Некрочип - Синтия Хэррод-Иглз

– Так вас интересует, значит, тот китаец? Очень даже симпатичный молодой человек, обходительный такой. А звали его Ли Чанг. Но он совсем недолго тут останавливался. Съехал на прошлой неделе... да, в понедельник.

– Неожиданно съехал?

– Нет, что вы. Предупредил за целых две недели. И отъезд его меня нисколько не удивил. Все, как обычно: собрал вещи после обеда в понедельник и в шесть часов отбыл.

– А кто был до него?

– Сейчас затрудняюсь сказать, как его звали. Припоминаю только, что его имя на письме было довольно длинным и в нем много иксов. Но теперь они уже пишут не так, как раньше. Вообще, многое изменилось за последнее время. А я помню еще те годы, когда Пекин был Пекином. Но с ним мы прочти что и не были знакомы. Он держал себя так, знаете ли, особняком. Немного неприветливый, но в целом – вполне приличный господин. А вот до него – правда уже трудно сказать, сколько лет тому назад – у нас останавливался Питер Линг. Я была просто в восторге. Он говорил мне: «моя мама»... На прощанье подарил мне коробку шоколадных конфет «Блэк Мэджик». Правда ведь, приятно? Но сами по себе эти конфеты мне не слишком-то нравятся, – совсем разоткровенничалась Кэтрин, набрасывая на спинку стула только что выглаженную зеленую блузку и выдергивая из стоящей на полу корзины блузку красную. – У них начинка чуть-чуть твердоватая. Вот «Дэари Бокс» – это как раз то, что нужно. Я предпочитаю их всем остальным. Но он не мог ведь этого знать. В таких случаях, я всегда себе говорю: дорог не подарок, а его внимание...

– Скажите, эту комнату наверху, по соседству с комнатой Ронни, вы нарочно держите для китайцев? – спросил как бы невзначай Слайдер.

Но его вопрос оказался слишком неожиданным для Кэтрин. Похоже, она и сама раньше никогда об этом не задумывалась. Кэтрин поначалу даже сделала попытку сходу на него ответить, но язык отказался ей повиноваться и заплетался до тех пор, пока она не отутюжила подмышки очередной кофточки.

– Да, действительно, трое и все в одной и той же комнате... Вполне возможно, что это простое совпадение. Но с другой стороны, китайцы тоже ведь могли обмениваться между собой кое-какими сведениями насчет свободного жилья. Поэтому затрудняюсь ответить. Но если говорить по существу, то я бы предпочла иметь в этом доме только таких постояльцев. Они хоть проблем не создают... И после себя, между прочим, никакого мусора в комнате не оставляют.

– Значит, китайцы как-то договаривались между собой, когда нужно было устроить кого-нибудь из соотечественников? – Кэтрин пробурчала что-то прямо в мундштук папиросы, и Слайдер имел возможность истолковать это по своему выбору: либо как утвердительный ответ, либо как выражение полного безразличия к затронутой теме. – Как они узнавали, что эта комната пустует? Вы публиковали объявления?

– Я на этот вопрос ответить не могу, – просто и ясно растолковала она Слайдеру. – Такими вещами я не занимаюсь.

– А кто занимается? – Никакого ответа. – Кто присылает сюда новых постояльцев, когда освобождаются комнаты?

– Я лишь присматриваю за домом, делаю уборку и меняю постельное белье. Мне платят только за это. И в прочие дела я не лезу. Вы что, хотите, чтобы меня вышвырнули на улицу после того, как я проработала здесь десять лет? – гневно заключила она, придавливая утюгом трепещущую красную блузку.

Слайдер решил, что настал тот момент, когда нужно, как говорится, немного надавить.

– Мне известно, миссис Салливан, что в вашем доме как минимум три девушки занимались проституцией. Если верить утверждениям, например, Мэнди, вы лично беседовали с ней, перед тем как предоставить ей комнату, и получили совершенно ясное представление о характере ее занятий.

Кэтрин отставила утюг в сторону и впервые вынув папиросу изо рта – чтобы иметь возможность открыто взглянуть в лицо Слайдеру – произнесла:

– Дом абсолютно чистый, постояльцы ни в чем серьезном не замешаны. А склонности девушек – это их личное дело. Если им нравится проводить каждую ночь с новым партнером, то в этом нет ничего противозаконного.

– Проституция действительно не запрещается законом, – согласился Слайдер, – но лица, содержащие бордель, подлежат уголовному преследованию, так же как и те, что зарабатывают деньги аморальным путем.

– Да я ни пенни еще не взяла ни с одной из этих девушек! И не собираюсь, если хотите знать. Я искренне верующая католичка и не позволю себе никогда замарать руки в грехе. Стыдились бы лучше, говорить такое честной женщине.

