Бродяги Севера (сборник) - Джеймс Кервуд

Он не покидал равнины совсем и часто приводил свою подругу на самую вершину кряжа, точно пытаясь ей рассказать, кого именно он оставил по ту его сторону… А в темные ночи призыв женщины становился для него настолько властным, что им овладевало странное желание бежать к ней и захватить с собой и Серую Волчицу.

Очень скоро после этого случилось нечто совсем уж странное. Однажды они перебегали через равнину, когда невдалеке от этого кряжа Казан вдруг заметил то, что так сильно заставило забиться его сердце. В их мир вторгся человек, ехавший на санях, запряженных собаками. Противный ветер не предостерег своевременно Казана и Серую Волчицу, и Казан увидел в руках этого человека нечто блестящее. Он знал, что это такое. Это было вещью, изрыгавшею огонь, гром и смерть.

Он предостерег Серую Волчицу, и они, как ветер, бок о бок помчались прочь. Тогда последовал звук – и вся ненависть Казана к людям в эту минуту, пока он бежал, выразилась в злобном рычании. Над их головами что-то прожужжало. Звук снова повторился, и на этот раз Серая Волчица взвизгнула от боли и несколько раз перевернулась через спину вокруг самой себя. Но тотчас же она и вскочила на ноги, и Казан побежал уже позади нее и так и защищал ее собою вплоть до того самого места, где они нашли для себя убежище. Здесь Серая Волчица повалилась и стала лизать свою рану на плече. Казан смотрел на горный кряж. Человек направлял своих собак именно туда. Он остановился около того места, где упала Серая Волчица, и стал осматривать снег. Затем поехал дальше. Казан узнал в нем Торпа. С Торпом ехала его жена.

Казан приказал Серой Волчице встать на ноги, и они отправились в болотные заросли недалеко от озера. Весь этот день они держались против ветра, и, когда Серая Волчица сваливалась и должна была полежать, Казан выходил на осмотр следов, оставленных самим человеком, вглядывался и нюхал воздух.

Несколько дней спустя Серая Волчица уже бегала, прихрамывая, и когда они однажды набрели на остатки от человеческой стоянки, то, почуяв запах, оставшийся от Торпа и его жены, Казан уже в ненависти оскалил зубы и заворчал. С каждой минутой в нем стала расти жажда мести, мести за свои собственные страдания и за рану Серой Волчицы. Он попробовал было обнюхать самый след от человека, оставленный его санями и теперь покрытый снегом, и Серая Волчица кружилась около него с беспокойством и старалась как-нибудь заманить его поглубже в лес. Наконец он угрюмо за ней последовал. В его красных глазах светилась дикая злоба.

Через три дня на небе появилась молодая луна. А на пятую ночь Казан обнаружил новый след. След этот оказался настолько свежим, что он, пробегая мимо, вдруг остановился так быстро, точно его поразила пуля, и долго простоял, напрягши все свои мускулы и ощетинив дыбом шерсть. Это был след, оставленный человеком. На снегу видны были отпечатки полозьев, собачьих лап и лыж его врага.

Тогда он задрал голову к звездам, и из его горла потянулся по всей равнине призывный вой – дикий, неистовый призыв к сбору. Никогда еще на этой равнине не раздавалось более злобного воя, как в эту ночь. Все вновь и вновь он посылал к небу вопль, и вслед за тем то оттуда, то отсюда, еще и еще, стали присылать свои ответы и другие волки, пока наконец и сама Серая Волчица не села рядом с Казаном и не стала ему вторить.

Далеко-далеко на равнине седой, с угрюмым выражением лица человек едва стал сдерживать своих собак, и слабый голос с саней говорил ему:

– Это волки, папа! Кажется, они гонятся за нами?

Человек не ответил. Он был уже не молод. Луна освещала его длинную седую бороду и придавала его худощавой фигуре более роста, чем он имел. Молодая женщина подняла голову с медвежьей шкуры, разостланной на санях. В ее глазах отражались звезды. Она была бледна. Ее волосы густыми, блестевшими локонами падали ей на плечи, и она что-то крепко прижимала к своей груди.

– Они кого-то гонят, – ответил мужчина, осматривая казенную часть своего ружья, – должно быть, оленя. Не волнуйся, Жанна. Сейчас мы остановимся в ближайших кустах и посмотрим, не найдется ли у нас пороху посуше. Эх, вы!.. Милые!.. Вперед! Живо!

И он щелкнул плетью над спинами собак.

Из свертка, который молодая женщина держала у груди, послышался слабый детский плач. И далеко позади на него ответили со всех сторон голоса собиравшейся стаи.

