Казино смерти - Дин Кунц

Датура облизала губы, словно только что покончила со вкусным десертом.

— Ты такой же многослойный, как лук, дорогой мой.

Я уже решил сыграть с ней в игру мы-одного-поля-ягоды-так-чего-нам-не-объединить-усилия, когда возникла другая возможность.

— Тот нигерийский принц — кусок дерьма, но я уверена, что ты смог бы стать пантерой после полуночи.

— Не пантерой, — ответил я.

— Нет? Тогда кем же ты можешь стать?

— Во всяком случае, не саблезубым тигром.

— Ты можешь стать леопардом, как на Килиманджаро? — спросила она.

— Горным львом.

Калифорнийский горный лев, один из самых опасных хищников на Земле, предпочитает жить в горах и лесах, но хорошо адаптируется и в холмистой местности, где самая высокая растительность — кусты.

Вот и на холмах и каньонах в окрестностях Пико-Мундо, которые чуть ли не сплошь заросли кустами, горные львы прекрасно себя чувствуют и иногда даже решаются заходить на соседние территории, по существу, в настоящую пустыню. Самец горного льва может объявить своими охотничьими угодьями участок в сотню квадратных миль, и ему не нравится сидеть на одном месте.

В горах он кормится оленями и большерогими козлами. На такой пустынной территории, как Мохаве, гоняется за койотами, лисами, енотами, зайцами, грызунами, и такое меню вполне его устраивает.

— Мужские особи весят от ста тридцати до ста пятидесяти фунтов, — сказал я ей. — Они предпочитают охотиться под покровом ночи.

На ее лице отразилось детское ожидание чуда (мне уже довелось это видеть, когда мы собирались спуститься в казино с Думом и Глумом, и, пожалуй, только таким мне лицо Датуры и нравилось).

— Ты собираешься мне показать это?

— Даже днем, если горный лев по каким-то причинам идет, а не отдыхает, люди крайне редко видят его, так бесшумно он передвигается. Может пройти совсем рядом, а его не заметят.

Такой же возбужденной она, похоже, была и на человеческом жертвоприношении.

— Эти следы от лап — они твои, не так ли?

— Горные львы любят уединение и тишину.

— Они любят уединение и тишину, но ты собираешься показать мне само превращение. — Она и раньше требовала чудес, волшебного и невозможного, ледяных пальцев, пробегающих вверх-вниз по позвоночнику. И теперь думала, что этот час настал. — Меня привели сюда не следы фантома. Ты трансформировался… и оставил эти следы сам.

Если бы я был на месте Датуры, а она — на моем, то я бы стоял спиной к горному льву и, естественно, не видел бы, как он крадучись приближается ко мне.

Глава 52

Огромный, с мощными лапами, острыми когтями… Двигался он так медленно, лапы на ковер пыли ставил так осторожно, что пыль, мелкодисперсная, словно тальк, даже не поднималась вокруг них…

Красавец. Коричневато-желтый, с темно-коричневым концом длинного хвоста. С темно-коричневыми ушами и боковинами носа.

Если бы мы с Датурой поменялись местами, она бы, как зачарованная, наблюдала за приближением горного льва.

Хотя я пытался не отрывать глаз от Датуры, горный лев буквально притягивал мой взгляд, и во мне нарастало чувство ужаса.

Моя жизнь была у нее в руках, и все мое будущее состояло из доли секунды, необходимой для того, чтобы пуля покрыла расстояние от дула пистолета до меня, но одновременно я держал в руках ее жизнь. И не мог в полной мере оправдать свое молчание, нежелание предупредить ее о нависшей над ней смертельной угрозе тем, что она целилась в меня.

Если мы полагаемся на дао, с которым рождены, то всегда знаем, как правильно поступить в той или иной ситуации, сделать так, чтобы наше деяние пошло на благо не банковскому счету, а душе. Отойти от дао нас искушают эгоизм, эмоции, страсти.

Я не кривлю душой и абсолютно в этом уверен, говоря, что не испытывал ненависти к Датуре, хотя на то и были причины, но, конечно же, презирал ее. Находил ее отталкивающей, потому что она являла собой классический пример сознательного невежества и нарциссизма, которые характеризуют наше тревожное время.

Она заслуживала тюремного срока. По моему мнению, она заслуживала казни; и в минуту крайней опасности, чтобы спасти себя и Дэнни, я считал себя вправе (считал своей обязанностью) убить ее.

Однако, возможно, никто не заслуживает такой ужасной смерти, какая грозила сейчас Датуре: стать добычей дикого зверя, который намеревался сожрать свою жертву живьем.

