Friend-zoned - Belle Aurora

Мой рот открывается, и я шепчу:

— Не может быть.

Он мрачно кивает.

— Да. Папа умер от сердечного приступа. Просто упал замертво. Я был завербован в «Хаос» вскоре после этого. Я сделал это, чтобы заработать денег для мамы. Макс и Дух не позволили бы мне присоединиться одному, и пока мне не исполнилось двадцать лет, мы были вышибалами в банде.

Ничего себе!

Это безумие. Я теряю дар речи. Ник продолжает:

— Эта татуировка. — Он указывает на татуировку на предплечье — «XAOC». — Это слово «хаос» на русском языке. У Макса, Духа и меня есть такие. Парни, которых мы встретили вчера вечером, Алексей и Лев, также члены братства «Хаос».

Я мешкаю и спрашиваю тихо:

— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?

Он улыбается, качает головой и объясняет:

— Мы использовали силу, чтобы вернуть наши деньги, если это необходимо. И да, я стрелял в людей, но никогда не убивал. Я ломал кости, детка. Я стрелял в людей и делал это дерьмо, не моргнув глазом. — Он стыдливо опускает глаза. — Вот кто твой мужчина. Уличный бандит.

Нет!

Ни за что.

Это не Ник, которого я знаю.

Ник, которого я знаю, милый, сексуальный и смешной.

Ник, которого я знаю, любит свою племянницу и сделает всё для ее счастья. Даже согласится на торт ко дню рождения и задует свечи, когда на самом деле не хочет этого. Ник, которого я знаю, принял его брата и племянницу в инвалидном кресле к себе в дом без вопросов. У Ника, которого я знаю, не было детства, потому что он был слишком занят, делая все то, что его отец сделал бы для своей семьи.

Это Ник, которого я знаю. Мой Ник — не уличный бандит.

Поднимаю голову и смотрю прямо на него.

Я немного пугаю его, когда чересчур грубо толкаю его в плечо и выпаливаю:

— Нет! Ты — не уличный бандит. Ты — предприниматель. Ты — семейный человек. Ты — пережил потерю близкого человека и делал все, чтобы помочь своей семье. И все это делает тебя чертовски сексуальным. Ты замечательный. — Я глажу его щеку и уверенно говорю: — И я горжусь тем, что я с тобой.

Его глаза путешествую по моему лицу, и он морщит лоб.

Он шепчет:

— Черт побери.

Затем он берет мое лицо в свои руки и целует меня страстно.

Через несколько секунд блаженства я отрываюсь от него, прижимаюсь своим лбом к его и шепчу:

— Я не позволю тебе так говорить о моем мужчине. Мой мужчина большой и сильный, и он надерет тебе задницу.

Он моргает. После разражается смехом и сжимает меня.

Я широко улыбаюсь. Я люблю, когда он смеется.

Всё еще посмеиваясь, он говорит:

— Я тебя люблю.

Мы оба замираем.

Мое сердце останавливается.

Я, должно быть, умерла.

Он поеживается и говорит:

— Слишком рано, да?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами. Он вздыхает и притягивает меня к себе. Я завернута в «одеяло по имени Ник», и это ощущается прекрасно.

Плевать на это «слишком рано».

Я немного поворачиваю голову, чтобы коснуться его губ, сжимаю его подбородок в своих руках и целую его губы раз, два, три раза.

Всё или ничего.

Я закрываю глаза и шепчу в его губы:

— Я люблю тебя сильнее.

Я ощущаю его улыбку у моих губ, и он крепко обнимает меня.

Мое тело наполняется теплом. Я забыла, что такое испытывать любовь к кому-то.

Мы остаемся переплетенными вместе, пока Макс и Сиси не возвращаются домой.

Как только Сиси проезжает через дверь она кричит:

— Тина! Тина! Тина!

Мы с Ником смеемся в шею друг друга перед тем как разомкнуть объятия. Мы оба встаем и смотрим, как Сиси приближается к нам с самой красивой улыбкой.

Она выглядит счастливой. Это делает меня счастливой. Я наклоняюсь и обнимаю ее.

Я заправляю прядь волос ей за ухо и говорю:

— Мы ждали вас. Я приготовила завтрак для всех нас.

Макс смотрит в потолок и поднимает руки вверх. Он подходит ко мне, целует меня в щеку и говорит:

— Я знал, что есть причина, почему ты мне нравишься, Ти.

Сиси меняется в лице. Она говорит тихо:

— Я уже позавтракала с бабушкой.

Макс заглядывает в духовку и кричит:

— Французские тосты и бекон? Ты — богиня, Тина.

Лицо Сиси проясняется. Она шепчет мне:

— Я люблю французские тосты.

Я улыбаюсь ей и предлагаю:

— Ну, как насчет того, что ты возьмешь себе немного и все, что ты не сможешь съесть, я съем за тебя.

Она застенчиво улыбается и отвечает:

— Хорошо.