Наконец-то Казан теперь отомстит! Он, не спеша, отправился в путь, имея все время Серую Волчицу рядом с собой, и останавливался каждые триста или четыреста ярдов, чтобы лишний раз послать призывный клич. Какая-то серая фигура наконец присоединилась к ним из темноты. Затем другая. Еще две выскочили откуда-то сбоку, и вместо одного голоса Казана завыло их несколько. Число волков все росло и росло, и по мере того как их становилось все больше и больше, они и бежали все скорее и скорее. Четыре – шесть – семь – десять – четырнадцать…

Собралась целая стая, все матерые, со старыми, смелыми вожаками. Серая Волчица была среди них самой юной и потому все время держалась около Казана. Она никак не могла понять, что означали эти его пылавшие, красные глаза и щелкавшие зубы, и даже если бы и поняла, то все-таки не сообразила бы ничего. Но она чувствовала, и ее тоже приводила в волнение эта вдруг вспыхнувшая в Казане страшная и таинственная жестокость, которая заставила его забыть обо всем, кроме предстоящего нападения и желания загрызть до смерти.

Стая не подала больше ни звука. Слышно было только тяжкое дыхание и топот множества ног. Волки бежали быстро и тесно. Казан шел во главе. За ним, у его плеча, следовала Серая Волчица.

Никогда еще Казан не испытывал такой жажды убийства, как теперь. В первый раз в жизни он сейчас не боялся человека и не испытывал страха перед дубиной, плетью и даже перед той вещью, которая несла с собой огонь и смерть. Он стал бежать еще быстрее, чтобы догнать наконец путников и вступить с ними в борьбу как можно скорее. Все безумие его четырехгодичного рабства у людей и все полученные от их рук обиды жгучим огнем текли теперь по его жилам, и когда наконец он увидел вдалеке перед собою двигавшуюся группу, то из его груди вырвался крик, которого Серая Волчица все-таки не поняла.

В трехстах ярдах от этой двигавшейся группы тянулась опушка леса, и вот к ней-то и побежали Казан и его товарищи. На полпути к лесу они уже почти настигли ее, и вдруг она остановилась, и на снегу отделилась темная, неподвижная тень. От нее прыснул огненный язык, которого всегда так боялся Казан, и как раз над своей головой он услышал прожужжавшую мимо пчелу смерти. Но теперь он не обратил на это внимания. Он резко залаял, и волки помчались за ним, пока наконец четверо из них не отделились от стаи и не присоединились к нему вплотную.

Второй выстрел – и на этот раз пчела смерти пронизала от груди и до самого хвоста громадного серого зверя, бежавшего рядом с Серой Волчицей. Третий, четвертый, пятый огни от этой темной тени – и Казан сам вдруг почувствовал, как что-то острое, горячее, точно раскаленное железо, скользнуло вдоль его плеча, обожгло его и сбрило на теле шерсть.

От ружейных выстрелов повалились три волка из стаи, а половина всех других рассыпалась вправо и влево; но Казан все-таки несся сломя голову вперед. Серая Волчица преданно, не рассуждая, следовала рядом с ним.

Ездовые собаки были спущены на свободу, и прежде, чем добраться до самого человека, которого он теперь уже ясно видел державшим ружье наперевес наподобие дубины, Казан должен был вступить в борьбу еще и с ними. Он сражался с ними, как дьявол. Двое волков бросились вперед, и Казан услышал страшный, отдавшийся где-то позади выстрел. Для него ружье представлялось дубиной, и он хотел ухватиться за него зубами. Он хотел добраться до человека, который держал это ружье, и, высвободившись от напавших на него собак, ринулся к саням. В первую же минуту он увидал, что на них находилось человеческое существо, и бросился на него. Он глубоко зарыл в него свою пасть. Она наткнулась на что-то мягкое и волосатое. И вдруг послышался голос! Это был ее голос! Каждый мускул в его теле вдруг остановился. Казан остолбенел и превратился в камень.

Ее голос! Медвежья шкура сползла назад, и то, что находилось под ней, он увидал теперь ясно при свете луны и звезд. Инстинкт заработал в нем гораздо быстрее, чем в человеческом мозгу разум. Это оказалась не она. Но голос был тот же самый, и белое девичье лицо, в которое он уставился своими красными, налитыми кровью глазами, содержало в себе ту же самую тайну, которую он уже привык так любить. Увидал он теперь и то, что она держала у груди и из чего вылетал этот странный, пронзительный крик, и понял, что здесь, на этих санях, он не нашел уже ни врага, ни смерти и что на него вдруг пахнуло сразу тем миром, который он оставил по ту сторону гряды холмов.

С быстротою молнии он бросился назад. Он так толкнул в бок Серую Волчицу, что она с испуганным визгом отскочила в сторону. Это случилось в какой-нибудь один момент, но человек уже почти совсем потерял свои силы. Казан проскочил под его поднятым кверху, как дубина, ружьем и сам бросился на волков, уцелевших от стаи. Его клыки действовали как ножи. Если он сражался с собаками как демон, то теперь вел себя с волками как десять демонов сразу; и человек, весь в крови и еле держась на ногах, заковылял к саням, полный удивления от того, что стало затем происходить. А в Серой Волчице пробудился инстинкт товарищества, и, видя, как Казан рвал на части и кусал волков, она присоединилась к нему и сама, ровно ничего не понимая, стала помогать ему в его борьбе.