Несмотря на обстоятельства, даже под угрозой смерти, наверное, не следовало обрекать Датуру на такую судьбу, благо в руке у нее был пистолет, и с его помощью она, конечно, могла бы спастись.

Каждый день мы идем по лесу морали. Тропинок там много, все они разветвляются, и так часто вдруг выясняется, что мы заблудились, потеряли свой путь.

А когда переплетение тропинок столь сложное, что мы не можем решить, какую выбрать, мы надеемся на знак свыше, который направит нас. Но расчет исключительно на знаки может привести к отказу от всех моральных обязательств, а это ужасный выбор.

Если леопард, замерзший в снегах Килиманджаро, так высоко, что природа отказывается взять его к себе, понимается всеми как знак, тогда и своевременное появление голодного горного льва в сожженном отеле-казино — знак еще более убедительный, просто святой голос, звучащий из неопалимой купины.

Наш мир таинственный. Иногда мы постигаем тайну и отступаем в сомнении, в страхе. Иногда принимаем как должное.

Я вот принял.

Ожидая увидеть мою трансформацию в горного льва, за мгновение до того, как узнать, что она все-таки такая же смертная, как и любой другой человек, Датура почувствовала: что-то за ее спиной привлекает мое внимание. Повернулась, чтобы посмотреть, что именно.

Поворачиваясь, она спровоцировала атаку, встречу с зубами, которые кусают, когтями, которые рвут.

Она закричала, и горный лев прыгнул на нее. От удара пистолет вышибло у нее из руки до того, как Датура успела прицелиться и нажать на спусковой крючок.

И меня уже не удивило, что, покинув руку Датуры, пистолет по широкой дуге полетел в мою сторону, так что мне оставалось лишь протянуть руки, чтобы поймать его в воздухе.

Возможно, горный лев уже нанес ей смертельные раны, но выяснять это я не стал. Едва пистолет оказался у меня в руках, я повернулся и побежал к северной стене здания, к лестнице.

И пусть я не увидел крови Датуры, пущенной львом, ее крики навсегда останутся в моей памяти.

Возможно, швея точно так же кричала под ножами «Серых свиней», возможно, ее крики ничем не отличались от криков детей, убитых в том доме в Саванне.

Обернувшись, я увидел включенный фонарь Датуры, который катался по полу, ударяясь то о горного льва, то о его добычу.

Вдалеке, у южного конца коридора, за чернотой, которая могла являть собой ворота в ад, появилось световое пятно, быстро движущееся в нашу сторону. Андре.

Вопли Датуры прекратились.

Луч фонаря Андре осветил ее и нашел льва. Если у Андре было оружие, в ход он его не пустил.

Обойдя по широкой дуге зверя и его добычу, Андре продолжил движение. Подозреваю, он и не останавливался. Несущиеся под откос локомотивы просто не могут остановиться.

Свет моего фонаря наводил на меня гиганта с куда большей точностью, чем психический магнетизм, но если бы я его выключил, то сразу бы ослеп.

Хотя он еще находился достаточно далеко, а я не мог похвастаться меткостью стрельбы, я выстрелил, раз, другой, третий.

У него тоже был пистолет. И он открыл ответный огонь.

И, конечно же, стрелял куда точнее меня. Одна пуля отрикошетила от колонны слева от меня, вторая просвистела у самого уха.

Я уже понял, что тягаться с ним в стрельбе бессмысленно, повернулся и побежал зигзагом, низко согнувшись.

Двери на лестницу не было, я проскочил дверной проем, помчался вниз.

Миновав лестничную площадку на втором пролете, понял, если я, как он ожидает, побегу на первый этаж, который знаком ему гораздо лучше, чем мне, он меня наверняка поймает, потому что силой и скоростью превосходит меня и далеко не глуп, хотя таковым и выглядит.

Услышав, что он уже на лестнице, понимая, что расстояние между нами сокращается, я пнул ногой дверь первого этажа, но не вбежал в дверной проем.

Вместо этого направил луч вниз, чтобы убедиться, что следующий лестничный пролет ничем не завален, потом выключил фонарь и продолжил спуск.

Дверь, которую я пнул, с треском захлопнулась. Добравшись до лестничной площадки, я, одной рукой держась за перила, направился туда, где еще ни разу не был. Услышал, как Андре распахнул дверь, проскочил на первый этаж.

Я двинулся дальше. Понимал, что выиграл какое-то время, но достаточно скоро он сообразит, что к чему.

Глава 53

Добравшись до подвала, я включил фонарь, увидел, что лестница уходит вниз, не рискнул спускаться дальше. Второй подвальный этаж мог закончиться тупиком.