Перси Джексон и Лабиринт смерти - Рик Риордан

— Нет уж, спасибо. Ступай лучше побегай где-нибудь.

Пердикс словно бы и не замечал гнева старика. Он выбрал из кучи металлического лома бронзовую пчелу и подбежал к краю башни. Низкий парапет огораживал террасу, в высоту он едва доходил мальчугану до колен. Налетел порыв ветра.

«Отойди»,— хотелось крикнуть мне. Но он меня все равно не услышит.

Пердикс завел механизм бронзовой игрушки и подбросил ее в воздух. Пчелка распростерла крылышки и с жужжанием полетела прочь. Мальчишка рассмеялся от восторга.

— Умней, чем я, надо же,— шептал себе под нос Дедал, но мальчик его не слыхал.

— А это правда, что твой сын умер оттого, что полетел на небо, да, дядюшка? Я слыхал, что когда-то ты сделал огромные крылья, Но они сломались.

Пальцы Дедала сжались в кулаки.

— Займет мое место,— продолжал бормотать он. Ветер кружил вокруг детской фигурки, раздувал полы одежды, трепал волосы.

— А я бы хотел полетать,— сказал Пердикс.— Я сделаю такие крылья, что они никогда не сломаются. Как ты думаешь, я смогу?

Может, это был сон во сне, но только внезапно перед моими глазами возник двуликий бог Янус. Мне показалось, что я вижу, как его смутный образ возникает рядом с Дедалом и, улыбаясь, перебрасывает из руки в руку серебряный ключ. «Выбирай,— шепчет он старику,— выбирай».

Старик наклонился и взял из кучи обломков еще одну пчелу. Когда он выпрямился, я увидел, что глаза его полыхают гневом.

— Пердикс! — окликнул он ребенка.— Лови!

И бросил ему игрушку. Обрадованный мальчишка попытался поймать ее, но бросок был слишком силен. Пчела летела прямо в небо, Пердикс, встав на цыпочки, тянулся за ней дальше и дальше. Слишком далеко!

Ветер сбросил его с террасы.

Каким-то образом мальчишка ухитрился в падении ухватиться пальцами за край каменного парапета.

— Дядя! — завопил он.— Спаси меня!

Лицо старика обратилось в маску. Он не двинулся с места.

— Давай, Пердикс,— прошептали его губы.— Сделай себе крылья. Только придется тебе поторопиться.

— Дядя! — выкрикнул мальчик в последний раз. Пальцы его разжались, и он кувырком полетел вниз.

Страшное молчание упало на мастерскую. Оба лица бога Януса осветились и исчезли. В небе громыхнуло, и суровый женский голос, раздавшийся откуда-то сверху, промолвил:

—  Ты заплатишь за это, Дедал.

Я узнал этот голос. Богиня Афина, мать Аннабет!

Дедал поднял на небо хмурый взгляд.

— Я всегда почитал тебя, мать-Афина. Я всем пожертвовал, чтобы следовать твоим повелениям.

—  Но Пердикс был угоден мне, а ты его убил. И ты за это заплатишь.

— Мне приходится платить и платить, снова и снова,— прорычал Дедал.— Я лишился всего. И не сомневаюсь, что мне придется познать страдания в Царстве мертвых. Но тем не менее...

Он взял в руки свиток, отданный ему мальчиком, минуту глядел на него, затем спрятал в рукав.

—Ты не понимаешь, — холодно продолжала богиня,— тебе придется платить отныне и вечно.

Внезапно Дедал рухнул на пол и забился в агонии. Я чувствовал то же, что чувствовал он. Жгучая боль сжала мне горло, казалось, что шею стянули обручем из раскаленного железа. Дыхание мое прервалось, в глаза нахлынула тьма.

Я проснулся в темноте, мои судорожно стиснутые ладони были прижаты к горлу.

— Перси,— окликнул меня Гроувер с другой кушетки.— Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?

Я старался дышать помедленнее, чтобы справиться с удушьем. Я не знал, как ответить на этот вопрос. Только что я видел, как тот, кого мы ищем, великий Дедал, убил своего племянника. Как я могу хорошо себя чувствовать? Мерцал экран невыключенного телевизора, его голубой свет заливал комнату.

— Сколько... сколько сейчас времени? — прохрипел я.

— Два часа ночи. Я не мог заснуть и смотрел канал «Природа».— Гроувер беспокойно заерзал на своей кушетке.— Я так скучаю по Можжевелке.

Я протер глаза, прогоняя остатки ужасного сновидения.

— А-а, ну понятно... Не переживай, вы скоро увидитесь.

Гроувер печально покачал головой.

— Знаешь, какое сегодня число, Перси? Я видел по телевизору. Сегодня тринадцатое июня. Прошло семь дней, как мы оставили лагерь.

— Как семь? — изумился я.— Не может быть.

— Время в лабиринте идет гораздо быстрее,— напомнил мне Гроувер.— В первый раз, когда вы с Аннабет очутились здесь, вам показалось, что вы провели в лабиринте только несколько минут. Но на самом деле прошел целый час.

— Точно, ты прав.— Тут меня осенила новая мысль, и я понял, что его беспокоит.— Истек срок твоего договора с Советом копытных старейшин.

От волнения Гроувер сунул в рот пульт дистанционного управления, откусил кончик и принялся жевать.

— Я не успею ничего сделать,— прошамкал он сквозь недожеванный пластик.— Как только я вернусь в лагерь, Совет отберет у меня лицензию. И больше никогда не позволит отправиться на поиск.

— Мы попытаемся их убедить,— пообещал я.— Попросим, чтобы тебе дали дополнительное время.

Гроувер нервно сглотнул.

— Они не пойдут на это. С каждым днем положение становится все тяжелее и тяжелее. Мир гибнет, Перси. Его природная сила... Знаешь, я просто чувствую, как она увядает. Мне необходимо разыскать бога Пана.

— Ты непременно найдешь его. Я в этом не сомневаюсь.

— Ты всегда был мне хорошим другом, Перси.— Гроувер смотрел на меня грустными козлиными глазами.— А то, что ты сделал сегодня — спас животных на ферме Гериона — было поразительно. Я... я хотел бы хоть немного походить на тебя.

— Ерунда,— быстро оборвал его я.— Не говори глупостей, пожалуйста. Кто у нас настоящий герой, так это ты.

— Не-ет, какой из меня герой. Я стараюсь быть им, конечно, но...— Он вздохнул — Перси, я не вернусь в лагерь, пока не отыщу бога Пана. Я просто не могу. Ты понимаешь меня, правда же? И я не смогу встретиться с Можжевелкой, если меня постигнет неудача. Мне стыдно перед самим собой.

Его голос был таким жалобным, что у меня на душе заскребли кошки. Мы с ним многое пережили вдвоем, но в таком состоянии мне его видеть еще не приходилось.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем.— Я попытался утешить его.— Не может быть, чтобы ты не добился успеха. Ты ж всегда был козленок-герой, правда? И Можжевелка знает это, и я знаю.

Гроувер зажмурил глаза.

— Козленок-герой,— чуть слышно и как-то подавленно прошептал он.

После того как он заснул, я еще долго не мог забыться. В другом конце гостиной голубой экран телевизора, показывавшего канал «Природа», тускло освещал головы чучел на стенах — охотничьи трофеи Гериона.