Привычное дело. Рассказы - Василий Белов

– Сколько штука? – спросил Валентин.

– Три тыщи.

– Пей сама! – сказал тракторист и пошел в зал ожидания. Поднялся наверх, где когда-то был воинский зал. Теперь грязища, застойный воздух. Мусор, бумажки, подсолнечная шелуха. Чей-то старик в солдатском бушлате спал на полу сидя. Во сне он усердно чесал сивую грудь и под мышками. «Вши, – вздохнул Валентин. – Либо чесотка. Может, и все вместе. У нас у котла и то чище, чем в этом ожидательном зале».

Надо было уходить, а куда? К профессору, который кодирует, рано, в общежитие к дочке рано, к знакомым на квартиру тоже рано, никого неохота тревожить. Магазины? Их, во-первых, раньше девяти не отворят, во-вторых, финансы поют романсы.

Валентин поискал глазами, куда бы присесть. Все деревянные диваны были заняты где лежачими и храпящими, где сидячими. В одном углу узлы, ящики и мешки громоздились выше дивана. Валентин решил, что за баррикадной стеной должно быть свободное место, заглянул туда и отшатнулся. Но поверил глазам, посмотрел еще: за ящиками, посреди узлов, чуть-чуть прикрытая, белела чуть ли не голая дамская задница. Двое чернявых молодцов в богатых норковых шапках приглушенно о чем-то спорили. Пили что-то, жевали и украдкой дымили. Заметив ошарашенного Валентина, один хохотнул. Другом шлепнул по голому бабьему телу:

– Садыс! Гостэм будыш.

Тракторист в замешательстве отошел сторону. Спустился вниз, покосился на двух юных милиционерчиков с резиновыми дубинками, хотел что-то спросить, но раздумал и ушел в билетный зал. Долго изучал расписание. Здесь, внизу, воздух был свежее и без табачного дыму, пассажиры тоже приличней. Он зашел в буфет, купил холодную котлету и два кусочка хлеба. Съел и запил какой-то бурдой в бумажном стаканчике.

На улице уже ходили троллейбусы. Валентин, не зная, где купить билет, пошел пешком. Шел и считал от скуки новые магазинчики, ларьки, кибитки железные и деревянные. Сплошь по городу торговые точки. Все на замках. Непонятно было, какой в них смысл? Чем торгуют и где что берут? Какая выгода и как охота мерзнуть? В тот приезд этих скворешников было меньше...

На базаре – того смешнее. Здоровенные парни торгуют цветами и яблоками, и все сплошные абреки. Русские тоже есть, эти в основном женского полу. Какие-то склянки, пакетики. И бутылки, везде бутылки, во всех ларьках, свои либо заграничные. Такие завлекательные, что слюнки текут.

– Бирош? Эти не бирош. Так. Эти бирош? – кричал веселый торговец яблоками.

Валентину было стыдно, что крик этот получился из-за него. Он купил для дочки Маришки килограмм яблок. Ничего себе! Девятьсот рублей за семь штук. Сто тридцать рублей яблочко. Зло взяло. В колхозе вон Гелька-доярка заработала за февраль всего пятьдесят штук яблок... За месяц... Так ведь она фляги ворочает. А эти стоят, посмеиваются.

Задернул рюкзак и с базара долой.

В центре около магазинов раскладывал товар книжный торговец. Машина стояла на проезжей части за железным ограждением. Один парень, похожий на Тулякова, таскал книги из багажника на лоток, другой, рыжий, молча раскладывал. Валентин взял одну, другую. И тут, на книгах, как в телевизоре, одни голые сиськи и задницы. Идут люди, останавливаются и спокойно разглядывают всю эту похабщину. Спокойно кладут обратно. С утра, женщины... Какой-то школьник вертится около похабных картинок...

Валентин вспомнил про дочь Маришку, которая училась в ПТУ и жила в общежитии. Взял толстую книгу по домоводству:

– Сколько?

– Пять тысяч, – буркнул рыжий.

Валентин бросил книгу на прежнее место:

– Читай сам!

«Бутылка три, да книжка пять, да неизвестно сколько потребуется профессору. Плюс кавказские яблоки... – подсчитывал он, ступая подальше от источника знаний. – Это что получилось бы? На обратный билет не осталось бы ни рубля. А ведь практически еще и не завтракал».

Веселая жизнь...

Он знал, где в областном центре находится наркология, дело шло к десяти часам, и надо было идти к профессору. А что это такое – кодирование? Знакомый мужик из Прожектора» хвалил Валентину кодирование, говорил, что после него совсем забыл про вино и что сразу стал человеком. В райцентре тоже советовали, но особенно повлияла на Валентина газета. В газете он прочитал про метод Довженко, прочитал и задумался. Выстриг заметку, остальное пошло на курево. Сигареты давно стали не по карману, трактористам еще до Ельцина приходилось крутить махорку. Некоторые уже и табак на грядках выращивают, как во время войны.

Да ведь что война? Она уж давно идет, война-то... Уже по своим из танков палят, а радио все бубнит про конец холодной войны.

