Живая планета - Дэвид Эттенборо

Достигнув его вершины в сотнях метров над саванной, стервятники начинают кружить без малейших усилий, выглядывая падаль или какое-нибудь больное обессиливающее животное. Они могут покинуть свой воздушный столб и спланировать, полого опускаясь, километров на десять, а там попасть в другую вертикальную воздушную струю, вновь крутыми витками взмыть вверх и продолжить свои наблюдения. Таким способом за день они в поисках пищи пролетают над саванной километров сто. А завидев падаль, круто планируют вниз и приземляются, притормаживая приподнятыми крыльями и опущенным хвостом. Ссорясь и вступая в короткие драки, они насыщаются с такой жадностью, что потом им бывает трудно взлететь — слишком уж желудок перегружен мясом. Обычно они кое-как добираются до ближайшей акации, устраиваются на ветке и некоторое время предаются пищеварению, и лишь потом отыскивают воздушный столб и вновь возносятся в небо.

Большинство птиц в отличие от альбатросов и стервятников не могут рассчитывать на то, что воздушные потоки поднимут их и доставят, куда им надо. И они двигаются в воздухе, загребая его дальней половиной машущих крыльев. Их хвосты, своего рода веер из перьев, способны развертываться и складываться, приподниматься и опускаться, регулируя направление полета. Их летательный аппарат настолько эффективен, что из всех современных летающих животных птицы — самые крупные. Кондор, обитающий в Андах, весит до одиннадцати килограммов.

Быстрое передвижение по воздуху требует высокочувствительных навигационных механизмов, чтобы избегать препятствий, ловить на лету добычу, а главное — оценивать расстояния с точностью, необходимой для благополучного приземления. Почти все птицы летают главным образом в светлые часы суток и почти целиком полагаются на свое зрение. И надо сказать, что глаза у них самые зоркие и совершенные в мире. Глаза ястреба, например, больше человеческих, несмотря на то что сам он не достанет взрослому мужчине и до колена, при этом они в восемь раз точнее различают мельчайшие детали на расстоянии. Совам, ночным охотникам, пришлось пожертвовать такого рода зоркостью ради чувствительности. Глаза у них гигантские, ведь обнажена только центральная часть роговицы, остальной же глаз закрыт кожей. Глаза занимают столько места в черепе совы, что для мышц его практически не остается. В результате они в сущности закреплены в глазницах: сова, чтобы посмотреть вбок, должна поворачивать всю голову, и шея у нее обладает невероятной подвижностью. Огромная роговица и находящиеся за ней колоссальные хрусталики вбирают такое количество света, что в темноте сова видит в десять раз лучше человека.

Но даже совам, чтобы видеть, требуется какой-то свет. При полном его отсутствии никакие глаза, даже оптически совершенные, видеть не могут. Тем не менее у двух птиц есть свои способы находить дорогу даже в полном мраке. И та и другая селятся в пещерах. Гуахаро, родственник козодоя, обитает на севере Южной Америки; самая знаменитая колония этих птиц находится в огромной пещере Карипе в Венесуэле. В нескольких сотнях метров от входа пещера изгибается так, что дневной свет в нее совершенно не проникает. Еще несколько шагов — и вокруг вас смыкается смоляной мрак, и приходится зажигать фонарик. Его луч освещает рассевшихся на каменных уступах гуахаро. Эти небольшие, величиной с голубя, птицы буквально облепили стену среди сосулек сталактитов. Они с любопытством поглядывают на вас, поблескивая глазами в луче фонарика. Гнезда, на которых они сидят, — всего лишь кучки срыгнутой пищи и помета. На каменном полу у основания стены тянутся белесые чахлые ростки — это проросли семена в помете.

Свет фонарика тревожит птиц, и многие с пронзительными криками начинают летать вокруг вас, так что вся пещера звенит эхом. Но стоит вам погасить фонарик и замереть, как птицы успокаиваются и тревожные крики стихают. Тем не менее они продолжают летать, и в мягкий шелест их крыльев вплетается непрерывное отрывистое пощелкивание. Это звуковые сигналы, с помощью которых гуахаро ориентируются в темноте. По эху они определяют положение стен, сталактитов, свисающих с потолка, и даже других птиц, кружащих рядом. Частота сигналов увеличивается, когда они приближаются к препятствию и необходимо точно определить его положение. Такой метод позволяет им обнаруживать в темноте предметы примерно одной с ними величины, но не более мелкие. Это их вполне устраивает, так как стоит им благополучно выбраться из пещеры, и они уже могут полагаться на свои большие чувствительные глаза: в ночном лесу достаточно света, чтобы увидеть плоды, которыми они кормятся.

Эхолокацией пользуется также салангана — стриж, обитающий в пещерах Юго-Восточной Азии. Салангана не состоит с гуахаро даже в отдаленном родстве, но она тоже ориентируется с помощью непрерывного пощелкивания в полной темноте. Тональность этих пощелкиваний много выше, чем у гуахаро, и салангана способна различать более мелкие предметы.

Какими сложными и изощренными ни кажутся нам эхолокационные способности этих птиц, они не идут в сравнение с совсем уж поразительными свойствами летучих мышей, этих завзятых ночных летунов. Их писк настолько высок, что не улавливается человеческим слухом. Правда, некоторые люди, особенно в молодости, способны уловить попискивание летучих мышей, охотящихся в летний вечер, но большинство сигналов, которыми мыши пользуются для ориентирования в полете, еще выше. Испускают их мыши непрерывно, с частотой до двухсот раз в секунду. В результате крылатая охотница не только избегает препятствий, но и точно определяет позицию летящего насекомого.

Покорение воздуха приносит многочисленные блага тем, кто его добился. Летучие мыши каждый вечер без труда покрывают значительные расстояния в поисках обильных источников пищи. Они способны хватать насекомых в полете, парить над цветками, высасывая их нектар, и даже подцеплять рыбу с водной поверхности. И все же в совершенстве полета и многообразии его использования они далеко уступают птицам. Бородач (он же ягнятник), один из грифов, склевав мясо, схватывает кость покрупнее, взлетает на порядочную высоту и роняет ее на камни, чтобы она разбилась, обнажив костный мозг. Небольшие пернатые охотники, вроде пустельги или ястреба-перепелятника, способны парить, трепеща развернутыми крыльями и точно соразмеряя свою скорость со скоростью встречного ветра, так что они повисают в небе и зорко всматриваются в землю внизу — не выдаст ли мышь или ящерица свое присутствие легким движением. Сапсан, самый быстрый из пернатых охотников, несет дозор высоко в небе. Наметив внизу какую-нибудь пичужку, он складывает крылья так, чтобы его тело оказывало наименьшее сопротивление воздуху, и пикирует на нее со скоростью до 130 километров в час. Он еще в воздухе наносит своей жертве мощный удар в затылок, мгновенно ее убивающий. Скорость и сила удара столь велики, что, примени сапсан этот прием к добыче, находящейся на земле, он и сам неминуемо погиб бы.