Малахитовый Лес - Влада Ольховская

Вот так пара и оказалась здесь, в месте, которое представлялось Люции центром притяжения гениев. Она писала стихи. Дмитрий Артис быстро обнаружил, что содержимое бара можно пить бесплатно, и все остальное потеряло значение. Чтобы не превратиться в банального алкаша и хоть как-то изображать из себя творческого человека, он периодически критиковал стихи Люции и куда чаще гонял ее по поселку в приступах бурной ревности. Обе стороны это, кажется, устраивало.

Но это было их личное дело, Роман обратил на них внимание из-за другого. Люция в деле Тори никак не могла фигурировать: в нужный период времени она была десятилетней девочкой. Зато Дмитрий заставлял присмотреться к себе внимательно: прав за пьяное вождение его лишили только три года назад, с тех пор он перемещался на общественном транспорте, а теперь вот пересел в автомобиль музы. Однако до этого литературный гений уверенно, хоть и не слишком умело водил сам. Десять лет назад он мог стать очевидцем чего-то необычного – или участником, Роман до сих пор не был уверен, что Виктория рассказала ему всю правду. Такая скрытность его не оскорбляла, ее история действительно не имела отношения ни к нему, ни к Малахитовому Лесу, ну а молчание он мог принять – потому что молчание он понимал.

И Дмитрий, и Люция были дома, они вообще редко уходили на дальние прогулки. Зачем, если они и на участке могли развести бурную деятельность? Вот и теперь они орали друг на друга так, что было слышно на всю улицу.

– Если стихи бездарны, их не нужно править, их нужно сжечь! – доказывал Дмитрий.

– Господь дал мне талант, которому ты просто завидуешь! Настоящий критик помог бы исправить!

– Нельзя исправить то, что не должно было рождаться! Бездарность! С чего ты вообще взяла, что это стихи, этот твой поток слов?

– Господь мне и понимание дал, он всегда с талантом понимание дает! А ты разве так уж много понимаешь в стихах? Нет! Вот и чего умничаешь?

– Бурно у них тут, – оценила Виктория, повернувшись к своему спутнику. – Тебе Господь часом ничего не давал, чтоб мы к спору подключились?

– А ты разве не от него? – фыркнул Роман, но тут же смутился, шутка получилась неоднозначная. Виктория то ли не поняла, то ли сделала вид, что не поняла, она лишь рассмеялась.

– Нет, я из куда менее приятных мест. Ну что, будем заходить – или дождемся драки и допросим того, кто останется в живых?

Тори задала этот вопрос беззаботно – но не просто так. Она терпеть не могла алкашей со стажем, а Дмитрий Арский определенно из таких. На встречу они пришли утром, надеясь застать его более-менее адекватным. Но, судя по нечеткой дикции корифея, эта надежда уже не оправдалась.

– Нет смысла ждать, лучше он уже не будет, – покачал головой Роман. – Позволь мне взять на себя как минимум приветствие.

– Да весь разговор забирай, я щедрая! Мне достаточно понаблюдать за ним вблизи.

Разгневанных литераторов Роман и Тори обнаружили на лужайке у дома. Оба раскраснелись, явно злились, но ни один из них не выглядел запуганным. То, что не боялся Арский, было понятно, не зря же он принял столь любимый эликсир с утра пораньше. Но и невеста оказалась ему под стать, Люция изображала испуг перед грозным возлюбленным только под настроение. Сейчас у нее такого настроения не наблюдалось.

Оба не ожидали гостей, но если Люция, увидев одного из владельцев поселка, мгновенно смутилась, то ее возлюбленный перешел в наступление.

– Вы еще кто? – поинтересовался он. – По какому праву на чужую территорию вторгаетесь? Вон пошли, я вас не звал!

– Или мы разговариваем нормально, или у вас сутки на сборы и последующий отъезд.

Градов говорил холодно, и этот холод, раньше так раздражавший, сейчас даже нравился Тори. Дмитрий мгновенно стушевался, он не привык общаться с теми, для кого звание драматурга и писателя не значило ровным счетом ничего.

– Зачем же вот так сразу… Я вас просто не узнал, мы не представлены! Вы же Роман Градов, так?

– Роман Андреевич, – равнодушно уточнил Градов.

– Да, конечно, Роман Андреевич… Вы по какому поводу?

Тори тут же захотелось ответить «Мы к вам, профессор, и вот по какому поводу», но она сдержалась. Арский не поймет, да и Роман просил доверить разговор ему.

Они прошли в гостиную – на удивление захламленную, с учетом того что всем гостям предлагалось бесплатно воспользоваться услугами горничных. Но прислуге здесь не доверяли, хотя Тори в упор не могла понять, что тут можно украсть, а Люция была больше музой, чем домохозяйкой.

Тори и Градов заняли относительно чистый диван, Дмитрий без сомнений и смущения стряхнул с кресла хлам, освобождая себе место, Люция замерла рядом с ним, но садиться не стала.

– На вас жалобы поступают, – указал Градов.

– От кого это? – вспыхнул Дмитрий. – От блогерши этой, которая голая по участку своему ходит? Да это я должен жаловаться, что приходится на эти отвисшие сиськи смотреть!

– Очень неприятно, – поддакнула Люция.

– Или от музыкантишки, который играет так громко, что мешает мне работать? – продолжал громыхать Арский.

– А какая разница? Жалоба есть жалоба. То, что вам кто-то не нравится, не освобождает вас от необходимости соблюдать правила.

– Я тоже на них буду жаловаться!

– Это – сколько угодно.

– Дима просто творческий человек, – вкрадчиво сообщила Люция.

Градов не был впечатлен:

– И что? Насколько я помню, он творчески пишущий человек. Вот и пусть пишет молча.

Пока они препирались, Тори внимательно наблюдала за Арским, который, кажется, и не замечал ее. Он не учитывал, что гостей двое. В центре его внимания был мужчина, хозяин поселка, и какая-то бабенка, его сопровождавшая – то ли любовница, то ли секретарша.

Это не задевало Тори, мнение литературного алкаша было ей безразлично. Она просто смотрела, составляя психологический портрет Арского. Он себя любит, это точно, но он трусливый. Способен орать только на тех, кого считает слабее себя – или тех, кто им наивно восхищается. Если же собеседник был очевидно сильнее во всем, вот как Градов сейчас, Дмитрий поспешно начинал помахивать хвостом.

Чем больше Тори узнавала, тем больше убеждалась: десять лет назад это был не он. И дело даже не в том, что Арский не узнает ее, а для нее его лицо ничего не значит. В той ситуации Дмитрий наверняка бы орал, верещал и совался во все разговоры. Он был бы пьяным, алкоголь таких заряжает бравадой. А