Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бартлет коснулся раны на животе Уилла и слегка надавил, отчего тот вздрогнул от боли. По пальцам побежала густая кровь. Тогда коннетабль поднес ее к своему лицу, оглянулся, не желая иметь свидетелей, и только тогда слизнул.
— На вкуш уже не человек, но еще не Штарший вампир, — ухмыльнулся он, причмокивая тем, что осталось от губ. Затем шепнул: — Жнаешь, што будет, когда мы тебя привежем в жамок? Я уже очень долго шлужу швоему лорду — больше шемидешати лет. И жнаешь, кому он отдашт твой дар? Мне! Я выпью тебя дошуха и жаберу дар ш его пожволения. Конечно, этот болван Тиддош не жря шуда пришкакал, когда ужнал про тебя, — он тоже имеет швои виды. Но кто ж ему дашт, верно?
Помедлив, он добавил, тоже шепотом:
— Я бы и тут тебя выпил, шам… Но демон его жнает, как работает этот обряд передачи крови. Говорят, што должен быть шовершен древний обряд на демоническом яжыке. А вдруг я тебя ошушу, но не обращусь? Не, я так ришковать не хочу… Но как же ты шладок, рыбачок!
Он продолжал ковырять рану в животе, пока Уильям не уронил бессильно голову на грудь и не завалился на бок. Его силы закончились.
— Эх, как жаль, что у тебя нет шил поддержать нашу увлекательную бешеду. А я хотел ужнать, как же ты ш кельпи-то породнился, а… Ты, похоже, еще и очень голоден. Предштавляю, каково тебе, шидеть ждесь, чувштвовать жапахи этих людей. Горло ражрывает на чашти от жажды, да?
Но коннетаблю не ответили: пленник уже потерял сознание от слабости. Тогда Бартлет довольно усмехнулся, слизнул остатки крови, убрал меч в ножны и вернулся в шатер. Перед этим, однако, он бросил предупредительный взор на шатер советника. Все понимали, что когда рыбака довезут до замка, то начнется дележ трофейного дара. Все помощники лорда Хейм Вайра поднимут свои головы, желая забрать то, чем владеет сейчас этот несчастный Уильям…
* * *
Прошел день, а Уильям так и продолжал лежать на земле, не приходя в себя. Это забытье стало для него спасением, ограждало от всех мучений и дурных мыслей, переносило его в мир грез — подальше от позорного столба.
Все это время Лина практически не спала, вытирая слезы со щек. Ей только и оставалось, что глядеть на своего милого: отец запер ее, после того как пленника приволокли в Большие Варды. И лишь в сопровождении матери ей разрешалось спускаться для завтрака, обеда, ужина и приведения себя в порядок. Порой ей казалось, что Уильям ее уже мертв: он лежал на пропитанной его же кровью земле и не шевелился, обратив свое изможденное лицо к небу. Но иногда то коннетабль, то советник подходили к нему, прикасались к шее и возвращались спокойным шагом в свои шатры.
За эти два дня весь мир для девушки, привычно светлый, полный цветов, солнца и голубого неба, вдруг помрачнел.
Она вспоминала, как с остервенением швырял камни в собственного брата Малик. Как мудрый вождь Кадин называл его демоном и с пеной у рта целился в голову. Как Нанетта молча взирала на все это, и лишь безумие в ее глазах выдавало, что она так и не смогла принять новость об обращении сына в чудовище и до сих верила в него и любила. С того дня Нанетта слегла в постель и больше не вставала; все шептались, что она готовилась отдать душу Ямесу. Да и сама Линайя — что подумал о ней Уильям, когда увидел ее с Генри? Она, рыдая, вспоминала его укоряющий и полный отчаяния взор. Но разве могла она ему все объяснить?
Если бы только Лина могла спуститься из окна третьего этажа, если бы ей дали подбежать к Уильяму и помочь ему, омыть раны, перевязать, успокоить. Но что она одна могла сделать против всего мира? Что ее любовь могла противопоставить людской жестокости?
* * *
— Нехорошо, — тоже глядела в окно Йева. — Посмотри, Лео, он уже больше дня лежит, не приходя в сознание.
— Ну и что? Мы что можем сделать? Там под сотню копейных всадников…
— А если он умрет? Вдруг он еще смертен? — переживала Йева.
— Сестра, повторяю, мы ничего не можем сделать! Оставь свою женскую жалость — чернь ее недостойна. Лучше собирай вещи. Сегодня, а может, завтра все и решится, — раздраженно сказал рыжеволосый Леонард. — Этот рыбак пока не умрет. Так говорил отец, помнишь?
Впрочем, сам Леонард волновался не меньше, а куда больше, потому что на кону для него стояло все, о чем он мечтал. Вечерело. На Варды спустился с верховьев гор густой туман, и лес вокруг осветился волшебным светом мацурок, которые, подобно фонарикам, колыхались между сосен.
В тумане громко захлопали крылья. На подоконник комнаты приземлился, вцепившись когтями, ворон Таки-Таки.
— Скоро! Скоро! Граф! — прокаркал он.
— Тише ты!
Лео обхватил его клюв. Когда ворон замолк, он довольно его погладил.
— Сестра, вот все и решилось! Скоро мы заберем этого рыбака. И тогда… Тогда отец должен выполнить свое обещание!
— Похоже, только оно тебя и беспокоит, — прошептала Йева, покачивая головой, обрамленной пышными медными волосами.
* * *
Воины на площади приветственно закричали. В ворота города въехала большая повозка, которую тащили цугом четыре лошади. Наверху повозки располагалась клетка — с толстыми прутьями, мощным засовом, закрывающимся на огромный замок, размером с два кулака. В такой стоило бы перевозить медведя, но предназначалась она для несчастного Уильяма.
Прибывшие спешились, поклонились коннетаблю и советнику. И командир отряда торжественно произнес:
— Господин! Кхм…
Но затем запнулся. На миг он уж было засомневался из-за изуродованного лица, к тому ли он обращается, но красный плащ и доспехи указывали, что перед ним действительно Бартлет. Тогда он продолжил, еще более торжественно:
— Конвой из Офурта прибыл! Мы готовы заменить лошадей и тронуться в обратный путь.
— Молодцы! — похвалил Бартлет и крикнул своим: — Шворачивайте лагерь! Выдвигаемша!
Все шло к завершению. Большие Варды наполнила спешка, и воины принялись разбирать шатры, грузить обозы, в том числе тем, что честно отобрали у жителей. Из таверн и домов выносили снедь, тащили мешки с овсом. Сами жители с испугом глядели и на происходящее, и на огромную жуткую клетку. Смотрела на нее из-за
