Урок - Эдвин Поляновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотел представить и не смог. Середина мая, пятнадцатое число. Прекрасный Надин день, единственная пора: позади – училище, впереди – выпуск, впереди – все. Ее можно поздравить со всем тем, что она заслужим, со всеми теми, кто рядом с ней. Когда все нынешнее станет прошлым, если не забудет она свой областной театр, маленькую улочку влево от него и два дома один против другого – училище и общежитие,– тогда, через много лет, я подарю ей билет от Второго международного конкурса, который сохраню.
А что пожелать ей в этот день? Счастья? Но человек должен сам определить, что является счастьем именно для него.
Желаю – остаться ученицей. Всю жизнь – ученицей.
1974 г.
СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
Четверть века Анатолий Абрамович Аграновский проработал в «Известиях». Его перу принадлежит более двадцати книг, несколько повестей и киносценариев, по которым были сняты художественные фильмы. И все-таки читателю он ближе всего как очеркист. Аграновский и сам ценил в себе более всего – газетчика.
Книг или фильмов могло быть больше или меньше, не количество определяет величину, масштаб автора. Мастерство, дар – вот что оставил он нам в наследство.
Москва, Пушкинская площадь, 5, «Известия». Прежде чем переступить порог этого дома, я примеривался к нему со стороны. Вот из подъезда выходят седые, уверенные в себе люди, они ни в чем не сомневаются. Это они изо дня в день, уже много лет, учат меня, читателя, жить.
Они знают, видимо, что-то главное, чего не знаю я.
Через несколько недель и мне выпало стать их коллегой. Через старый коридор пятого этажа я шел к соседям – в экономический отдел, большая комната окнами на площадь была полна – разноголосица, гул; в сторонке, у стены, руководитель отдела убеждал собеседника:
– Ну, может быть, попробуете все-таки? А?
– Да нет. Нет, не получается.
Собеседник отвечал как-то застенчиво, мягко, растягивая слова. Ему объясняли, как можно повернуть материал, тут, кажется, и практикант мог понять.
– Не-ет,– снова виновато отвечал собеседник,– не-ет. Для «Недели», может быть, и вытяну, а для вас – нет!
Это меня и успокоило. И здесь не все всё умеют. К тому же непонятливый автор был постарше раза, может, в полтора.
– Кто это? – спросил я тихо у ребят.
– Аграновский!
Этому без малого двадцать лет...
Да, была середина шестидесятых годов, счастливейших в его жизни, и талант, и силы, и жизнь казались бесконечны. Уже написаны были «Письма из Казанского университета», «Столкновение», «Официант», уже прогремело только что «Открытие доктора Федорова!». Впереди были «Письма из Венгрии», «Вишневый сад», впереди было – «Бессмертие»... Бесконечность.
«Не получается» – первое слово, которое я услышал от него. В лучшую пору, в звездный час.
Сегодня, сейчас, когда Аграновского не стало, мы говорим – преждевременно. Это так. Даже если бы ему было не шестьдесят два, а много больше – да сколько бы ни было, все равно мы бы сказали – преждевременно. Потому что заменить его некем.
Вот строки из его последней законченной работы, совсем небольшой, эта миниатюра предназначалась для будущего известинского музея:
«Отец мой А. Д. Аграновский родился в 1896 году. Из гимназии пошел вольноопределяющимся на фронт, был в кавалерии, ранен, хромал потом всю жизнь. В гражданскую войну – комиссар госпиталей Южного фронта. Слышал от В. Регниина историю о том, как вовлекли отца из медицины в журналистику.
– Мы тогда,– рассказывал Василий Николаевич,– ехали из Москвы в Николаев на судебный процесс. Ну, в Харькове занемог Демьян Бедный, наш салон-вагон отцепили, вызвали врача, и пришел с саквояжиком молодой человек. Дал порошки, разговорились. Оказалось, пробует писать. Демьяну очень пришелся по душе: «Махнем с нами!» Он сбегал позвонить жене, чтоб не волновалась с малышом. С вами, значит».
Их часто путали В том далеком 1951 году, когда не стало Аграновского-отца, вышла первая книга Аграновского-сына. В одной из рецензий написали: «Автор книги – недавно умерший талантливый советский журналист».
Последний раз их перепутали десять лет спустя.
Зимой 1928 года Абрам Аграновский приехал в глухую алтайскую деревушку. Здесь, на краю света, старики и молодые, собираясь вечерами в клубе, читали вслух Пушкина, Есенина, Мольера Ибсена, Метерлинка. «Белинские в лаптях»,– назвал их журналист. Местный учитель Андриан Топоров не только устраивал читки, он организовал народный театр, два оркестра. Сам Топоров вместе с сельским жителем Степаном Титовым играли дуэтом на скрипках Чайковского, Бетховена, Глинку.
