Подонок (СИ) - Анастасия Леманн

директор отпустил сухую, короткую усмешку, скорее даже ухмылку. — Не могу не

признать, эта дерзость на миг вызвала во мне восхищение, но! Оно длилось

ровно миг. Сей поступок не останется безнаказанным, — морщинистое лицо

мужчины слегка вытянулось и отбросило на нас недобрую тень. — Мир за

пределами Дома куда более жестокий. За подобную «шалость», — сморщился, —

вас могут с легкостью лишить жизни. Вы понимаете? — директор рассмеялся, и

Мария прокомментировала мне на ухо: «У него точно не все дома». А затем смех

резко прекратился. — Нет. Вы не понимаете… Не поймете, пока не увидите

собственными глазами последствия собственной глупости. Но я хочу показать

вам, что ждет каждого из вас, кто посмеет покинуть приют до своего

совершеннолетия, особенно с таким несносным образом!

У меня почему-то замерло сердце. Мне было так наплевать, что говорил

Садат — наш главный. Словно рыба об лед, в моей душе билось нехорошее предчувствие, посылая тревожные звоночки к разуму. Часть меня догадывалась,

кто был одним из тех правонарушителей, что так взволновали Садата.

На середину зала наша охрана вывела двоих. Я поднялась на цыпочки.

Сердце ухнуло. Я не ошиблась. Это были Арман и один из его друзей.

Меня тут же трясло, будто я подверглась стремительно развивающейся

форме Болезни. Ноги сделались ватными, уши заложило, и перешептывания

вокруг утонули под толщей нахлынувшего шума. Я пыталась осмыслить, что вдруг

стало твориться с моим телом. Почему, почему все внутри так болезненно

сжалось от того, что Гамбита накажут?..

— Арман и Дан! Твою же мать! — громким шепотом вещал Дин.

Я выдохнула и, расталкивая толпу, начала пробираться в первые ряда,

несмотря на то, что Мария тянула меня за руку. Зачем я это делаю? Зачем? В

голове крутилась одна и та же мысль, что задуманное директором будет лишено

характеристики в значении «мягко, безопасно». Этот Дом — ад, как и весь наш

мир, но мы… мы все еще дети. Чем больше я думала об этом сейчас, тем сильнее

понимала, что никак не могла допустить этого. Ведь он… Ведь Арман… он

буквально ночью спас меня от Яковлевой, пусть и подкалывал, но был добр.

Оба держались ровно, если не нагло. Полнейшее спокойствие, особенно

Арман. Излучая ауру победителя, он обвел всех нас забавляющимся взглядом и

остановил его на Садате.

— Скажите мне, — к ним обратился директор. — Вы раскаиваетесь в своем

поступке?

Кажется, голос самого Садата задрожал. Поговаривали, что даже он боялся

Гамбита.

— Конечно! — бесстыже ухмыльнулся главный бунтарь. — А в знак своего

раскаяния, чтобы уже наверняка, господин Садат, хочу преподнести вам это.

Все ахнули, а я замерла, замешкавшись на секунду, как тут же меня

оттеснили назад. Прямо на глазах всех Арман плюнул в лицо Садату. Это было

слишком даже для него. Один из охраны немедленно ударил его палкой по

спине, и Арман согнулся, но не упал. Мое сердце облилось кровью, представляя,

как ему больно. Я гневно сжала руки в кулаки, стиснув зубы от бессилия. С

виновников сорвали рубашки и поставили на колени.

Я отвернулась.

Проклятье! Не могу на это смотреть…

Краем глаза увидела, как к ним приблизился охранник, он крепко сжимал в

обмотанной руке большую железную палку. Это определенно было выше моих

сил — наблюдать за проявлением насилия взрослого к подростку да еще с такой

безжалостностью на лице. Я боялась вообразить, что сейчас будет.

Каленое железо… Шеи и одного и второго уже были украшены порядковым

номером, второго такого на спине Арман точно не заслужил. Не заслужил

терпеть такую боль. Да что он такого сделал?! Хотел сбежать? Отсюда все хотят

бежать! Это место страшнее смерти, где царила безнравственность! Кто-то был

готов всю жизнь стоять вот так, на коленях, и молчать, лишь бы им не сделали

еще больнее. А кто-то вроде Армана — непременно поднимается и даст отпор,

будет противостоять этому проявлению несправедливости до последнего, как бы

тяжело не было. Один из немногих, кто возьмет на себя эту участь и пытается

изменить нашу жизнь у лучшему.

Этот парень стопроцентно без тормозов. Сорвиголова. И меня это до дрожи

восхищало в нем.

— Нет! — прорываясь сквозь толпу, до самого конца, не осознавая своего

поступка, я бросилась к ним, и мы с охранником едва не столкнулись.

Арман, резко обернулся, но я уже успела закрыть его. Руку прожгла дикая

боль, и я была настолько ошеломлена ее силой, что не смогла даже пискнуть. Но

сразу после этого ко мне стремительно подступала холодная тьма.

— Это что за цирк! Уберите ее немедленно! — голос Садата чуть ли не

завизжал на всю столовую.

Сильные руки подхватили меня прямо за больное место, где я успела

обжечься. Черт возьми, как же больно…

— Клешни от нее свои, сука, убери! — хриплый голос Армана, звучит прямо

над ухом.

Он бросился ко мне, но сильнейший удар палкой по хребту вновь сбил его с

— Нет, не трогайте его! Нет! — я не узнавала себя в этих истошных криках.

Двое заняли позиции по обе стороны от меня и грубо подхватили за локти,

Волоком, оттащив в сторону. Амбалам было плевать на мои отчаянные попытки

сопротивления. Сквозь рыдания и вопль я не заметила, что кожу вновь обожгли, и

на этот раз дьявольский жар, захватил каждый сантиметр моего слабеющего тела.

А затем меня поглотила агония.

Я канула во тьму.

Далее шли вырванные страницы.

Глава 38-1

РОЗА

ВОСПОМИНАНИЯ ДАВНО УШЕДШИХ ЛЕТ

Я стояла у окна и смотрела вдаль. Было очень больно, настолько, что внутри всё сжималось. Я очень боялась, боялась, что это конец. Боялась потерять его, а ещё сильнее боялась, что он убьёт меня. Я буду, умирать, смотря ему в глаза, в глаза любимому мужчине и знать, всё кончено, я предала его. Предала сама и теперь мне с этим жить. Жить с болью на всю жизнь.

— У дома хорошая охрана, тебе бояться нечего!

Я обернулась и презрительно скривила губы. Отец.

— Ты хоть ешь что-нибудь? А то твой мужчина думаю тебя не кормил, вон какая худая!

— Это тебя не должно касаться! — отрезала я. — Ты сдал меня в детский дом! Ты не забыл?

— На это были свои причины, Роза! — нахмурился он. — Я пытался тебя защитить!

Я рассмеялась.

— И как же?

— Твоя мать подставила меня сбежав с любовником и бросив своего ребёнка, потом вернулась, а я настолько любил её что принял обратно и даже готов был обратно принять девочку!

Я вздрогнула и мои пальцы с силой впились в