Темна египетская ночь - Дия Гарина

В доказательство серьезности своих намерений он дал очередь по потолку, и куски цветной штукатурки посыпались нам на головы. Пришлось остановиться. Арабская кровь – горячая; разъяренный побегом Ольги, Карим вполне был способен дать еще одну очередь. На этот раз по ногам.

Я смотрел на приближавшегося Карима, одновременно пытаясь решить, что делать дальше. Андрей же в отличие от меня, не отрываясь, глядел в потолок. А потом изо всех сил дернул нас с Ольгой за руки, заставляя отступить на несколько шагов.

– Бежим! – гаркнул он так, что в ушах загремело. И не только в ушах. Потревоженный пулями потолок покрылся сетью трещин и туда, где мгновенье назад стояли мы с Ольгой, обрушились огромные камни. В нарастающем грохоте мы бросились прочь от растущего завала, а когда наступила тревожная тишина, осветили как по волшебству выросшую каменную стену, которая надежно отделили нас от преследователей. А заодно и от надежды вернуться.

– Ерунда, – попытался успокоить нас экстрасенс Андрюша, обследовав завал, – Тут работы максимум на неделю. А под чутким руководством прораба-Карима его орлы эти камешки вообще за три дня раскидают. Причем вручную.

– Раскидают – не раскидают, а я обратно не вернусь. Здесь останусь, – заявила Ольга, передернув плечами.

– Боюсь, что мы все здесь останемся, – мрачно изрек я, тщетно пытаясь осветить другой конец коридора, – Одно утешает, братская гробница у нас будет фараоновская.

– Не-е-е, с такими попутчиками я дальше идти отказываюсь, – замотал головой экстрасенс Андрюша, – Вашего пессимизма на полсотни суицидов хватит. Кто ж в таком настроении на дело идет? А?

Вместо ответа я поудобнее закинул рюкзак и, ухватив за руку жену, бодро зашагал вперед.

– Вот уж нет! – экстрасенс в три прыжка обогнал нас, – Поперек батьки в пекло не лезть. Здесь я командую парадом, так что извольте соблюдать субординацию. За мной шагом марш.

Андрей, не торопясь, двинулся вперед, время от времени притормаживая, чтобы разглядеть какие-нибудь рисунки на кажущихся бесконечными стенах. И пока мы шли, Ольгина рука чуть подрагивала в моей ладони; и ее плечо, укрытое прозрачной тканью, приникало к моему плечу, заставляя горячие волны разбегаться по всему телу. Черт, да не время сейчас об этом думать! «Держи себя в руках, – уговаривал я свое мужское начало, – Здесь не комната отдыха для сексуально озабоченных гладиаторов. Не теряй головы». На какое-то время аутотренинг помогал, но потом все начиналось сначала. Так мы прошли пару сотен метров, когда коридор неожиданно повернул направо, и в его стенах на равных расстояниях начали появляться маленькие комнатки. Расписанные и абсолютно пустые. Всего их оказалось семь: три с одной стороны и четыре с другой. А дальше коридор растраивался. То есть превращался в три абсолютно одинаковых коридорчика.

– Направо пойдешь, коня потеряешь, – пробормотал экстрасенс Андрюша, подозрительно глядя на меня. – Прямо пойдешь, сам пропадешь. Налево пойдешь… жена на развод подаст. Какие будут предложения?

Не дождавшись ответа, он, явно подражая шефу гестапо Мюллеру, направил яркий луч фонаря на наши лица, тихонько вздохнул и сказал:

– Значит так. В связи с отсутствием у части нашей экспедиции каких-либо признаков вменяемости, право выбора верной дороги оставляю за собой. А для этого мне нужно хотя бы, – тут он еще раз взглянул на нас, – хотя бы полчаса углубленной медитации. В полном покое и одиночестве. Посему приказываю: ну-ка, ребятки двигайте в самую дальнюю комнату, и чтобы полчаса глаза мои вас не видели, а уши не слышали.

Я хотел возмутиться таким деспотизмом, но тут Ольга слегка пнула меня по щиколотке и, тепло поблагодарив Андрея, проворно, как ласка, юркнула в проем дальней комнаты. Даже фонарик ей не понадобился. «Надо же какое послушание! – пронеслась шальная мысль, – Отдай я подобный приказ, препирательств и возмущений хватило бы аккурат на полчаса, необходимых для медитации. А Андрея с полуслова послушалась… С такими вот невеселыми думами переступил я порог дальней комнатушки, и яркое пятно света пробежалось по стенам, выхватывая из темноты сцены древнеегипетских труда и отдыха, молитв и преступлений, войны и любви.

Любви! Тихий шорох рождается за спиной… Руки Ольги ложатся мне на плечи, и даже боль от потревоженного ожога растворяется в волне желания, захлестывающего меня с головой.

– Игорь, – шепот жены пробивается к сознанию через стучащую в висках кровь. – Я боюсь. Господи, как я боюсь! Каждый шаг по этим коридорам заставляет меня содрогаться от ужаса. Но больше всего я боюсь, что ты… что я… что мы не успеем…

Она прижимается к моей спине так, словно хочет втиснуться в меня, растворится, найти во мне убежище от смерти, от жизни, от себя самой.

– У нас есть полчаса, – ее губы почти касаются моей небритой щеки, – Целых полчаса, чтобы забыться и забыть. Нет, молчи! Я знаю, что ты должен чувствовать после всего, что произошло с нами… со мной. Знаю. Но, может быть, все-таки…

«Ничегошеньки ты не знаешь! И, слава богу», – хотел ответить я, но вместо этого повернулся и теперь уже сам сжал в Ольгу, так чтобы между нами не осталось ничего кроме тонкой границы кожи. Ее и моей.

Фонарь откатился в сторону и его луч упал на изображение женщины в длинном белом платье, высоко воздевшей руки в приветственном жесте. Кажется, она улыбнулась и ободряюще подмигнула мне. Но в последнем я не уверен, потому что в этот момент мои руки уже лихорадочно освобождали Ольгу от одежды, и сосредоточиться ни на чем другом не удавалось. Как не удавалось потом точно вспомнить произошедшее. Может быть виной всему странный ярко-алый свет, расплескавшийся вокруг наших сплетенных тел? Или эти золотистые потоки, текущие от меня к Ольге и возвращающиеся уже в виде серебряных рек, наполненных дыханием полной луны? Нет, не так. Не от меня к ней, – от меня ко мне. Потому что она теперь тоже «Я». И нет стен, нет границ, есть лишь восторг единения, где каждый ее вдох – это мой выдох. Одно дыхание, одно тело, одна душа на двоих. Мир вовне исчез. Теперь он свернулся внутри нас ослепительно яркой искрой, из которой разгорится отнюдь не пламя, а новая жизнь. Для меня и для нее. Для нас…

Когда мы вернулись в реальный мир, то еще не скоро сумели оторваться друг от друга. Как долго мы отсутствовали, оставалось только гадать: десять минут, двадцать, полчаса? Что ж, мы честно старались не мешать Андрею медитировать. Он однозначно не видел нас; правда, не уверен, что не слышал.

Быстро приведя себя в относительный порядок, мы с Ольгой подошли к выходу, но прежде чем покинуть гостеприимную комнату обнялись и надолго замерли почти на самом пороге. Прощание. Это было наше прощание. Честно говоря, я не слишком надеялся на хепи-энд. Но по телу разливалась истома, а душа витала где-то в эмпиреях, так что возможный переход в мир иной казался вполне естественным продолжением жизненного маршрута.