«Если», 1995 № 03 - Джон Браннер

Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил монетку на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил монетку, как только она появилась на ленте с другой стороны аппарата.

Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.

После того как монетка прошла через машину в первый раз, она подверглась зеркальному отображению. Так что я решил, что, если пропустить ее снова, она вернется в свое нормальное состояние. Вместо этого я держал в руке металлический диск, рисунок на котором был расположен правильно, но оказался не рельефным, а словно был выгравирован внутри монетки.

Все страньше и страньше[7]. Мне просто необходимо проделать это еще раз, чтобы посмотреть, что произойдет. Я выпрямился, посильнее сжал веревку коленями и начал корректировать свой качающийся маятник. На мгновение я посмотрел вверх, туда, где в сумраке пряталась потолочная балка с перекинутой через нее веревкой, на которой я болтался, точно марионетка. Основную балку, расположенную слишком близко к потолку, чтобы на нее можно было сесть, я пересек в стиле африканского муравьеда — вниз головой, — пока не оказался в точке, находящейся максимально близко к центру машины.

Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мне пришлось выдавить после того, как я срезал решетку, и обезвредил сразу три провода сигнализации таким виртуозным образом, что меня охватила ностальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царил полумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов, находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и были направлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимые электрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные в пол и платформу, моментально поднимут тревогу, стоит только на них наступить. К балке, на которой я висел, крепилась телевизионная камера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там, где лента становилась совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно, совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной на дисплее, чуть отклонилась к югу. В здании находилась охрана, но они только что закончили обход, а я не планировал задерживаться здесь. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частенько вносят коррективы даже в самые хитроумные планы, именно поэтому богатеют страховые компании. Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыхание взмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моих упражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший на пожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильно похолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Хала за день до этого.

После того как Чарв и Рагма высадили меня ночью примерно в пятидесяти милях от города, я пару раз проголосовал и благополучно добрался до своего района. Было далеко за полночь. Прекрасно.

Одна из боковых улочек упирается в ту, где живу я, а мой дом находится как раз на противоположной стороне. Если идти по этой боковой улочке, видны окна моей квартиры. Совершенно естественно, что сейчас, во мраке ночи, мои глаза сами обратились к этим окнам. Темные, как и следовало ожидать. Пусто.

Неожиданно, примерно через полминуты, в тот момент, когда я как раз подходил к углу, мелькнула вспышка, которая длилась всего одно мгновение, а потом снова стало темно.

В любой другой момент я даже не обратил бы на нее внимания, решив, что это отражение луны или игра моего воображения. Но я только что выздоровел, в ушах у меня все еще звучали слова инопланетных полицейских, и я был бы полнейшим кретином, если бы забыл сейчас об осторожности. Но поскольку я не был кретином, то включил внутреннюю систему, отвечающую за мою безопасность, на полную катушку, повернул направо и пошел в противоположную от своего дома сторону.

Пройдя пару кварталов, я подобрался к дому сзади. В черный ход я соваться не стал, а забрался на водосточную трубу, с нее — на карниз, а дальше

— на пожарную лестницу. Уже через несколько минут я оказался на противоположной стороне крыши. После этого спустился по водосточной трубе туда, где стоял, когда разговаривал с Полом Байлером. Сделал несколько шагов вперед и заглянул в окно спальни. Слишком темно для абсолютной уверенности. Впрочем, огонек сигареты появился в другом окне.

Я положил руки на раму, нажал, а затем потянул наверх. Окно беззвучно открылось — награда за заботу о ближнем. Из-за того, что я любил по ночам погулять по крышам, я обильно смазывал петли, чтобы не беспокоить соседа.

Оставив ботинки на подоконнике, я вошел и застыл на месте, готовясь броситься наутек в любой момент.

Подождал минуту, едва дыша широко открытым ртом. Так получается тише. Еще одна минута…

Заскрипело мое жесткое мягкое кресло, оно всегда так делает, когда тот, кто в нем сидит, меняет позу.

Значит, в передней комнате, справа от стола и рядом с окном, кто-то сидит.

— В этой штуке еще остался кофе? — негромко прозвучал грубый голос.

— Думаю, да, — послышался ответ.

— Ну так налей.

Открыли термос. Журчание. Скрип и легкий стук. Кто-то шепотом сказал «спасибо». Еще один тип сидел возле самого стола.

Глоток. Вздох. Чиркнули спичкой. Снова тишина. А потом:

— Вот было бы смешно, если бы его шлепнули.

Кто-то фыркнул.

— Угу. Только это не для него.

— А ты-то откуда знаешь?

— Да от него просто несет везением. И, вообще, он какой-то странный.

Тот, что сидел в кресле, поднялся на ноги и подошел к окну. Вскоре он тяжело вздохнул.

— О Господи! Сколько еще ждать?

— Если мы его дождемся, игра будет стоить свеч.

— Не спорю. Но, чем быстрее он попадет в наши руки, тем лучше.

— Конечно. Пью за это.

— Эй, послушай! Что это ты там нашел?

— Немного бренди.

— Сам пьет бренди, а я должен пить эту коричневую бурду?

— Ты же просил кофе. Кроме того, я нашел бренди совсем недавно.

— Наливай!

Я услышал, как из бутылки, которую берег на Рождество, вынули пробку. Послышался легкий звон и звук шагов.

Мои гости снова уселись на свои места и затихли. Я простоял не шевелясь примерно четверть часа, но они по-прежнему молчали.

Потом я тихонько подобрался к своему тайнику, нашел деньги, которые по-прежнему лежали в башмаке, достал их, положил в карман и вернулся на подоконник.