Валентин ступил в ограду на набережной. Не ждал он, что так много будет народу в этом самом областном наркодиспансере. Внизу Валентин увидел лишь троих бледных мальчишек, приведенных милицией на какую-то проверку. А вот второй этаж совсем озадачил. Мужиков было просто полно. Приодетые, с фальшивой бодростью обменивались они шутками, безжалостно палили на переходах табак, иные хмуро молчали. Некоторых стерегли жены, сестры и матери... В коридоре, у двери с надписью «Гл. нарколог», чуть не толпа.

Валентин достал направление и хотел пройти, но его громко остановили: «Куда? Вставай, как все люди. Видишь, очередь!»

Валька поискал глазами конец очереди и не нашел. Спрашивать, кто последний? Смешно. Как за хлебом... И, не зная, что делать, он тоже ушел курить на лестничную площадку. Мужик в голубой пластмассовой куртке, обращаясь неизвестно к кому, произнес:

– Во, бля, сколько алкашей накопилось! Это еще не все, главный-то контингент по тюрьмам либо дома сидит.

– А сам-то ты где сидишь?

– Я? Я в партии.

– Коммунист?

– Нет, есть такая пивная партия. Как у Гитлера.

Мужик развеселил Валентина. Из разговоров стало понятно, что ленинградский спец пускает в кабинет только тех, кто приходил раньше, а кто пришел в первый раз, с теми будет беседа в зале. Валентин думал, что ему делать. Уехать? Нет, надо было хотя бы поговорить. Может, подсобят выкарабкаться, может, и будет какой толк...

Мужики начали вдруг бросать и гасить цигарки. Все двинулись в зал на беседу.

Валентин занял место в заднем ряду. Врач уже стоял перед слушателями. Ждал.

– Перед тем как начать разговор, – сказал он, когда все стихло, – можно ли спросить вас? Тебя, например? Извините, что обращаюсь на «ты»...

Все притихли. Никто не ответил ни да ни нет.

– А вопрос у меня очень простой. Нравится ли вам, когда вас обманывают? Тех, кому нравится, прошу поднять руку. Так. Один есть. Ого, уже двое! Друзья, оставьте их в покое, не надо на них оглядываться. Это их личное дело. Вопрос, почему им нравится, когда их обманывают, тоже оставим в запас... Теперь поднимите руку те, кому не нравится, когда их обманули. Так. Явное большинство! Кстати, я тоже не люблю, когда мне врут. Особенно если врут близкие, дорогие для меня люди. Это ужасно. А вы? Что вы чувствуете, когда обманет близкий, дорогой для вас человек? К примеру, жена, или друг, или взрослый сын? Согласен с вами, не очень-то это приятно. Представим теперь, что вы сами обманули жену или друга. Или мать, или сына. Бывало ли с вами такое дело? Поднимите руки те, с кем бывало... Хорошо, оставим эту парламентскую процедуру с голосованием. Вспомните, что вы чувствовали, когда кто-то из близких вас обманывал. Вы, наверное, возмущались, испытывали злость. Не так ли? А что вы чувствовали, когда обманывали сами? Вы испытывали какую-то неловкость, правда ведь? Эта неловкость и называется стыд. Вас мучило чувство стыда, то есть пробуждалась ваша совесть. Итак, в любом случае плохо: и когда нас обманывают, и когда обманываем мы сами. В первом случае нас обуревает злость против обманщика, во втором нас мучает стыд, то есть злость против себя самого.

– А ты сам-то не врешь? – крикнул кто-то из задних рядов. Раздался хохот.

– Не смейтесь, друзья, вопрос достаточно серьезный! Вы помните Кашпировского? Обманщиков в нашей стране полным-полно. Вру ли я лично, обманщик ли я, у вас будет возможность проверить. Пока же вы верите в то, что я не обманщик, иначе вы не пришли бы сюда... Так? Продолжим наше знакомство. Я остановился на том, что обман и так и так плохо. Теперь ответьте мне еще на один вопрос. А существует ли такой обман, такая ложь, такое вранье, когда человек обманывает: самого себя, когда он врет самому себе? Я отвечу на этот вопрос. Да, существует! И такой обман, такое вранье еще более опасно для человека. Не буду вдаваться в психологические тонкости такого обмана, вернее, самообмана. Их множество. Остановлюсь лишь на той разновидности самообмана, которая теснейшим образом связана с вашим физическим состоянием, с вашим телом, с вашим организмом, с вашей, так сказать, плотью. Я имею в виду наркоманию, то есть ту болезнь, которая привела нас в эти стены. Не спорьте со мной, это и впрямь болезнь! Страшная и опасная. Но если это болезнь, то почему бы не заняться лечением? Алкоголизм плохо поддается лечению, но все-таки поддается! Физическое влечение к спиртному вполне можно преодолеть, как преодолевают тягу к табаку или другой какой-либо дурной привычке. После первоначальной победы на вас начинает работать время. Запомните! Чем больше проходит времени, тем слабее становится тяга, и в конце концов она исчезает...