Грамота самозванца - Андрей Посняков

– Бумага хорошая, дорогая, – вскользь заметил тот. – Ну, что пишут? «Вам надлежит немедленно явиться…» Совсем с ума сошли судейские! Мне?! Надлежит?! Да еще и немедленно! Нет, ты слышал, Симон?

Секретарь кивнул:

– Согласен – беспрецедентная наглость. Но, думаю, она неспроста.

– Ты полагаешь, выплыли дела с английской шерстью? Этот сопляк Мердо проболтался? Хм, не должен бы, он производит впечатление вполне сообразительного и весьма предусмотрительного типа, несмотря на свой юный возраст. Ведь так, Симон?

– О, да. Молодой Мердо – человек серьезный. С ним можно иметь дело.

– В отличие от его идиота папаши! Нет, Мердо не должен ни проболтаться, ни донести – ему же самому потом хуже будет. Я все же – дворянин, а он – внук торговца навозом. Кому, в случае чего, петля светит? Ну, ясно, не мне. Однако ж, что с письмишком делать? Каков наглец этот помощник парижского бальи! Ну, попадись он мне где-нибудь в безлюдном местечке… Ох, ну и соус! Нектар, нектар! Умм…

– Так что с письмом?

– В камин! В камин! Куда же еще-то? Нет, ну это оскорбление – всякому судейскому выскочке разговаривать со мной в таком тоне!

Вечером все трое друзей – Иван, Митрий и Прохор – вышли прогуляться. Ласковое солнышко заливало лучами широкую площадь у собора Сен-Пьер, было многолюдно – горожане прогуливались после напряженного трудового дня.

– Эй, месье Мериго, вас ли вижу? Купили новый камзол? Вам очень идет.

– Как торговлишка, Рене-Жак? Матиас-плотник передавал тебе поклон.

– Куда так спешишь, Жан-Клод?

– Да так, дела. Не видал нигде этого прощелыгу Жака Мериго?

– О, правильно ты его назвал – прощелыга! Видал, проходил только что. Новый камзол себе купил – вот умора! Он ему идет, как курице лошадиный хвост.

Анри де Полиньяка приятели углядели еще издали. Тот, в окружении прихлебателей, стоял у моста, заигрывая с проходившими мимо дамами.

– Добрый вечер, господин маркиз! – раскланялся Иван. – Шел мимо, смотрю – вы. Как поживаете?

– О, месье Жан? Как там Жан-Поль, не объявился еще?

– Да нет, знаете ли.

– Объявится, всенепременно объявится.

– Ваши бы слова… Может, пропустим по бокалу вина?

– Хорошая мысль! Мы как раз тоже собрались. Идемте же, Жан. Ваши друзья – с нами?

– А как же, а как же, маркиз! Провести вечер в обществе веселого и остроумного человека – что может быть лучше?

Всей компанией – шумной, молодой и задиристой – завалили в расположенный неподалеку кабачок «У моста».

– Вина! – едва войдя, закричал маркиз. – На всех! И – самого лучшего.

– Есть красное бордосское, принести?

– Тащи, тащи, трактирщик! Да не забудь про закуску – спаржу, сыр, салат!

Выпили, пошла беседа – если было можно так назвать поднявшийся всеобщий гвалт, впрочем частенько прерываемый тостами за здоровье маркиза.

Улучив момент, Иван подсел к нему ближе и завел разговор о судейских чиновниках, пожаловавшись на произвол, который они творят, не считаясь ни с титулом, ни с древностью рода.

– Вот-вот, совсем обнаглели! – с азартом поддержал тему де Полиньяк. – Совсем краев не видят, сволочи. Так они и тебя успели достать, дружище?

– Ничего. – Иван сжал кулаки. – Я тоже их скоро достану, есть одна задумка.

– Ну-ка, ну-ка? – Маркиз явно заинтересовался. – Признаться, и я всю жизнь мечтал насолить судейским.

