Ни шагу назад! - Владимир Шатов

 В то время как остальные выбрались на берег и открыли плотную стрельбу, чтобы обеспечить прикрытие, они с Пилле подхватили Ковача, который потерял сознание, и двинулись через речку.

 - Надеюсь, он выдержит, - сказал Пилле и натужно вздохнул.

 Иоганн больше не думал о пулях, которые били по воде; он думал только о друге Коваче и удивлялся, что тот ещё жив:

 - Его униформа потемнела от крови, но, может быть, его спасёт то, что он крепкого сложения. И если он выживет, то, конечно, будет отправлен домой. Он напишет нам, что выздоравливает. Он расскажет дома своим родным о нас. Вернется к своей прежней работе и будет рад не исполнять свой долг, убивая других людей.

 В голове Иоганна метались хаотичные мысли никак не связанные с ситуацией, в которой они оказались.

 - Но что за работа была у Ковача? – Он перехватил поудобнее тяжёлое даже в воде тело. - Ах да, он же говорил, что делает кинофильмы. Прекрасная работа, я был бы не против и сам заняться этим делом. Фактически старина Ковач никогда много о себе не рассказывал. Мы даже не знали его полного имени. Мы так долго были вместе. А теперь нам придется обходиться без него. Как же мы хорошо ладили друг с другом, несмотря на то, что он был намного старше. Нам будет его не хватать…

 Наконец они выбрались из воды и благополучно добрались до ротной медсанчасти. Как можно осторожнее положили товарища между раненым, у которого, по всей видимости, было ранение в живот, и солдатом из второго взвода, раненного в голову, который метался в бреду.

 - Что тут у вас? - Коренастый фельдшер пощупал пульс Ковача, кивнул, будто остался доволен результатом, затем расстегнул его гимнастёрку.

 Рубашка быстро пропитывалась венозной кровью. Фельдшер разрезал её, обнажив волосатое тело, и занялся открытой раной, которая выглядела ужасно. Ковач глубоко вздохнул и открыл глаза. Со стоном он попытался дотронуться до груди, но фельдшер опустил его руки вниз.

 - Лежи спокойно, - пророкотал он глухим басом. - Не хватало ещё занести инфекцию!

 Иоганн озабоченно спросил, когда раненого отправят в полевой госпиталь. Не оборачиваясь, фельдшер сказал:

 - Машину гоняют туда и обратно всё время; она будет здесь с минуты на минуту.

 - Тогда мы подождём. 

 Когда Ковач узнал товарищей, он попытался поднять голову, но тут же бессильно опустил её. Его горящие глаза, которые вдруг стали казаться очень большими, перебегали от Пилле к Иоганну. Затем со слабой, мучительной улыбкой он прошептал:

 - Спасибо, большое спасибо, ребята.

 Красные кровавые пузыри выступили на его губах.

 - Закрой пасть! - оборвал его Пилле, но сказал это так мягко, что грубые слова прозвучали как ласковые. Было ясно, что Пилле старался скрыть свои чувства, и Ковач снова улыбнулся.

 - Вы самые лучшие... - пробормотал он.

 Фельдшер пребывал в глухой ярости.

 - Ради Христа, парень, если тебе дорога твоя жизнь, помолчи, - рявкнул он.

 Красная пена становилась всё гуще. Тем не менее, Ковач вновь заговорил:

 - Всего наилучшего пожелайте от меня всем остальным и... - его речь вдруг превратилась просто в бульканье. 

 Фельдшер прижал перевязку из бинтов к его ране. Черты лица Ковача исказила агония, он конвульсивно дёрнулся и затих. Тонкая струйка крови потекла с его подбородка.

 - Кончился! – обыденно подытожил фельдшер и перешёл к другому раненому.

 Пилле провел рукой по лбу и попутно стыдливо стёр набежавшую слезу. Они одновременно развернулись и пошли обратно, чтобы присоединиться к остальным.

 - Нужно отомстить за смерть Ковача.

 Вымотанный Иоганн сразу бросился вслед за перебегающим Францлом, который обернулся и вопросительно посмотрел на него. Выжимая воду из своей формы, он горько пожал плечами:

 - Умер.

 - Не может быть!

 Погружённый в свои мысли, Францл смотрел, не отрываясь на Майера несколько мгновений. Затем воздух потряс взрыв шрапнельного снаряда.

 - Это подошёл русский танк, - объяснил Францл, не прекращая вести огонь из их пулемёта, - но он не решается выйти на открытое место.

 Пока он передавал ленту за лентой, пулемёт обстреливал очередями убегавших русских. Рядом лейтенант выпрыгнул из-за разрушенного дома и побежал за следующий угол. За ним рванул Фом и ещё несколько человек.

