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Незнакомец был жив, хоть и без сознания: и пульс, и дыхание присутствовали. Хотя у Ивана возникло ощущение того, что это ненадолго. Открытые раны в эти времена очень рискованная вещь из-за отсутствия антисептиков[50] и антибиотиков.
В целом же мужчина выглядел так, что его могли и трупом посчитать, либо умирающим. Во всяком случае, если не заморачиваться также, как это сделал Иван.
Вмешиваться в естественный ход исторических событий не хотелось. Но и раненого оставлять в воде казалось неправильно. Поэтому Иван осторожно вытащил его из воды и уложил под лопухами. Лето же. На солнышке оставишь — в миг мумифицируется или протухнет.
Сам же отправился изучать локацию.
Ну а что?
Как он ему еще мог помочь? Перевязать открытые раны грязными тряпками? Промыть их речной водой, полной всякой дряни? Да, в теории кое-что можно было сделать. Но в принципе, для начала, было бы неплохо определиться с обстановкой и понять, что тут ему вообще доступно…
Все поселение располагалось вокруг одинокой полуземлянки с четырехскатной соломенной крышей. Из-за чего она напоминала чем-то большой стог сена. Позапрошлогоднего, как подсказывала память Неждана. Вон, трава уже посерела местами, подпревая. Еще год-два и перекрывать. Но пока — нормально все.
Внутри негусто.
Лежанки из вязаной соломы, немного примитивной керамики и все. Ни очага или печи, ни сундуков, ни топчанов, ничего[51]…
Общая площадь около двенадцати квадратов. Примерно. Где-то три на четыре или как-то так. Весьма немного. Из-за чего семья из пяти человек могла… хм… надышать достаточно, чтобы зимой не мерзнуть. Да и спать тут можно было только бок о бок, что также добавляло тепла.
Рядом с полуземлянкой стоял крытый загон для скота. Двускатная соломенная крыша на столбах и плетенка веток в качестве стен. С другой стороны участка располагалась маленькая землянка, где сейчас стояли пустые корчаги с корзинами. Ибо все припасы, имевшиеся у семьи, налетчики забрали.
Внешний очаг в виде кострища, обложенного камнями, находился на приличном удалении от жилой полуземлянки. Видимо, чтобы солому не подпалить искрами. Рядом с ним лежало немного хвороста и нехитрого кухонного скарба. Керамического. Грубой, ручной лепки, явно не знавшей гончарного круга. Тут все горшки такие были. И, как подсказывала память Неждана, не только у них. Каждый сам себе их лепил по мере надобности и обжигал. Корзины еще имелись. Разные, но в основном предельно простые и грубо сделанные. Некоторое количество.
Ну и все, в общем-то.
— Не богато… — тихо произнес Неждан, подводя итог и рассматривая поле ячменя, лежащее чуть в стороне. Не очень большое. Мало-мало распаханное грубой сохой, лишенной даже металлического наральника. Вон она у загона для скота валялась. Рядом с нехитрой сбруей для запряжки быков, ну или коров — тут как повезет.
Поле вытоптали.
Не все, но прилично. Эти уроды прогнали через него стадо, ранее захваченное у других семей. Так что в центральной его части считай, что и ничего и не осталось. Только по краям.
Что еще?
Нож.
Маленький такой ножик. Крошечный, по меркам гостя из XXI века. С клинком в указательный палец[52]. Но он не смущался и не удивлялся. Чай с эпохой был знаком и понимал: железа был острейший дефицит. Поэтому и такой нож — величайшая ценность. А он — везунчик, так как нож не выпал из нехитрых ножен, пока Неждан принимал водные процедуры в реке.
И все.
— Ужас… тихий ужас… — пробурчал Неждан, садясь к опрокинутому и разбитому горшку. В его черепках еще имелись остатки каши, которой очень нескоро он сможет покушать, запасы зерна-то забрали.
Огляделся.
Столовых приборов не наблюдалось. Как и мисок. Поэтому он достал нож и, используя его как лопаточку, осторожно поел.
Потом побродил по округе немного, все вокруг разглядывая. Недолго, так как где-то через час, в сумерках раненный очнулся и застонал…
— Голова… — просипел тот.
Правой рукой было дернулся ее потрогать, но быстро унял порыв. Сказывался рассеченный бок. А на левой руке он покоился пару часов подряд и, судя по всему, ее отлежал. Вон — плетью висела и почти не шевелилась несмотря на все его потуги.
Иван молча подошел и помог ему сесть.
— А… это ты… утопленник. — произнес этот мужчина, разглядев Ивана… ну, то есть, Неждана.
— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — возразил тот, вызвав у раненого сначала ступор, а потом смех вперемежку с воплями. Все-таки ржать с такой раной на ребрах не лучшая идея. А уж головой трясти после сотрясения и подавно. Так что мужчина вновь потерял сознание, отключившись. Причем снова, судя по всему, наглухо. Вон — вырубило, хоть ногами пинай.
Бросать бедолагу вот так было как-то по-свински. Поэтому Иван его затащил в полуземлянку и уложил на солому. Ну и сам лег рядом, погрузившись в грезы.
Да, где-то на краю сознания жужжал комарик сомнений. Дескать, все слишком странно. Но он от него отмахивался не глядя. Решительно изгоняя из головы и прочие нервические вещи. Решив, что история упрямая штука и так просто ее с колеи не свернешь… наверное…
Иван наслаждался моментом, переполняясь эмоциями и впечатлениями. Ведь получалось, что они теперь в лаборатории могут брать тела под свой контроль. Точек входа за столько лет экспериментов накопилось множество: от каких-то неандертальцев до XIX века. Что, впрочем, не мешало открывать их и дальше, в том числе и в самом ближайшем прошлом. Давая не только возможности для военно-политических и экономических операций, но и широчайшее поле для научных исследований. Ведь теперь появлялась возможность пообщаться с Рюриком. Тем самым. Легендарным. Ну или поприсутствовать во время крещения Руси…
Все эти мысли роем кружились в голове Ивана.
Тревожили и будоражили его, не давая заснуть. А он с нетерпением ждал отключения по таймеру. Даже не догадываясь о том, что ни лаборатории, ни его самого не стало уже в первые секунды подключения…
Глава 2
166 год, июнь, 3
Давило.
Сильно давило.
В районе мочевого пузыря. До рези.
Отчего Иван не проснулся, а скорее подскочил, вылетев из полуземлянки как пробка из бутылки. Сонный, с полузакрытыми глазами он пристроился возле ближайшего лопуха и зажурчал.
Несколько мгновений спустя комар, ловко приземлившись на шею, начал ее грызть, словно натурально польский бобер. Отчего Иван невольно выругался, рукой прогоняя
