Нам нужна великая Россия - Петр Аркадьевич Столыпин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замечание по поводу поправки к закону от 9 ноября, сделанное в Государственном совете 27 марта 1910 г
Только что выслушав новую поправку, я должен заявить, что правительство против нее также возражает, так как, во-первых, правило, устанавливаемое этой поправкой, сводится к тому, что частный случай, когда домохозяин перестает быть распорядителем участка, подводится под общее правило и таким образом как будто бы внушается членам семьи, что они могут устранять или могут заменять собою самого домохозяина; а во-вторых, еще более важно, с моей точки зрения, то, что поправкой устанавливаются совершенно новые гражданские нормы. Поправка может создать у крестьянства убеждение, что домохозяин, переставший быть распорядителем участка, перестает быть и собственником этого участка. Наступает как будто бы гражданская смерть домохозяина, то, чего в настоящее время в убеждении крестьянства, конечно, не существует, так как старик, который не может уже работать на участке, все-таки в понятиях крестьян остается его собственником и лишению гражданских прав подвергнут быть не может.
Дополнение в связи с выступлениями в Государственном совете В. П. Энгельгардта и Н. А. Хвостова, сделанное 27 марта 1910 г
Я только скажу два слова. Я так понял двух предыдущих ораторов. Член Государственного совета В. П. Энгельгардт выступил против оставления прав за теми домохозяевами, которые по старости или слабости, как он выразился, «лежат на печи», а член Государственного совета Н. А. Хвостов указывал на еще большую, по его понятиям, опасность, опасность того, что родоначальник, который даже не живет на участке, который где-то находится вдалеке, может вернуться домой и затем укрепить за собой участок и распорядиться им.
Я усматриваю тут явное недоразумение и предлагаю обратиться к самому закону 9 ноября, прочесть статью 8, где сказано, что каждый «домохозяин», владеющий надельной землей на общинном праве, может во всякое время и т. д. Следовательно, лицо, «лежащее на печи», не может почитаться домохозяином, лицо отсутствующее, живущее где-нибудь в С.-Петербурге или на заработках, — не есть домохозяин. Поэтому, по закону 9 ноября, он не может укрепиться, не может обойти, обездолить своих сыновей, свою семью. Закон же 9 ноября принимает на себя заступничество, наравне с семьей, и за стариков, и принципу этого закона противоречит поэтому поправка, согласно которой старик, «лежащий на печи» или отсутствующий и не являющийся домохозяином, может вдруг оказаться только соучастником собственности, к которой пожелает укрепиться (сообща с другими членами семьи) член семьи домохозяина и из владельца превратиться в совладельца определенной доли своего бесспорного земельного имущества.
Речь о Финляндии, произнесенная в Государственной думе 21 мая 1910 г
Господа члены Государственной думы!
Я думаю, вы поймете меня, если при обсуждении вопроса такой исторической важности, как вопрос финляндский, я принужден буду, говоря от имени правительства, соблюдать точно так же, как и два года тому назад, величайшую сдержанность и осторожность. Все писаные нормы, которые определяют положение Финляндии в государство, а также все законодательные акты, относящиеся до Финляндии, за последние сто лет носят на себе следы самых разнообразных политических и исторических течений, часто друг другу противоречащих, часто случайных, зависящих от временных событий и условий.
Суждения же последнего времени отличаются такой страстностью, такой склонностью опорочить финляндскую политику правительства, приписывая ей своекорыстные побуждения, что я одной из своих главнейших задач ставлю освобождение спора от излишних, затемняющих его подробностей, от принижающих его приемов, дабы представить на ваш суд очищенную от этих пут и привесок точку зрения, по моим понятиям, государственную.
Я убежден, что масса материалов, документов, актов, касающихся отношений Финляндии к России, дают возможность легко защищать всякую теорию: достаточно повыдергать из архивных груд нужные для этого материалы и строить на них свои суждения. Для этого не нужно даже особой недобросовестности. Достаточно некоторой предвзятости и предубежденности. Но этот путь не для правительства. Пускай политическое построение правительства сочтется многими прямолинейным, пускай оно многим будет неприятно, но пусть не назовут его изворотливым и недоброкачественным.
Я начну с того, что многим, очевидно, непонятно, почему правительство в настоящее время подняло финляндский вопрос. Финляндия процветает, Финляндия никому не мешает, и обострять отношения к ней — это или роковая ошибка, или недобросовестная авантюра. (Голос слева: «Верно».) Но дело, господа, не так просто: кризис 1905 г. и последующих годов оставил этот вопрос открытым, и только преступная бездеятельность власти могла бы заставить правительство его замолчать. (Голос справа: «Браво».)
Остается неразрешенным хотя бы крупный вопрос об исполнении финляндцами воинской повинности. Дело в кратких словах обстояло так. В 1905 г. временно был приостановлен, а затем и отменен закон о распространении всеобщей воинской повинности на Великое Княжество Финляндское. Приостанавливая этот закон, Государь Император повелел в течение трех лет, до урегулирования вопроса, вносить из финляндских средств в государственное казначейство по 10 миллионов марок в год. Хотя Сейм и пытался воспользоваться этим случаем для того, чтобы распространить свое распоряжение на статные средства, которые по закону находятся в распоряжении одного Монарха, но как-никак деньги эти были заплачены.
В 1908 г. вопрос, однако, вернулся в первоначальное положение. Оставить его неразрешенным было невозможно, приняться же за его разрешение — значило поднять весь финляндский вопрос, так как тут сталкивались две совершенно противоположные точки зрения: точка зрения правительственная и точка зрения финляндская.
Правительственная точка зрения заключается в том, что отбытие воинской повинности и несение расходов на военную нужду болезненно касаются общеимперских интересов, отражаясь и на числе новобранцев, призываемых из русских губерний, и на количестве повинностей, уплачиваемых русским населением; а финляндская точка зрения сводилась к тому, что вопрос этот по конституции должен разрешаться односторонним актом Сейма. А каков должен был быть этот сеймовый акт, видно из представлений Сената о восстановлении отдельных финляндских войск. Этим и только этим путем, по мнению финляндцев, мог быть правильно и законно разрешен вопрос.
И нельзя сказать, чтобы правительство в этом деле действовало неосторожно и вызывающе. Если бы статный фонд был неисчерпаем, то, конечно, возможно было вопрос оттянуть, путем хотя бы ежегодного перечисления из статных сумм в государственное казначейство определенных взносов взамен исполнения финляндцами личной воинской повинности.
Но, не желая ослаблять расходы на культурные надобности, которые питаются из статного фонда, Государь предложил Сейму изыскать суммы для этих взносов из сеймовых средств. И вот, господа, уже второй Сейм отвечает на это
