В интересах государства. Аудиториум, часть 2 (СИ) - Хай Алекс

Я отряхнулся от снега и взглянул на валявшегося в сугробе Ронцова.

– Поднимайся, Серег. У нас еще час до завтрака. Пару раз помахаться успеем.

– Давай лучше я, – выступил вперед Малыш. – Поменяемся партнерами.

Ронцов взглянул на великана Рахманинова и нервно проглотил слюну.

– Смерти моей хотите… Ироды…

– Желай мы тебе смерти, не стали бы подрываться в пять утра, чтоб тебя учить, – сонно проворчал Афанасьев. – Черт, как же я сейчас завидую Коле…

Сперанский мирно дрых в нашей комнате, а его место сегодня занял Малыш. Рахманинов, как выяснилось, оказался противником страшным с виду, но не особенно опасным. Силища у него в руках была неимоверная, а вот пользоваться ею он толком не умел.

Мне же пригодились уроки уличных драк из прошлой жизни – смог обучить наших аристократов парочке грязных приемчиков. В конце концов, раз местная элита не гнушалась применения подлых методов, то и нам стоило взять их на вооружение.

А уж как ударить исподтишка, я знал – спасибо школе и маргинальному району.

– Ладно, – выровняв дыхание, я выпрямился и пропустил Малыша к Ронцову, а сам оказался напротив Афанасьева.

Гриша, даром что был худым как жердь менталистом, оказался весьма проворным. Бил слабо, но двигался как черт. Причем в упор не сознавался, где так научился. Бейся мы не на кулаках, а, скажем, на шпагах, он бы вмиг превратил меня в буженину.

Били вполсилы – нельзя было портить физиономии и калечиться. Наши тренировки были незаконными, и в первую неделю мы тщательно изучили все варианты выбраться из корпуса тайком от дежурных и комендантов. Один раз Афанасьев умудрился спуститься по водосточной трубе, но Ронцову пока было рановато идти на такие подвиги. Да и я был против неуместного риска.

Кулак Гриши пролетел мимо моей щеки, я привычным движением ушел в сторону и припомнил кое-что из приемов айкидо, которые показывал мне Петька еще до армии. Простой и изящный уход с использованием силы противника против него. Через секунду Гриша оказался носом в сугробе.

– Тьфу ты, опять твои штучки! – возмутился он. – Покажи хоть помедленнее, чтоб я понял.

«Гяку-ханми кататэ дори икке ура» – вот как это называлось. Я мало что помнил из единоборств, но брат занимался и карате, и айкидо. Причем айкидо почему-то любил больше. Говорил, помогало достичь внутренней гармонии.

Не знаю, как насчет внутренней гармонии, а отправлять противников мордой в сугроб айкидо помогало еще как.

– Давай в четыре раза медленнее нападай, – велел я. – И смотри на мои ноги.

Афанасьев, словно в замедленной съемке, двинулся на меня. Выставил вперед правую руку, целясь мне в лицо, перенес вес… Я шагнул вбок, перехватил его руку, схватил за запястье и локоть и в повороте, используя инерцию тела Гриши, развернулся, заставив его уйти на землю. Не бросал, а так, бережно опустил в снежок.

Не знаю, насколько правильно я отработал прием, но нужный эффект был достигнут.

– Кажется, понял, – кивнул менталист. – Хорошая штука. Ты, значит, любитель восточных искусств?

– Не, – отмахнулся я. – Так, тут и там подглядывал.

И только сейчас мы заметили, что Ронцов и Малыш тоже внимательно следили за нами – мотали на ус прием.

– Ладно, ребят, если хотите – отработаем, а потом пора бежать мыться.

– Угу, отозвался Ронцов, нам к первой сегодня…

Помогая Грише отрабатывать прием, я прикидывал план на сегодняшний день. Завтрак, потом пары, затем заскочить к Ядвиге в Лабораториум – артефакторша как раз получила все недостающие материалы и хотела свериться с алгоритмами для выплавки. После Ядьки нужно было сделать домашнее задание, и уже позже уделить пару часов подготовке к Рождественскому балу.

При мысли о мероприятии у меня аж зубы свело. Аудиториум готовился к балу с особой тщательностью, без угрызений совести эксплуатируя бесплатную рабочую силу в лице студентов в хвост и в гриву. Мы помогали канифолить паркет, мыли хрустальные люстры, репетировали танцы и выходы – этому уделялось особое внимание.