Журналист приехал заступиться: учителя травили. Как раз в день приезда местная газета писала о Топорове: «Барин, который не может забыть старого. Хитрый классовый враг...».
Фельетон Абрама Аграновского был опубликован в «Известиях» в годовщину революции – 7 ноября 1928 года.
«Творить революцию в окружении головотяпов чертовски трудно,– писал журналист,– потому что героев окружают завистники, потому что невежество и бюрократизм не терпят ничего смелого, революционного, живого».
Треть века спустя взлетел наш второй космонавт – Герман Степанович Титов, и уже Аграновский-младший отправился к Степану Титову, отцу космонавта, который играл когда-то с Топоровым дуэтом на скрипках. Встретился Анатолий и с клеветником Старик был удивлен, что Топоров еще жив. «Статейкой вашей вы, товарищ Аграновский, нам, старым борцам, плюнули в душу».
Очерк, который достался ему как бы в наследство, Аграновский-сын закончил так: «Меня часто путали с отцом, который был мне учителем и самым большим другом, но никогда еще, пожалуй, я не ощущал с такой ясностью, что стал продолжателем дела отца!»
А с Топоровым они подружились. Анатолий Абрамович больше полугода редактировал его рукопись, помог издать книгу «Я – учитель».
Много минуло времени. Читатели давно уже не путают Аграновских. Они знают, помнят, чтят и отца, и сына. Когда скончался Аграновский-младший, в «Известия» пришло множество писем и телеграмм:
«Мне кажется, что это от меня лично ушел из жизни родной, очень близкий человек. Он прожил прекрасную жизнь, эстафету, взятую из рук отца, пронес блистательно, честно. Если доживу до зимы, то будет ровно 60 лет, как я читаю «Известия». В. Клименкова, г. Киев». «Потрясен вестью о кончине виднейшего писателя, моего неизменного друга, мудрого наставника, благодетеля Анатолия Абрамовича, неутешно скорблю».
Кто же назвал его «мудрым наставником»? Андриан Топоров, который был старше, чем старший Аграновский.
Старый просветитель, может быть, и не знает, что Аграновский-старший, уберегший его от худшей участи, себя от той же клеветы не уберег. В 1937-м пятнадцатилетний Толя остался вдвоем с младшим братом. В 1942 году Абрам Давыдович Аграновский был полностью реабилитирован и восстановлен в партии.
Журналистика – не чистописание. Я говорю, конечно, о честном таланте.
В 1960 году, в мае, Анатолий Аграновский опубликовал в «Известиях» свои первые очерки – «Письма из Казанского университета». В ответ получил письмо от провинциального доктора Федорова из Чебоксар: тот сделал уникальную операцию – вживил искусственный хрусталик в глаз девочки, вернул ей зрение, и врача после этого... затравили. Ситуация, не правда ли, схожая с той, что была у Аграновского-старшего с Топоровым, только здесь человека еще уволили с работы. Вмешиваться в это специалисты Аграновскому не советовали: надо ждать отдаленных результатов операции. Сколько? Пять лет. Журналист соглашается. Но еще задолго до первой строки он борется за Федорова, ведет с министерством переговоры. Врача восстанавливают на работе.
Аграновский писал о Федорове дважды. Собирался вернуться к нему в третий раз. Он ведь писал не просто о человеке, он двигал дело.
О своих героях он говорил: «Незаменимые». И расшифровывал: «Незаменимые – это всегда люди долга».
Они ему родня – его незаменимые.
Зарабатывать свой хлеб Аграновский начал с пятнадцати лет. Даже когда учился в педагогическом институте (по образованию он – историк, военная специальность – авиационный штурман), даже когда учился – работал: художником-мультипликатором на киностудии, помощником кинооператора, ретушером в издательстве. Б 1947 году пришел в одну из центральных газет – репортер, литсотрудник, зам. завотделом.
В начале 1951 года по отделу прошла ошибка, виноват оказался один из старейших журналистов газеты. Молодой Аграновский берет вину на себя, не часть, не долю – всю целиком. В его трудовой книжке появляется запись: «Освобожден от работы в редакции... за обывательское отношение к своим обязанностям».
Через три года газета приглашает его обратно. Подбирали коллектив не только по профессиональным качествам, но и по человеческим. Шел 1954 год. В это время начался творческий взлет Аграновского. Он получает премию Союза журналистов СССР, вступает в Союз писателей.