Ага, мечтал, как же! – про себя усмехнулся Иван. Говори, говори… Судя по содержанию письма, ты сейчас еще и не такие песни петь будешь!

– Вот что. – Он со всей серьезностью посмотрел на маркиза. – Послезавтра, в пятницу, насоливший мне помощник парижского бальи уезжает восвояси. Не один – везет преступника, какую-то важную птицу. Вот бы устроить так, чтоб эта птичка вылетела из клетки! Тогда уж судейскому – полный каюк! Не будет больше ни наглеть, ни допекать солидных людей разными гнусными вопросами.

– Хорошая идея, клянусь святым Николаем! – с жаром поддержал де Полиньяк. – Только вот как ее выполнить? Не хотелось бы стрелять в стражников – это уже чистым разбоем попахивает.

– А стрелять ни в кого и не надо! Слушай сюда… Есть у тебя знакомые продажные девки?

Судейский чиновник месье Ален Дюпре, сидя на облучке рядом с возницей, предвкушал будущую победу. Да-да, победу, ибо только он один – один! – смог ухватить ниточку заговора, ведущего страшно подумать куда! Тюремная карета – вполне надежный приземистый экипаж на стальных осях – неторопливо переваливалась на ухабах. Впереди скакали шестеро всадников из ордонансной королевской роты и столько же ехало позади, вдыхая поднимавшуюся из-под колес и копыт дорожную пыль. Жарко. Проклятое солнце. И проклятая пыль.

– Н-но, милые. – Возница подогнал лошадей.

– Быстрее, – приказал Дюпре. – Мы должны быть в Лизье затемно.

– Будем, господин помощник лейтенанта. Н‑но!

Скакавшие впереди всадники удалились от кареты на вполне приличное расстояние, но командовавший ими капрал, оглянувшись, велел придержать коней.

– Чего встали? – когда карета подъехала ближе, недовольно осведомился судейский.

Капрал весело блеснул зубами:

– Думаю, не слишком ли быстро едут мои парни?

– Нет, не быстро, – отмахнулся Дюпре. – Держитесь лишь на дистанции видимости. И повнимательней поглядывайте по сторонам. От местных уродов можно всего ожидать.

– Слушаюсь, господин помощник.

Почтительно кивнув, капрал махнул своим, и охранники быстро умчались вперед, подняв тучу пыли. Собственно, пыль-то и являлась основной причиной недовольства Дюпре – что за радость скрипеть ею на зубах? Поехал бы впереди, да вот беда, не слишком-то умело судейский держался в седле – боялся насмешек. Потому и притулился тут, на облучке вместе с возницей, якобы в целях наилучшей охраны преступника. Не простой был преступник – ниточка! Обращаться с ним следовало вежливо, во-первых – дворянин, а во-вторых – кто знает, как оно еще все там, в Париже, обернется? Разрешит ли государь подвергнуть преступника пыткам? Или просто сгноит в казематах какой‑нибудь крепости от греха подальше, а то и вообще отпустит, решив проявить показную милость. С таким государем, как славный король Анри, всего можно ожидать. Говорят, этот бывший гугенот несколько раз менял веру! «Париж стоит мессы!» – не зря ведь приписывают ему эти слова. О, святой Николай! Устрашившись собственных мыслей, чиновник перекрестился на шпиль деревенской колокольни.

Дорога тянулась посреди ровной изумрудно-зеленой равнины, с тучными пастбищами и полями, засеянными пшеницей и люцерной. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись разноцветные цветы – нежно-синие колокольчики, васильки, фиалки и – почти повсеместно – желтые одуванчики и пылающе-красные маки. Пейзаж успокаивал – уж в этой-то пасторали трудно было себе представить таящихся в засаде разбойников. Да и негде им таиться было – кругом поля, луга да резкие полоски вязов. Правда, впереди, примерно в двух лье, синел небольшой лесок – как раз в нем-то и скрылись передовые всадники охраны. Ну и правильно, нечего тут пылить перед самым носом!