Черный Бумер - Андрей Троицкий

— Ты вот что, Вася, — главреж протянул Самсонову визитные карточки. — Сейчас ко мне пришел один дядька. Коммерсант. Надо узнать, что у него за бизнес. То есть, я хочу понять, кто он такой. Жирный гусь и ощипанный цыпленок. Усек?

— Без вопросов, — пробасил Самсонов. — Сделаю.

— Поторопись, — прошептал Поветкин. — Он кажется, спешит. Постараюсь его задержать.

Вернувшись, главреж рассказал гостю о масштабах будущего спектакля, актерах, которые в нем заняты, и, разумеется, о самом себе, создателе постановки, генераторе всех идей.

— Если бы не было меня, — он развел руки в стороны, словно просил посетителя внимательнее присмотреться к убогой обстановке кабинета. — Тут не было бы ничего. Пустыня. Выжженная земля. Я пришел в этот театр, когда он находился в полном упадке. Не труппа — сборище алкашей. Не сцена, — помойка. А зрительный зал — конюшня. Страшно вспомнить. А теперь посмотрите вокруг…

Он снова развел руки по сторонам, показывая на продавленный диван. Демидов косо глянул в темный угол и решил, что режиссер, так испортивший диван, видимо, мужик — не промах, охочий до баб. Или до мужиков? Эта педерастическая косынка, эти странные ужимки… Впрочем, черт поймет сексуальные вкусы этих деятелей театра.

— Все здесь возродилось из пепла, — веско заявил Поветкин. — Благодаря мне.

— Разумеется. Вы ведь его худрук, — Демидов отвесил неуклюжий комплимент. — А худрук — это сердце коллектива. Это его…

Михаил Адамович, не умевший вычурно и красиво выражаться, не нашел подходящего определения, пощелкал пальцами и замолчал.

— Не худрук, — сокрушенно покачал головой Поветкин. — Режиссер. И, тешу себя надеждой, режиссер с именем. Худрук — это в школьном драмкружке.

— Виноват, — замялся Демидов. — Виноват, но надеюсь на ваше великодушие и прощение. Вы не злопамятны? Не мстительны?

Он постарался изобразить некое подобие улыбки, обратив все в шутку.

— Как некогда писал Бердяев: месть — это чувство раба, прощение — чувство господина, — Эдуард Павлович улыбнулся, обнажил все тридцать два зуба, демонстрируя посетителю работу своего дантиста. Так широко и дружелюбно он умел улыбаться только щедрым продюсерам и любимым женщинам. — Я из той редкой породы людей, из той тонкой прослойки нашей интеллигенции, которая еще читает классиков в первоисточнике. Бердяев — один из моих любимых философов.

Демидов нарочито долго отхлебывал из чашки коричневатое пойло, которое режиссер называл «кофе», старался вспомнить, чем прославился Бердяев. Михаил Адамович никогда не раскрывал его книг и вообще не был силен в вопросах философии. Сейчас в этом просторном кабинете без жалюзи и без штор, захламленном полотнами авангардной живописи, старыми афишами и бумажными статуэтками, он чувствовал себя неуютно, почему-то испытывал уже основательно забытую неловкость. И не мог понять, почему так скован в действиях и словах.

— Да-да, — Демидов кашлянул в кулак и ослабил узел галстука. — Я его тоже, помню, почитывал. Ну, в молодости, так сказать, грешил этим дело. Давным-давно.

Демидов выругался про себя, заметив снисходительную улыбку режиссера. Вот снова ляпнул что-то не из той оперы. Он жалел, что не пригласить Поветкина на ужин в «Распутин»или на обед в ресторан московского гольф клуба, на террасе которого в теплый погожий вечер хорошо пить красное французское вино, разглядывать плавный изгиб Москвы реки и маковку церкви, торчащую над лесом. Это своя территория, на которой чувствуешь себя полноценным человеком, а не лишенцем и недоучкой. И вообще с творческими личностями, цитирующими на память классиков философии, Демидову всегда было общаться непросто, другое дело люди своего круга, крупные бизнесмены, финансисты, даже биржевые спекулянты, с ними найти общий язык проще простого, с этими можно открытым текстом, без цитат и всякой там загробной философии.

Тем временем Самсонов, перескакивая через ступеньки лестницы, спустился на второй этаж, заперся в темной каморке, и, врубив компьютер, вылупился на экран монитора. Так фирма «Измира», ЧИФ, чековый инвестиционный фонд. Гендиректором значится некий Иванов. А вот паевой инвестиционный фонд «Магистраль Плюс», на карточке указано, что председатель совета директоров Демидов, а по базе данных — некто Якубов Султан Владимирович. Озвереешь, рехнешься с этими ЧИФами и ПИФами. Блин, каких только ходов, каких изощренных способов не придумали, чтобы уйти от налогов, бабки отстирать и замылить их за границей.

