Осназовец - Владимир Поселягин

Именно этого я и ждал, так как при стрельбе артиллеристы, скажем так, мало что слышат, и можно спокойно работать. Мы так из стрелкового оружия как-то весь личный состав тяжелой гаубичной батареи уничтожили, а потом орудия подорвали. А нас было тогда всего шестнадцать. Поэтому углубившись в лес, я сделал полукруг и, когда последовал третий залп, снял из пистолета двух часовых, после чего метнулся к ним, добил и подбежал к крайним палаткам, разглядывая технику, что стояла рядом. Неподалеку радист из палатки кричал, передавая координаты, командиры орудий его дублировали.

Во время четвертого залпа я оббежал машины, обнаружив, что у борта одной курят двое солдат, по виду водителей, так же уложил обоих, они даже не пикнули, и выскочил к кухне. Проблема в том, что этот грузовик, в отличие от других, стоял к лесу мордой, а не задом, то есть в кузов не попасть так и так, его все видят, но зато рядом стояла кухня, и она была частично скрыта от глаз артиллеристов. Именно сюда я и спешил.

Как оказалось, за кухней еще был длинный деревянный стол и лавки, видимо артиллеристы привезли их с собой. В данный момент помощник расставлял тарелки, а повар стоял у кухни, нарезая хлеб. В это время раздался пятый залп, видимо на передовой какая-то заваруха началась, раз артиллеристы не унимаются и утюжат снарядами наши окопы… Хотя если тот склад боеприпасов рванул, тогда да, могли их напрячь на продолжительную пальбу в отместку.

Что-то я увлекся. В общем, выстрелив в помощника, я надеялся, что его падение не будет обнаружено, и дважды выстрелил в повара, после чего поменял магазин на полный. Подскочив к кухне, скинул сидор, сунул внутрь две буханки, пять банок консервов, что стояли на полке, а также отличный котелок, внутри оказалась кружка. То есть я теперь и сам могу готовить. Кроме этого, на полке стояла миска, в которой был гороховый суп, и в ней торчала ложка.

— Спасибо, — поблагодарил я лежавшего под ногами повара и, накинув лямки сидора, подхватил миску, сунув в карман пяток нарезанных кусков хлеба, и поспешил углубиться в лес. Кстати, две банки консервов были с фруктами и сладким сиропом, видимо десерт для офицеров.

Не знаю, что за люди были повар и его помощник, но готовили они просто превосходно, гороховый суп у меня пошел на ура. Может, это и с голодухи, но мне казалось, что я никогда не ел ничего вкуснее. Да еще пикантности придавало то, что приходилось есть на ходу. Никогда до этого так не делал, ложкой из миски по крайней мере. Чай пил, было такое, но не ел.

Когда я прошел около километра и коркой хлеба подтирал остатки, позади началась стрельба.

— Ну-ну, ищите, — хмыкнул я и направился дальше, лавируя между деревьями. Дочистив миску — она была хорошей, глубокой, я вытер ее платком, все равно мыть было нечем, и убрал в сидор. Тот был полон, но миска влезла. Ну, а ложка ушла в сапог, левый, в правом была финка.

После этого, снова повесив сидор за спину и на ходу поправляя лямки, я направился дальше. Нужно пройти еще несколько километров, потом будет довольно большое озеро на опушке, придется взять правее, чтобы заранее обойти его, а за ним тот самый заброшенный хутор, что заняла авторота. А правее в шести километрах расположился штаб дивизии. Штаб того полка, сквозь позиции батальона которого я пересек линию фронта, еще в обед остался позади, а время подходило уже ближе к вечеру, пятый час шел.

Когда впереди показался просвет между деревьями, явно намекающий на то, что впереди опушка, я присел за деревом и, осмотревшись, осторожно направился дальше. На выходе из леса возможно, да что возможно, точно должны быть секреты. В лесу на меня немцы охотиться не будут, уже не раз обжигались на этом, пытаясь брать разведгруппы и осназ, а вот так на выходе расставив узлы обороны, усиленные пулеметами, перекрестным огнем они легко перекроют выход. Учились, сволочи, бороться с нашими группами. Правда, чтобы перекрыть этот лес, им нужно больше сотни таких узлов, что будет сложно с учетом отсутствия резервов, по словам сутулого помощника повара, подслушавшего это из разговоров командира. Только у командира дивизии был резерв из одной мотопехотной роты, остальные все в окопах. Так что кроме подразделений охраны тыла у дивизии и нечем особо противостоять мне. Разве что еще разведчиков привлечь могут, те тоже отдельным подразделением считались.

