Оковы судьбы - Игорь Конычев

По тоннелю разнесся многоголосый волчий вой, заглушивший окончание фразы дворецкого. Вой метался из стороны в сторону, отражаясь от холодных стен и предвещая скорое кровавое пиршество. Леденящий душу звук стих, а на смену ему пришло непрерывное рычание и топот множества лап. Первый заблудший выскочил из-за угла, оттолкнулся от стены и взмыл вверх. Пробежав прямо по потолку, тварь победно оскалилась и, выставив перед собой длинные когти, упала на стоящего без движений Рэвендела. Когда до человека оставалось совсем чуть-чуть и грозные когти уже были готовы разорвать его плоть, тени вокруг Алана сгустились, сплелись в столп сплошного мрака и с силой ударили по заблудшему, впечатав того в каменную стену. Послышался хруст костей, и предсмертный хрип твари стих. Два пепельно-серых, похожих на волков существа, с пылающими яростью красными глазами, бросились на Рэвендела. Один из заблудших растянулся в длинном прыжке, а другой неожиданно споткнулся о собственную тень и, ткнувшись носом в вонючую жижу, заскользил по ней вперед. Упругие жгуты тьмы ударили по распластавшемуся в воздухе заблудшему, перебив мускулистое тело пополам и сломав ему шею. Уже мертвое существо пролетело рядом с Рэвенделом, упав где-то за его спиной, а его сородич, которому так и не суждено было прыгнуть на добычу, едва коснулся окровавленным носом ботинка Алана, замерев у его ног. Только сейчас стало заметно, что вся шерсть заблудшего покрыта кровью, а на теле появилось множество сквозных ран, словно огромные иглы мгновенно пронзили существо насквозь, ударив со всех сторон.

Едва первая троица заблудших успела испустить дух, как тоннель затопила живая волна тварей и спустя несколько мгновений точно такая же нахлынула с другой стороны. Заблудших были десятки, и почти половина из них уже обратилась полностью, другая же часть все еще сохраняла человеческий облик. Недавно обращенные двигались последними и представляли наименьшую опасность. Несмотря на то, что заблудших убивали почти каждый день, их стаи год от года лишь увеличивались. Кого-то они обращали сами, а кто-то добровольно примыкал к ним, обнаружив у себя первые признаки, как многие считали, проклятья. Встречались и такие, кто, поняв, что превращается в чудовище, принимал решение отдаться во власть культа Близнецов. Несчастных сразу же определяли в залы Безысходности, и, разумеется, больше их никто не видел.

Но Алана не интересовало, кто и как пришел в стаю заблудших. Он всегда относился к ним как к животным. Кровожадным, диким животным, для которых существует лишь страх и голод. Рэвендел почувствовал укол совести и бегло взглянул на Джессику. Глаза девушки горели ярким красным светом. Из-под ее растянутых в оскале губ отчетливо виднелись клыки, а ноздри широко раздувались, жадно втягивая запах крови. Девушка едва контролировала себя, но Винсент по-прежнему удерживал ее в стороне. Алан поймал себя на мысли, что ему больно видеть Джессику такой. Единственная, сумевшая понять его, теперь лишалась рассудка, превращаясь в тех, кого ненавидела, а он ничего не мог изменить. Кулаки Рэвендела сжались, и кожаные перчатки тихо скрипнули, но этот звук полностью растворился в нарастающем гуле приближающейся толпы заблудших. Бесстрастные глаза Алана сверкнули ненавистью, и их заволокла тьма. Рэвендел перенес собственную злобу с себя на чудовищ, ежедневно забирающих чьи-то жизни и чьи-то мечты. На тварей, которых так боялась Джессика. На заблудших, одной из которых скоро станет бедная девушка. Тьма сплелась в четыре длинных щупальца, выросших из тени Алана. На их концах образовались узкие ониксовые лезвия, едва заметно трепещущие в предвкушении крови. Когда волны заблудших уже готовы были сомкнуться, зажав Алана между собой, тьма рванулась им навстречу. Ониксовые лезвия крест-накрест ударили по первой волне, разрезая мохнатые тела на части, после чего рванулись Алану за спину, разметав вторую волну тварей. Тоннель наполнился воплями, и по нему стремительно начал расползаться запах свежей крови. Новые заблудшие лезли по искалеченным телам сородичей в стремлении добраться до уничтожавшего их человека. Темные щупальца без устали хлестали по тварям, разбрасывая их в стороны и разрывая на куски. От них не было спасения. Ониксовое лезвие пронзило крупного волка насквозь, подняв к самому потолку вырывающееся тело, в котором еще теплилась жизнь. Миг – и второе щупальце обезглавило скулящую жертву, швырнув тело на залитый кровью пол. Тьма металась из стороны в сторону, то взмывая к потолку и роняя теплые капли крови, то падая вниз, легко рассекая плоть и кости.

