Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру - Игорь Олегович Давыдов

— Они сейчас с Черниновым обсуждают ущерб, — принц обернулся в сторону Елецкого.

Тот понимающе кивнул и продолжил.

— Тут неподалёку есть кафе “Плотва”. Часть сети, знаменитой своей любовью ставить фигуры лошадей на крышу, — пояснил мужчина. — Здание не пострадало, так что, там было удобней всего устроиться. Плюс, хозяину заведения не помешает сейчас клиентура.

Даркен весело хрюкнул.

— Гы-гы. Плотва. А вы чего не там?

Вацлав пожал плечами.

— Гуляем. Наслаждаемся видами. Считаем косяки местного дворянства.

Пан Маллой довольно — и злобно — улыбнулся.

— Значит, так мы будем вести диалог, да? Все эти разрушения — вина Черниновых, а Бронька, значицца, помогла сократить ущерб до минимально возможного?

Лотарингский поморщился.

— Я тебя умоляю, как будто бы на самом деле было не так? Я общался с твоей невестой: она, конечно, любит бросаться громкими угрозами, но на деле, всегда стремится избежать разрушений, а не наоборот. Случай на балу не в счёт: это была одержимость, которую дева ныне поборола.

В устах любого другого политического деятеля это оказались бы ничего не значащие словесные кружева, прикрывающие истинный мотив говорящего: нечего обижать могущественного вассала и его невесту, обладающую богоподобной мощью, чтобы угодить возмущённому местячковому шляхтичу, пользы от которого куда как меньше, чем шума.

Но Вацлав был не таков. Он говорил, по сути, то, что думал. Простой и прямолинейный. Способен на притворство, но не глубже, чем одноуровневое. Если он говорил, что не винит Броню за одержимость, значит и правда видит Перловку и Лешую, как две разных сущности.

И царящие в стране настроения людей, склонных их объединять, ныне уже не просто мнение. С учётом того, как стремительно озлоблялся принц, вскорости это будет считаться экстремизмом и подрывной деятельностью.

И пана Маллоя, являющегося главным бенефициаром нового курса, подобное не могло не радовать.

Наконец Вацлав направил свои стопы в сторону кафешки. Следом за ним двинула и свита, в которую влился Даркен.

Принц тем временем продолжал.

— Лешая работает над собой. Я помню руины Ковача. Там многое нужно было восстанавливать с нуля. Сейчас же можно обойтись ремонтом. Всё выглядит хуже, чем есть на самом деле. Да и вообще… нашу страну своим вниманием почтила богиня. Мы можем бояться её, но услужить обязаны.

— Твой отец думает так же? — осторожно поинтересовался дарк.

Принц повёл плечами.

— Нет. Он относится ко всей этой ситуации куда как более настороженно. Его доверие будущей пани Маллой придётся зарабатывать долгим и упорным трудом. Но ей благоволю я. Как и тебе. Кстати, об этом, — поднял он палец. — У меня для тебя имеется парочка поручений.

— Обсудим их сегодня или…

— Завтра, — недовольно фыркнул пан Лотаринский. — Завтра. Сегодня придётся иметь дело с кучей истериков и истеричек. Потом публичные заявления. Упомянутая уже тобой волокита. Не до того. Прости, но придётся слегка подпортить тебе мальчишник.

Даркен усмехнулся.

— Ничего страшного. Я последние дни уже стал уставать от шумных сборищ. Посидеть в кабинете и пообсуждать спокойно личное поручение от представителя королевской семьи — одно удовлольствие.

— Двух представителей, — уточнил принц. — Инициатива на самом деле исходит от моего двоюрного деда. Я же просто выбрал кандидатуру исполнителя.

Франтишек Лотаринский. Глава тайной полиции Богемии. Да о таком задании каждый мечтает! Каждый, кто хочет выслужиться.

Даркен поймал взгляд Елецкого. Тот смотрел волком.

Ну да, конечно же. О заданиях таких людей лучше было бы не говорить вслух. Но простодушие принца…

“Номер один” поспешил перевести разговор в другое русло.

— У меня сегодня был такой бой…

— Эпичней этого? — усмехнулся принц.

Даркен многозначительно улыбнулся.

— Возможно. Я бился с Ганнибалом.

— И какой счёт?

— Один-один. Но я умыкнул у него рыженькую тянку.

Вацлав растерялся. Он посмотрел непонимающим взглядом сначала на “номера один”, затем на Елецкого.

— А разве Ганнибал сам не является той рыженькой девицей?

— И да, и нет, — подмигнул Дарк. — Секи тему, Ваця: изначально Ганя переродился в теле Ростинки Праведной. Так?

— Пока улавливаю.

— Он долго рос под прикрытием, собирал себе последователей, тайно клепал армию, а затем р-р-раз, и вышел из шкафа! — молодой человек взмахнул руками. — Публика в шоке. Шьямалан съел собственную голову из-за того, какой вотэтоповорот упустил. Сам карфагенянин же перебрался в новое тело… но вот незадача: к новому телу он не привык.

Принц не удержался и молча затрясся от приступов подавляемого хохота.

— Да-да, ты всё правильно понял: он копировал себя обратно в тело девчушки, чтобы не терять боевой мощи. Что иронично, ведь его новый мегадоспех справлялся с этим вопросом много лучше, чем опасная для него самого копия.

— Да ладно? Неужели…

— Полагаю, во времена античности к копиям относились иначе, чем мы сейчас. Я, в принципе, помню легенды о том, как люди копировали себя сами, потому что себе доверяли больше, но…

— Тысячелетия практики показали, что копия не то, чтобы любит оставаться копией, — хохотнул наконец Вацлав. — Да и жить Ганнибалу в современном обществе, которое, вроде как, по закону такого не дозволяет.

— Законы можно обойти и нагнуть, — отмахнулся Даркен. — Но я воспользовался этим и вбил клин между этими двоими такой, что вновь сойтись…

Елецкий поморщился.

— Если карфагенянин так доверял себе сам, что копировал себя, не логично ли ожидать, что копия доверие оправдает? Ведь это и есть он сам.

— Именно! — поднял палец “номер один”. — Властолюбивый, жадный до славы Ганнибал. Всё ещё он. Много ли нужно времени, чтобы между этими двоими пробежала кошка, по причине того, что один из них останется в тени. И вообще, верь мне: я разбираюсь в том, кого прибираю себе к рукам.

— Да-а-а… — принца всяко больше волновали военные подвиги, чем то, можно ли доверять рыжуле или же нет. — А что бой?

— Эпичный! Самое эпичное началось, когда мы вышли раз на раз: я с “яплетью” и верхом на одержимом дроне, и он — в автономном мясном не то големе, не то доспехе. И самое крутое тут то, что каждый из нас надеялся в итоге сразить божество в открытом бою…

4.

Если честно, в гневе принц смотрелся не очень внушительно.

Дело тут скорей не в недостатке стати, с которой у пана Лотарингского всё было хорошо, а скорей в его репутации. Многие годы Вацлав был тенью отца. Не рисковал сам принимать решения. И, по сути, ни в чём, кроме дуэлей не прославился. Не окружал его флёр опасности, как Даркена Маллоя. Всё это время сын короля просто существовал. Ничем чести не опорочил, но большая часть его достижений хорошо описывалась словом “ожидаемый”.

Ожидаемо хорош в учёбе.

Ожидаемо толков в бою.