Лэйла-стероид - Артур Раин

прислала письменное предупреждение. И нам и американцам. Спектакль в клинике — только демонстрация того, что они не шутят. Так что государственной поддержки у тебя больше не будет. Надеюсь, ты уже догадался, что вопреки видимости, она у тебя все же была?

— Иди ты! Правда?! — ехидно изумился майор. — И что же, наши великие державы испугаются угроз какой-то там организации?

— Нет, конечно. Они не испугаются, они УЖЕ испугались. Высочайшим повелением «Капеллу» приказано оставить в покое, так что если пойдешь дальше, то без нас. Сам понимаешь, «Капелла» помогала государственным машинам в стольких грязных делишках, что ей есть чем пригрозить.

— А раньше было непонятно?

— Раньше не было угроз, — пожал плечами Сомов. — Сталин, вероятно, тоже намеревался продолжать войну с западным миром, но только до того, как американцы взорвали Хиросиму и Нагасаки. И запад обрушился бы на СССР, если бы не атомная бомба.

— Черт с вами, — пробормотал майор, стискивая в кармане рукоятку кинжала, убившего Стивенса. — Нам, уродам, не привыкать к одиночеству. Зачем ты пришел сюда, Сомов? Причем самолично.

Сомов помедлил, в задумчивости стряхивая пепел прямо на ботинки. Висевший в воздухе туман еще больше сгустился, оседая мелкими каплями на лицах стоявших друг напротив друга мужчин.

— Ты всегда нравился мне, Скалин, — тихо и убежденно сказал генерал. — Несмотря на ту… жесткую игру, в которую мы с тобой сыграли, мое отношение к тебе не поменялось. И я просто хотел сказать тебе, что если сможешь остановиться, то сделай это сейчас. Этот орех тебе явно не по зубам.

— Знаешь Сомов, что меня всегда в тебе раздражало? — усмехнулся Скал, поднимая воротник куртки. — Не то, что ты врешь и даже не то, что врешь самому себе, а то, что сам же и веришь в собственное вранье. А это еще хуже, чем вообще ни во что не верить. Попытка номер два. Что тебе здесь нужно?

— Отдай его Бартоку, — негромко и быстро сказал Сомов.

— Ты о чем?

— О кинжале. Отдай его Бартоку. Он сможет провести анализ, не привлекая лишнего внимания. Не то, чтобы эта информация что-нибудь изменит, просто любопытно… Я просто хочу… должен знать. Поэтому я здесь один. То, с чем мы столкнулись, если я прав, не умещается в привычный нам мир.

С этими словами Сомов выбросил сигарету и исчез в тумане.

— Сукин сын, — задучиво сказал Скал, глядя ему вслед.

Письма, пришедшие за час до событий в Клинике 15

From

«Capella»

to

Somoff

Даже не пытайтесь сделать это снова. Проверьте кинжал.

* * *

From

«Capella»

to

D Marshan

Don’t even try it again.

Часть третья

Паутина дрожит

1

Очень трудно удержаться и не нажать на спуск фотоаппарата, видя как хоть мало-мальски известная личность пытается вести себя, как простой состоятельный смертный. Идет к чужой жене, сбивает прохожего своей иномаркой, пользуется услугами малолетних тайских массажисток. Мы не просто зарабатываем себе на жизнь, фотографируя все эти моменты чужой жизни, мы…получаем в руки немного власти над тем, кто считает, что у него весь мир в кармане.

"Вечерний звон" 12 апреля 20… года.

Молохов привычно поморщился, покосившись на табличку с названием еженедельной газеты, в которую его занесло бурным ветром судьбы. "Вечерний звон". От такой вывески за версту несло запахом «желтой» прессы. Запахом противным любому уважающему себя журналисту, как любому уважающему себя человеку противен запах немытого тела. Своего или чужого, неважно. Однако, такие крамольные мысли приходилось держать глубоко в себе, потому как название газеты было предметом особой гордости ее владельца. "В нем есть нечто патриархально русское", — говорил он. Положим, Дима Молохов мог бы и наплевать на гордость хозяина, но вот на те очень хорошие деньги, которые буквально текли в твой карман, при условии, что каждую неделю на стол редактора ложилась сенсационная, или даже не очень статья, подписанная Д. Молох, Дима плевать не мог. Кроме того, единственным занятием, которое по-настоящему нравилось Молохову была охота. Да, он называл себя охотником.

За сенсациями.

Духовная деградация всегда опережает физическую. Запах немытого тела еще раздражал, а вот запах «Вечернего звона» ощущался уже слабо. Дезодорант с ароматом денег, это единственная гарантированная защита от любой, изящно выражаясь, вони.

Поморщившись еще раз, Дима толкнул тяжелую металлическую дверь редакции, оклеенную декоративной пленкой "под дерево". И как раз в этот момент он вспомнил, что сегодня четверг. Услышав дикий вопль редактора, который при всем желании нельзя было назвать радостным, Молохов вспомнил также, что "Вечерний звон" выходит в пятницу. А когда позади громко лязгнула дверь, память вернулась окончательно, и Дима вдруг осознал, что в дипломате у него лежит материал для номера, обещанный еще к понедельнику.

— Убийца! — трясущийся мокрый перст редактора указал на криво улыбнувшегося Молохова. — А я ему поверил, когда этот монстр обещал больше не задерживать свои низкопробные статеечки.

Дима почесал за ухом и развел руками.

— Ну извини, Мама, совсем забегался, — Молохов говорил свободно, потому что уже заметил счастливые искорки в глазах редактора. Ура, ура, не придется затыкать дыру в номере какой-нибудь ерундой, вместо обещанного и, что ни говори, отличного материала Д. Молоха.

Редактор исторгнул еще один крик, но Дима просто отмахнулся, аккуратно укладывая кейс на свой стол.

— Ладно, ладно, не надо кидаться тяжелыми предметами. Сейчас оттаешь, Мама. Статья получилась, пальчики оближешь.

Не торопясь, Молохов выудил пачку листов, скрепленных ржавой канцелярской скрепкой. Он всегда скреплял свои рукописные статьи именно скрепкой и именно