 - Мы тоже должны сделали несколько прыжков вперёд. – Крикнул Иоганн и поднял надоевший пулемёт. – Нельзя отставать…

 Ведя огонь из стрелкового оружия, и бросая гранаты, шаг за шагом гитлеровцы отвоевывали новую территорию. Повсюду лежали раненые и убитые враги. Фом ударял по очереди ногой каждого, чтобы убедиться, что в них не осталось признаков жизни.

 - Нам нужно проявлять осмотрительность, - приговаривал он по-русски и добивал выстрелом раненых. - Краснопузые довольно часто притворяются мёртвыми, а потом при первой же возможности выстрелят нам в спину.

 Подошёл второй танк и открыл методичную стрельбу. Повсюду падали осколочные снаряды, и немцам пришлось спрятаться в укрытие. Противник воспользовался этим и вновь стал наступать, а гранаты стали рваться почти беспрерывно.

 - Нам ничего не остаётся, как отойти назад. – Выкрикнул команду лейтенант Штрауб. 

 Санитары бегали со всех ног, оттаскивая раненых в тыл. Пулемёт третьего отделения разбился вдребезги от прямого попадания. Францл ползком перетащил боеприпасы от него к их пулемёту. Ящики оказались полностью забрызганы кровью.

 - Как символично! – подумал Иоганн, вставляя в пулемёт окровавленные звенья. – Немецкие патроны, обагрённые нашей кровью, через секунду прольют русскую…

 Сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее немцы сдавали территорию. Русские напирали всей возрождённой мощью. В отчаянии они вызвали противотанковое подразделение, Штрауб направил в тыл курьера.

 - Пускай стреляют по нашему квадрату. – Инструктировал он посыльного. – С этими монстрами нам не справиться.

 Вскоре заработала тяжёлая артиллерия. Вдруг, к великому удивлению, один из танков вспыхнул, объятый пламенем. Другой запаниковал и вовремя отступил. Наступавшие русские увидели, что остались без стальной поддержки.

 - Их боевой дух угас, и теперь мы берём верх. – Обрадовался Майер.

 В считаные минуты рота миновала ранее оставленные позиции и напирала, продвигаясь вперёд. Казак Фом первым из отделения Иоганна, бросил гранату в русский окоп, но, прежде чем она взорвалась, огромный  солдат выскочил из него, как будто его укусил тарантул.

 - Только не это! – крикнул он и бросился на землю, закрыв голову обеими руками. – Я не хочу умирать.

 После взрыва он поднял голову и моргал, очевидно, поражённый тем, что он на земле среди живых. Затем гигант поднял руки, сдаваясь в плен.

 - Испугался большевицкий выродок! - С автоматом ППШ в одной руке Фом умело обыскал карманы пленного. В следующий момент, произошло нечто невероятное. Пленный схватил его за гимнастёрку и отвесил звонкую пощёчину.

 - Сволочь! – он брезгливо посмотрел на человека, говорившего на русском языке, но одетого в немецкую форму. – Русский, а служишь фашистам…

 Фом даже разинул рот от удивления, а славянин снова поднял руку. Фом импульсивно дал по нему длинную, продолжительную очередь в упор, и массивная фигура рухнула, как пустой мешок.

 - Я не русский, - зло проговорил он. – Я казак!

 Наступившая ночь охладила соперников, люди просто попадали в изнеможении там, где их застала темнота и заснули. Утром небо очистилось, и солнце ярко освещало землю, от которой поднимался плотный туман. Потом кто-то заметил вдалеке русский пулемёт, который так сильно досаждал им накануне.

 - Не стрелять, - приказал лейтенант Штрауб. - Мы выполним эту работёнку без кровопролития.

 С зачехлённым автоматом Штрауб пошёл, как на прогулке, к русским позициям. Все замерли в недоумении.

 - Чистейшее безумие! – произнёс Пилле. – Наш лейтенант сошёл с ума…

 Но Штрауб, очевидно, знал, что делал. И хотя все ясно видели каски, двигавшиеся в укрытии, вражеский пулемёт молчал.

 - Думаю, что русские не могут понять, что он собирается делать. – Заметил Иоганн, с удивлением вглядываясь в спину командира. 

 Затем Штрауб что-то им крикнул. Это прозвучало как дружественное приветствие. Он громко повторял его, а сам подходил всё ближе. Весьма нерешительно один из красноармейцев встал и поднял руки. За ним это сделал другой, а потом и третий.

 - Мы сдаёмся, - крикнул черноволосый крепыш, азиатского вида. – Мы больше не хотим воевать за Советы!

 Штрауб вернулся с невозмутимым видом человека, пришедшего с утренней прогулки.

 - Идите и возьмите их оружие, - произнёс он буднично. – Хватит напрасных жертв.

 Старый фельдфебель задумчиво потрогал пальцами подбородок.

 - Господи Иисусе! Вы действительно мужественный человек!