– Довольно! Как вы смели ослушаться меня, я же приказал только задержать, а не убивать! – громкий, рычащий голос перекрыл даже шум схватки. – Рэвендел, я хочу говорить с тобой от имени Осьминога!

Большинство заблудших, пересилив себя, послушно отступили от Алана, а самые разгоряченные – пали под ударами ониксовых лезвий.

– О чем можно говорить со зверем? – хмыкнул Алан, сбрасывая забрызганный кровью сюртук и оставаясь в белой сорочке с широкими рукавами и черном жилете. Темное естество Рэвендела, чья власть крепла над ним день ото дня, не желало прекращения бойни, и Алану стоило немалых усилий усмирить в себе жажду убийства, хотя внешне он оставался невозмутимым. Щупальца из тьмы неохотно остановились, легко покачиваясь из стороны в сторону и роняя на пол капли крови, которые с гулким звуком разбивались о бурую жижу канализации.

– У меня к тебе тот же вопрос, Рэвендел, – из рядов заблудших вышел массивный оборотень.

Намного выше человека, покрытый белоснежной шерстью, этот заблудший выделялся среди сородичей. Единственный красный глаз заблудшего сверкал яростью, на месте другого находилась пустая глазница, перечеркнутая старым шрамом.

– Я Скар, вожак стаи! – Оборотень смело приблизился к Рэвенделу, стараясь не смотреть на затрепетавшие щупальца, скрученные из густого мрака.

– Я полагаю, что мне можно не называться? – Алан вскинул бровь. – Чем обязан?

Заблудший несколько мгновений изучал Рэвендела, впившись в него единственным глазом, затем произнес:

– Осьминог сказал нам, что ты будешь здесь, велел сопровождать тебя.

– Ты уверен, что он велел именно «сопровождать»? Ваше поведение свидетельствует о чем-то ином. – Алан так же внимательно разглядывал стоявшего напротив него заблудшего. Ничего человеческого в облике оборотня не осталось, но его сила воли была крайне велика. Даже в такой близости от человека Скар сохранял спокойствие и способность трезво мыслить, чем могли похвастаться далеко не многие его сородичи, коих сейчас сдерживал лишь страх перед гневом вожака. Скорее всего подобное спокойствие давалось заблудшему исключительно благодаря сытости. Видимо, Осьминог содержит своих ручных псов в комфорте и они не утруждают себя охотой.

Алана никогда не интересовали заблудшие, поскольку они не имели никакого отношения к расследуемым им убийствам. Однако он несколько раз присутствовал на допросах, которые проводили королевские дознаватели, пытая пленных заблудших, в попытках выяснить место их убежища. Сведения, полученные от рычащих и брызгающих слюной тварей, были весьма размыты и неточны, а сами невольники неизменно погибали во время какой-нибудь из многочисленных пыток. Дважды король отправлял в катакомбы своих людей. Первый раз туда отправились «Летучие рыбы» в сопровождении «Молота» и Кукловодов – не вернулся никто. Второй раз Руперт Третий назначил в карательную экспедицию магов и «Панцирь», и те также исчезли где-то под Нэрфисом. Некоторые из солдат пополнили стаю, других же попросту сожрали изголодавшиеся заблудшие. Катакомбы всегда были территорией, не принадлежащей жителям поверхности, и заблудшие дважды дали королю и его советникам это понять. Тогда правитель Аластрии принял решение – изолировать все пути, ведущие из катакомб, но заблудшие всегда находили новые и новые лазейки.

Все это тянулось очень долго, оборотней убивали, загоняли в угол, но те, пусть и неся тяжелые потери, уходили, чтобы вскоре снова вернуться. Среди них все чаще и чаще находились те, кто способен вести стаю, сохраняя трезвый рассудок, не затуманенный жаждой крови. Кто-то считал, что оборотни эволюционируют, а кто-то, что они адаптируются, изменяя проклятие, наложенное на них. Сам Рэвендел предполагал, что все зависит от воли каждого, отдельно взятого индивида. Но даже самые стойкие и выдержанные заблудшие не всегда были способны сохранять свой извращенный жаждой крови разум в относительной чистоте и могли легко обезуметь от жажды убийств.

– Моя стая истосковалась по крови, – слова Скара не звучали оправданием, скорее это была констатация факта. – Потеряли голову от близости живого мяса.

– Весьма сомнительный комплимент, – тускло улыбнулся Рэвендел и нетерпеливо добавил: – Говори, чего ты хотел.