Так, третья карточка. Строительный холдинг «Сплав», зарегистрирован где-то в Ингушетии, Уставной капитал… Активы… Солидная фирма, более чем солидная. Но здесь гендиректор некто Первухин. Демидовым и не пахнет. Опять не то. Все не из той оперы.

Самсонов долго тыкал пальцами в клавиатуру, злился на самого себя, на режиссерского гостя, который назначил себя первым лицом трех крупных фирм, известных на всю Россию, а на деле оказался хрен знает кем. Кто же такой этот Демидов? Или база данных безвозвратно устарела? Вряд ли. Базу Самсонов прикупил год назад. Или два года? Не важно. Демидов, Демидов… А если так попробовать. Он ввел фамилию, имя и отчество в строку поиска. Демидовых в Москве — как грязи, если весь список читать, к вечеру не управишься. И Михаилов среди них хватает. А вот отчество не часто встретишь. Самсонов, наткнувшись на первого Михаила Адамовича, решил, что именно этот человек и есть тот визитер, что торчит у главного.

Действительно, это похоже на правду, некий Демидов Михаил Адамович числится генеральным директором фирмы «Айрес Трейд». Что за контора? Самсонов пощелкал клавишами. Так… Мелкорозничная торговля гвоздями, шурупами и обрезной доской. Павильон на строительном рынке на Волоколамском шоссе, еще две торговые точки в Москве и две в Мытищах. Там помимо гвоздей и обрезной доски Демидов предлагает покупателям пластиковые плинтуса и крепеж к ним. Самсонов закрыл базу данных и, вытащив диск, вздохнул с облегчением.

Поручение режиссера выполнено. Он запер дверь своей каморки и энергичным шагом отправился в обратный путь.

Глава пятнадцатая

— Я, собственно, не смею отнимать у вас много времени, — Демидов помимо воли выбрал не ту, какую-то просительную, холуйскую тональность. — Как я уже сказал по телефону, моя дочь в вашей постановке «Удача стучится в дверь»получила маленькую роль. Слишком маленькую, не выигрышную. Я не хочу сказать, что вы сознательно ее зажимаете, то есть зажимали. Или не оценили ее способностей. Но я краем уха слышал, что вы начинаете новый спектакль. Дело дошло до распределения ролей…

— Краем уха, — обиделся главреж. — Об этом вся театральная Москва только и говорит.

— Позвольте, я закончу мысль…

Демидов продолжал говорить, ругая себя за многословность, и думал, что этот разговор, точнее его результат, действительно очень важен для Ларисы, для ее будущего. И от этого человека, сидящего через стол от него, небритого субъекта в песочном вельветовом пиджаке и косынке, как ни странно, во многом зависит карьера дочери, ее артистическое будущее.

— Да-да, я помню наш телефонный разговор, — нетерпеливо кивнул Поветкин. — Но маленькая роль — не значит плохая роль. Возможно, наоборот. В большой роли легче раскрыться, показать себя. А вот для того, чтобы полностью раскрыться в малой роли, нужен настоящий блестящий, как алмаз, талант. Понимаете о чем я?

Демидов воспринял слова Поветкина буквально. В постановке «Удача стучится в дверь»Лариса танцевала в открытом купальнике. Раскрыть себя полностью — это уже настоящий стриптиз даже без ханжеского фигового листочка. Впрочем, режиссер хотел сказать о другом… Не то имел в виду…

— Так вот, я редко прошу людей об одолжениях, — Демидов откашлялся. — Но когда прошу, мне, как правило, не отказывают. На этот раз я пришел с просьбой. Мы с супругой ходили на премьеру «Удачи». Я-то мужик тертый, разного в жизни насмотрелся. Но матери, честно говоря, было неловко за Ларису, за эту ее роль. Я не силен в теории балета и других высоких материях. Но бегать по сцене в купальнике… На мой взгляд, в этой роли свой великий талант не раскрыли бы даже Софья Головкина или Мая Плисецкая. Разве для этого моя дочь окончила хореографическое училище при Большом театре? Она была лучшей выпускницей курса и вдруг… Бегает по сцене в купальнике. Как сумасшедшая.

— Это не моя тема, — нахмурился Поветкин и по давней привычке наводить тень на плетень и переключать любую тему разговора на собственную персону, ловко ушел в сторону. — И вообще это вопрос риторический. Кто лучшая выпускница курса? Кто худшая… Где тот единственный критерий, по которому мы определяем качество и вешаем людям ярлыки? Это, если хотите знать, попахивает… Догадываетесь, чем попахивает? — режиссер повел по сторонам чутким носом, его тонкие ноздри затрепетали. Кажется, он уловил какой-то запах, судя по брезгливой гримасе, запах не совсем приятный. — Это попахивает вкусовщиной. Вот чем, дорогой мой человек. А ваша дочь не в купальнике бегала — она выполняла установку режиссера, раскрывала мой творческий замысел. Вот чем она занималась.