Возмущение Кэтрин выглядело вполне натуральным, и можно было не сомневаться в искренности ее слов. Но все же за всем этим Слайдер сумел различить едва уловимую примесь страха. Значит, он попал в точку.

– Я верю каждому вашему слову, Кэтрин. Но кто может положиться, что вы встретите такое же отношение и со стороны представителей закона. Особенно, если вам в прошлом уже случилось совершить одну или две небольшие оплошности.

Это было попадание в десятку, хотя Слайдер, можно сказать, стрелял наобум. Кэтрин прекратила всякое сопротивление и с затравленным видом уставилась на гладильную доску.

– Поверьте, я вовсе не намерен причинять вам какие-либо неприятности. Мне нужна сейчас только помощь, которую вы вполне в состоянии оказать. Если вы честно ответите на несколько моих вопросов, то у вас вообще никаких проблем не возникнет. Не забывайте, я расследую очень серьезное преступление. Думаю, вам не очень будет приятно, если у вас возникнут какие-нибудь осложнения в связи с этим делом.

– Хорошо. Что вы хотите у меня спросить? – произнесла Кэтрин смиренным тоном.

– Мне нужно получить от вас самые подробные сведения о гостивших в вашем доме китайцах.

– Если вы взяли под подозрение Ли Чанга, – сказала Кэтрин, – то даже зря. Он вполне достойный человек. Американский гражданин. Работал здесь на базе НАТО.

– В Нортвуде? – спросил Слайдер, и тут же получил ответ в виде утвердительного кивка головой. Задавая этот вопрос, Слайдер даже не подозревал, что, будучи произнесенным вслух, это слово само найдет свое место в выстраиваемой им цепочке. Нортвуд был расположен практически по соседству с Чорливудом. А кто-то уже упоминал однажды это место, и не где-нибудь, а в доме, где он сейчас находился. – Расскажите мне о комнатах. Что вы делаете, если какая-нибудь из комнат освобождается?

– Комнатами на первых двух этажах занимаюсь лично я, – сказала она с видимым облегчением. – Публикую о них объявления, а иногда и сама узнаю, кто хочет поселиться у нас. Так что все зависит от меня.

– Но это не распространяется на верхний этаж, как я понимаю. Вы действительно не можете никого поселить в тех комнатах, где жил Ронни и китайцы? – Она отрицательно покачала головой. – Какой порядок действует, когда освобождается одна из них?

– Людей присылают.

– Кто присылает?

– Хозяин.

– А кто хозяин?

Она открыла рот, намереваясь что-то сказать, но тут же опять его закрыла. По выражению лица Кэтрин, было легко понять, что она хотела бы ответить на вопрос, поставленный Слайдером, но не решалась нарушить табу, установленное раз и навсегда.

– Постараюсь вам помочь, – сказал Слайдер, всем своим видом подтверждая свое расположение к собеседнице. – Однажды вы рассказывали Мэнди – как это нам стало известно от нее самой, – что хозяин очень богатый человек и что живет он в большом собственном доме в Чорливуде. Этот дом очень напоминает голливудскую виллу, и рядом с ним есть плавательный бассейн. Вы можете сейчас подтвердить эту информацию?

Кэтрин наконец, после продолжительной паузы, вновь обрела дар речи:

– Я там ни разу не была.

– А другого ответа я от вас и не ждал. Меня не удивляет и то, что Ронни ему так глубоко и, главное, искренне был благодарен. Он ведь получил от своего хозяина все, что нужно простому человеку: работу и крышу над головой. Бедный Ронни. Как тяжело ему было сознавать, что он подвел своего благодетеля. Так тяжело, что он в конце концов не выдержал и покончил с собой.

– Что верно, то верно, – согласилась Кэтрин.

– Однако вот что странно, – решил порассуждать Слайдер, – такой большой человек, а почему-то не хочет, чтобы люди знали, что этот самый дом, где мы сейчас с вами находимся, тоже принадлежит ему. Тут ведь есть все что нужно для нормальной жизни, и при том за весьма умеренную плату. Чего в конце концов он стесняется? Я, на его месте, наоборот, гордился бы.

– Ну, а если я скажу вам, он потом не узнает? – засомневалась Кэтрин.

– А я ведь и не прошу вас вовсе сообщать мне какие-то секреты. Если хотите знать, меня больше не интересует даже имя этого господина.

– В том-то все и дело, что имени называть нельзя, – сказала она.

– Но я собираюсь пойти еще дальше. Теперь у меня к вам вообще не будет никаких вопросов, – сказал он. – Ну разве я не замечательный коп? А вы за это никому не скажете, что я задавал вам какие-то вопросы. Вы мне это обещаете?