По-пластунски добравшись до крайних деревьев опушки, я стал разглядывать, что видно впереди. Я был в некоторой низине, так что особо не насмотришься, озеро слева блестело сероватой гладью, окруженное камышами, колыхающееся травой поле впереди, и вдали среди фруктовых деревьев виднелись строения хутора. У двух не было крыш, да и стены были закопченными. Предполагаю, что тут осенью сорок первого шли бои.

Как определил? Да просто. Левее меня у озера стояло шесть остовов наших грузовиков, один был наполовину в воде. Видать, столкнули. Там было пять «ЗИСов» и одна «полуторка». Все машины сгорели. В траве не видать, наверняка там еще и мусору военного набросано, из брошенного имущества. Это еще не все, на поле темными массами застыли танки. Наши, немецких я не видел. Два «БТ», одна «тридцатьчетверка» с развернутой в бок башней и какой-то четвертый танк — я понять не мог, далековато он был.

Вид для меня был привычный, я не раз видел подбитую на полях технику, которую трофейные команды немцев еще не убрали. А работали, надо сказать, просто как хомяки, собирая все и отправляя ржавый горелый металл в Германию на переработку. Из наших танков немцы делали свои. Мы как-то взяли одну такую команду. Оснащены они были просто великолепно: мощные тягачи, даже пара наших, и остальное оборудование. Даже уничтожать жаль было, я бы себе один такой тягач прибрал, пригодился бы шабашить. Однако почему-то в народном государстве, где все принадлежит народу, ничего этого нет. Хочу я себе машину купить или легально мотоцикл, — кроме кукиша, ничего не смогу пробрести, еще и смотрят, как на идиота, и буржуем называют. Иждивенец-государство. Я еще до Нового года стал так Союз называть, ничуть не погрешив против истины. Именно из-за этого и трофеев мои группы стали приносить мало, только то, что не сдают интендантам. Мои парни были такими же хомяками, как и я, сказывалось тлетворное влияние. В общем, перестали мы носить трофеи, только подарки для командиров. Пусть государство само себя снабжает, а не через нас. Горб у меня слабый, все государство просто не вытяну. Тащили мы только то, что нам самим пригодится или другим группам, тут уж с мешками возвращались. Да и смысл тащить, если все равно отбирают? Да еще мародерами обзывают, но хапают принесенное только так. Я вот этого не понимал, мы, значит, мародеры, а они белые и пушистые? Тогда почему у интендантов и оружие теперь немецкое, и часы из наших трофеев? И не брезгуют носить! Извините, это я так на нервах, заколебали грабежи и оскорбления. Хорошо, что эта страница жизни перевернута, и я начал другую.

Что-то я опять ушел в сторону в размышлениях. Да и пора выбираться из леса. Вставать на ноги я не стал, наверняка на высотках расположились наблюдатели, поэтому следующие пять километров продвигался только на пузе. Так подволакивая за собой сидор, лямки я зацепил изгибом локтя, и полз.

Добравшись до первого танка — это был «БТ-7», он стоял с проржавевшей броней в густой траве, — я лег рядом и, подтянув к себе сидор, развязал горловину. Сейчас поужинаю, и можно прикорнуть часов на пять-шесть. Как раз стемнеет, наблюдатели утратят бдительность, и можно будет где-то в полночь двигаться дальше. По полю стремно, мало ли где мины стоят, по дороге пойду. Ужинать мне не помешал никто, ни немцы, ни скелет в обрывках комбинезона со скалящимся черепом, что лежал рядом. Судя по шлемофону, это был наш танкист.

Вечером, перед темнотой меня разбудил рев моторов, от хутора отделилась колонна машин и ушла в тыл в сопровождении бронетранспортера, от которого и было больше всего шума. Так что, вскочив, я разобрался в обстановке и снова прилег, положив голову на сидор.

Снова провалившись в сон, я проснулся, уже когда высоко на небосклоне была луна. Доев вчерашний ужин, то есть позавтракав, я собрался и прямо по полю направился к дороге, оставляя хутор левее. Стрелки наручных часов показывали полночь. Кстати, надо от них избавляться, новенькие, нашего часового завода. Наблюдательный глаз засечет это в момент. Будут трофеи, перейдем на них, жаль, у тех кашеваров не было часов, а у повара артиллеристов я не догадался посмотреть, торопился.

Если и были наблюдатели, то они меня пропустили, так что пока я шагал по пустой дороге, только один раз попалась встречная тяжелогруженая колонна, да и то не та, что покинула хутор, машин больше было. Я все углублялся и углублялся во вражеский тыл.

Спрятавшись от этой колонны на обочине, я продолжил движение, уходя от передовой. Судя по карте, я удалился от нее километров на двадцать. Где-то под утро я засек на дороге пост фельджандармерии. Я их искал, именно они мне были нужны, так как жандармы были просто неисчерпаемым источником информации.