Я приношу еду к обеденному столу и возвращаюсь на кухню, откуда вижу, как Макс режет еду для Сиси. Сиси не выглядит довольной.

Я подзываю Макса на кухню.

— Макс, милый, Сиси девять лет. Ей больше не нужно помогать с едой.

Он хмурится и отвечает раздраженно:

— Мне нравится резать ей еду. Я — ее папа.

Если бы вместо пола была земля, он бы пнул ее.

Я глажу его щеку и спрашиваю:

— Ты же хочешь, чтобы она была независимой?

Он вздыхает:

— Ты права.

Я целую его в щеку и говорю:

— Помоги ей, позволяя ей самой делать это.

Я передаю ему сироп и масло, чтобы отнести к столу.

Мы все сидим, и я с нетерпением жду, чтобы увидеть, как Сиси сама режет бекон.

Она улыбается Максу и говорит:

— Видишь, папа? Я могу сама сделать это!

Я посылаю ему улыбку. Он улыбается и качает головой в ответ.

Он отвечает:

— Знаю, ангел. Ты уже не ребенок.

Ник смотрит на нас, прищурившись, а затем подмигивает мне.

Мы едим и когда заканчиваем, мальчики моют тарелки, а мы с Сиси идем смотреть телевизор.

Сиси сидит рядом с диваном в своем кресле, а я сижу на краешке дивана, обнимая мою маленькую подругу и поглаживая ее волосы.

Всё еще смотря телевизор, она говорит тихо:

— Так вот оно как?

Я в замешательстве и спрашиваю:

— Что «вот оно как», ангел?

Она кладет голову на мое плечо и шепчет:

— Иметь семью.

Я замираю.

Предательские слезы.

Я прочищаю горло, чтобы ответить и отвожу свои затуманенные от слез глаза от нее.

Я говорю дрожащим голосом:

— Да, ангел. Мы — семья.

Глава двадцатая

Все хорошие Медведи отправляются на небеса

В понедельник утром все в «Сафира» заняты как никогда.

Пришла новая партия одежды. Она включает в себя популярный пиджак, который надевала одна из элитных актрис Голливуда, и куча женщин звонят или приходят в магазин, чтобы заказать или купить его. Цена пиджака около двухсот долларов, и я заказала двадцать таких, так что, несмотря на то, что мы очень заняты, я мысленно исполняю победный танец.

Я иду к «У Винни» и заказываю кофе, там болтаю с молодой девушкой у стойки в течение минуты прежде, чем иду назад в магазин.

Равр Раавр

Дерьмо. Черт. Я опять забыла заменить батарейки в дверном звонке, который медленно умирает.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, затем оборачиваюсь в сторону прилавка и замираю.

Еще один дорогой букет на прилавке. Нат стоит там, выпучив глаза, потому что с противоположной стороны прилавка стоит Омар.

Ох, ё-мое.

На этот раз он доставил их сам.

Я мысленно подготавливаюсь и затем иду. Он поворачивается, и на его лице появляется красивая улыбка. В глазах нет злобы, как в последний раз, когда я видела его. Он выглядит другим человеком.

Нат исчезает из-за прилавка. Я заставляю себя слегка улыбнуться и поприветствовать его:

— Привет, Омар.

Он хорошо выглядит. Одет в черные джинсы, кроссовки и тенниску. Его волосы уложены в короткие аккуратные дреды. Он подходит ко мне и удивляет, когда целует в щеку.

Он говорит:

— Привет, Тина, как ты, красавица?

Я краснею и нахожусь в замешательстве. Почему он здесь?

Отвечаю спокойно:

— Я в порядке, спасибо. Как дела?

Он улыбается и говорит:

— Хорошо, но может быть лучше, если ты пойдешь на ужин со мной сегодня вечером.

Я удивлена в плохом смысле.

Что такое, черт возьми? Разве он не получил свой букет обратно в прошлый раз?

Я кладу руку ему на плечо и отвечаю:

— Омар. Мне жаль. Я и Ник. Мы вместе.

Его глаза загораются ненавистью, и я сразу же начинаю паниковать.

Он мягко убирает мою руку и говорит:

— Ты сделала неправильный выбор, малышка.

Теперь я злюсь.

Нет, это не так. Ник — правильный выбор.

Я выпрямляю плечи.

— Нет, Омар. Я сделал единственно верный выбор.

Он качает головой, смотрит грустными глазами и отвечает:

— Тина, ты не знаешь своего мужчину. Он — не тот, кто тебе нужен. Ты должна быть со мной. Я бы относился к тебе, как к принцессе.

Я начинаю кипеть от злости и выплевываю:

— Зачем мне быть с тобой и чтобы со мной обращались, как с принцессой, когда Ник обращается со мной, как с королевой. И как в шахматах, королева защищает своего короля.

Обломайся, Омар!

Ой-ой... теперь он злится.

Его губы изгибаются в язвительной улыбке:

— Неправильный выбор, детка.

Теперь я на грани слез. Моя шея красная и чертовски зудит, и все, что я хочу сделать — это расцарапать ее до смерти.