Древо Жизни - Гай Кей

— Ты вчера сказала мне одну ложь, — сказала она.

Исанна кивнула.

— Верно. Но это не моя истина, чтобы я имела право ее раскрыть.

— Я знаю, — сказала Ким. — Ты очень долго жила одна и слишком многое пережила в одиночестве. Правда, теперь у тебя есть я; хочешь, я разделю с тобой твою ношу? — Усмешка вновь мелькнула у нее на устах. — Я, кажется, похожа на священную чашу… Каким могуществом ты можешь меня наполнить?

На щеку Исанны из уголка глаза скользнула слезинка. Она смахнула ее и покачала головой:

— То, чему я могу научить тебя, почти никак не связано с каким-либо могуществом. Теперь твой жизненный путь навсегда связан с твоими снами, как и у всех ясновидящих. А этот камень тебе немного поможет.

Ким посмотрела на свою правую руку. Камень в кольце больше уже не напоминал красное пламя — как на руке Эйлатина — и лишь слабо мерцал, приобретя темный и глубокий цвет загустевшей крови.

— А ведь я действительно видела во сне это кольцо! — сказала Ким. — Ужасный был сон… и как раз в ночь перед нашим Переходом. Что это за кольцо, Исанна?

— Бальрат — так называли этот камень в древности. Это значит «камень войны». Он имеет отношение к дикой магии и создан не руками человека, то есть им нельзя управлять, как, например, творениями Гинсерата или Амаргина. Долгое время он считался утраченным. Впрочем, он и раньше не раз пропадал куда-то и никогда не находился вновь без особой на то причины — так, по крайней мере, говорится в старинных преданиях.

За беседой они не заметили, как за окнами стемнело.

— Но почему ты отдала его мне? — робко спросила Ким.

— Потому что и я тоже видела его в сне. На твоей руке.

Откуда-то Ким знала, что ответ будет именно таким. Пульсирующий свет в темно-красной глубине камня внушал ей страх.

— И что я там делала — в твоем сне? — снова спросила она.

— Поднимала усопших, — ответила ясновидящая и встала, чтобы зажечь в комнате свечи.

Ким закрыла глаза. Знакомые образы, разумеется, были тут как тут и сразу обступили ее со всех сторон: хаос каменных глыб, бескрайние, покрытые травой просторы, темное ночное небо над ними, кольцо, огнем горевшее у нее на пальце, и ветер, поднявшийся вдруг над морем трав, засвистевший среди камней…

— Господи! — вскричала она. — Да что же это, Исанна?

Ясновидящая вернулась на прежнее место и сумрачно посмотрела на распростертую на подушках девушку, которая тщетно пыталась избавиться от обрушившегося на нее невыносимо тяжкого бремени.

— Я не совсем уверена, — начала Исанна, — и должна быть очень осторожна в определениях, но мне кажется, что вскоре будет выткан ИНОЙ рисунок… Видишь ли, сперва он умер в твоем мире…

— Кто умер? — прошептала Ким.

— Великий Воин. Которому суждено всегда умирать, хотя покоя он не обретет никогда. Такова его судьба.

Ким до боли стиснула руки:

— Но почему?

— Из-за того, что в самом начале своей жизни он совершил большую ошибку, сотворил страшное зло. Об этом рассказывают, поют и пишут поэты всех миров, в которых он сражался.

— Сражался? — Сердце у Ким стучало как молот.

— Ну да, — сказала Исанна по-прежнему тихо и ласково. — Он же Воин. Которого, правда, мы можем призвать на помощь только в случае самой черной нужды и только магическим заклятием, произнеся вслух его Истинное имя. — Голос ее шелестел по комнате, точно ветер.

— И каково это имя?

— Это тайна. Имени его не знает никто. Ни один человек не знает даже, у кого это имя можно спросить. Но у Воина есть и другое имя; им его обычно и называют.

— Назови мне это имя! — попросила Ким. Хотя уже и сама его знала. В окно светила яркая звезда.

И ясновидящая Исанна произнесла имя Воина вслух.

Возможно, зря он так мешкал, однако приказы были недостаточно ясны ему, да он и сам не слишком горел желанием их выполнять. А впрочем, и ему, в свою очередь, приятно было вырваться наконец за пределы своего тщательно охраняемого мирка на вольный простор и, пользуясь полузабытым искусством маскировки, незаметно наблюдать за людьми, следовавшими по дорогам в Парас-Дерваль на праздник или возвращавшимся оттуда. И хотя днем забитые повозками и пешеходами дороги и чересчур открытое пространство пугали его, ночью под звездным небом он с товарищами весело распевал свои старинные песни.

Однако он имел серьезные причины ждать, хоть и понимал, что ожидание это не может быть бесконечным. И решил, что подождет еще один только день, и был бесконечно рад, когда на вершине холма над верхушками кустов появились наконец силуэты двух женщин и одного мужчины.

Тихий голос Мэтта звучал ободряюще. Ким была в надежных руках, да и Пол с Кевином, хотя гном и не знал, куда отправилась компания Дьярмуда — предпочитал не знать, как пояснил он сам, презрительно скривившись, — сегодня ночью должны были вернуться. А Лорин, как подтвердил Мэтт, действительно отправился на поиски Дейва. Впервые за те два дня, что прошли с момента ее визита в Храм и беседы с Верховной жрицей, Дженнифер вздохнула с облегчением.

Куда сильнее встревоженная странностью происходящего вокруг, чем ей хотелось бы в том признаться, она весь вчерашний день тихо просидела у себя в обществе Лаэши. Новые подруги многое рассказали друг другу о своей жизни, и Дженнифер думала, что так, пожалуй, куда легче понять Фьонавар, чем бродить по раскаленным улицам Парас-Дерваля, сталкиваясь с такими загадочными вещами, как ритуальное пение детей на зеленой лужайке, топор, сам собою покачивающийся на резной колоде, или ледяная враждебность Джаэль.

Вечером после очередного пира были танцы. Дженнифер ожидала определенных трудностей в отношении мужчин, которые всегда проявляли к ней повышенное внимание, но невольно была просто очарована обходительностью, пониманием и тактом тех, кто приглашал ее танцевать. Впрочем, женщины, на которых «сделал заявку» принц Дьярмуд, были здесь явно под запретом для всех остальных. Она очень рано под каким-то извинительным предлогом удалилась к себе и легла спать.

И вскоре была разбужена Мэттом Сорином, который стучался к ней дверь.

Гном посвятил ей все утро того дня и оказался очень внимательным гидом, водя ее по бесчисленным залам и коридорам дворца. В грубых одеждах, с боевым топором на поясе, он резко выделялся в толпе нарядных придворных. Мэтт показывал Дженнифер залы с удивительной настенной росписью и узорчатыми полами, и, разумеется, повсюду им встречались гобелены, и она уже начинала понимать, сколь велико значение этих гобеленов в жизни страны. Потом они с Мэттом взобрались на самую высокую башню, где стражники приветствовали его неожиданно тепло и с каким-то особым почтением, и Дженнифер, выглянув из-за зубчатой стены, увидела перед собой все великое королевство, томившееся под лучами жаркого солнца, точно пирог в духовке. А затем они спустились вниз, и Мэтт Сорин повел ее в Большой зал дворца, где в этот час никого не было, и она смогла спокойно и без помех насладиться дивными витражами Делевана.