Я в танцах был изящен как пень. И хотя Ирэн пыталась сделать что-то с моей грацией, даже ей пришлось через неделю признать, что я был практически безнадежен. И все равно мы репетировали вальсы, менуэты и прочие пляски с упрямством стада баранов. Ирка не желала позориться, но не хотела иной пары, кроме меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А от желающих составить мне пару, к моему удивлению, отбоя не было. Их даже не смущал мой позорно перечеркнутый герб – обладание редкой родовой силой интересовало местных красоток куда больше.

– Пора, – взглянул на часы Ронцов. – У Михалыча скоро смена. Нужно успеть, пока Груздев не заступил.

Мы переглянулись.

– А сегодня точно Груздев в дневную? – Уточнил Гриша.

– Ага.

– Это хреново, – отозвался я. – Бегом, ребят!

Мы понеслись к Домашнему корпусу со всех ног. Наши тренировки проходили в дальнем конце парка ближе к воде. По ночам и ранними зимними утрами здесь никого не было, а редкие бегуны предпочитали тренироваться на расчищенных дорожках, так что нам никто не мешал. Но была у этой таинственности и обратная сторона: чтобы добраться сюда, следовало пройти через ворота и перебраться на парковую территорию. А ворота охранял дежурный.

С Михалычем и Валерычем мы договорились: несколько ассигнаций – и нам пошли навстречу, благо ничего криминального мы не делали. А вот Груздев оказался неподкупным как единственный гаишник в раю. И он заступал на смену через десять минут…

Я припустил еще быстрее, перепрыгивая через уже знакомые коряги и булыжники. За три недели тренировок мы уже даже в темноте передвигались быстро – все облазали и изучили.

Вдали уже виднелась освещенная фонарями сторожка Михалыча – дежурный курил и всматривался в нашу сторону. Ждал. Святой человек. Хотя, быть может, особо сговорчивым его сделал и мерзавчик французского коньяка, который Афанасьев каким-то чудом протащил в Аудиториум…

– Доброго утречка еще раз, – поприветствовал закутанный в тулуп Михалыч. – Как погодка?

– Бодрит! – ответил Малыш и проскочил к воротам. – Открывай, хозяин.

Скрипнули створки, и Михалыч услужливо пропустил нас внутрь, обдав дымом дешевой папиросы.

– Ну, удачного дня, господа шалопаи, – усмехнулся он в заиндевевшие усы, а мы, козырнув, понеслись дальше.

* * *

День пошел наперекосяк еще с завтрака.

Ронцов умудрился опрокинуть на меня стакан сока – пришлось половину отведенного на еду времени замывать пятно в туалете и сушить китель феном для рук и слабым огоньком «Жар-птицы». Еще никогда применение заклинания не было столь дурацким. Хорошо хоть форму не спалил.

Затем в пух и прах разругались с Иркой. Моя подруга, и без того недовольная отказом репетировать вечером, выяснила, что мы с ребятами так и не отбросили идею стащить Голову из Артефакториума.

Скандал проходил ментально, но от Ирэн фонило так, что даже девчонки с испугу отодвинулись от нее подальше и не смели слова лишнего сказать.

Чем была плоха ментальная связь, так это тем, что мысли собеседника могли догнать почти где угодно. Ставить блок на связь было невежливо, да и Ядвига могла связаться. Поэтому пришлось снова скандалить.

Голос Ирэн застал меня врасплох, когда я уже был на пороге Лабораториума.

«Миш, ты понимаешь, что я обязана сообщить о твоих намерениях?»

«Не обязана. Сделай вид, что ничего не знаешь».

«Это против правил!» – возмущалась Ирэн у меня в голове. – «Ты и так только закончил отработку после прошлой провинности. Хочешь до выпуска не вылезать из дисциплинарки?»

Я вздохнул и с тоской взглянул на разные окна здания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Это традиция, Ир. Все знают, что Леньку попытаются украсть. Гадают, делают ставки. Развлекаются так. И своих не сдают».

«Да я не против традиции. Я против того, чтобы ты рисковал своей головой! Из-за природы твоей силы к тебе и так приковано слишком много внимания… А если попадешься?»

В этом Ирка была права. Я у нас был молодцем нарасхват.