ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1 - Наталья Норд

― Я не знала, ― озадаченно проговорила Тай. ― Боги, это ж я ударила по самому больному! Она вечно хвалится передо мной своими любовниками, твердит, что я холодная и нежеланная, что если сама...не могу, то хоть на других погляжу. Вот я и знаю про них...всех...все.

― Да правильно вы ее, госпожа Тайила! ― воскликнула Бабриса. ― Дом или не Дом, но чистоту-то блюсти надо!

Но Тай было неловко за высказанное Ализе - верно писалось в старинных книгах: не порицай другого, никогда не знаешь, что у него в Доме нынешнем и в Доме прошлом.

― А что там за шум такой, за дверьми, ― произнесла Бабриса.

Двери распахнулись, и перед глазами присутствующих предстала невероятная картина: Кратишиэ, раскрасневшаяся, в меховой шапочке, припорошенной снегом, и распахнутом шерстяном жакете, тащила за волосы Ализу, почему-то молчащую, еле слышно стонущую. Кратти втянула служанку на кухню, следом ворвались Кильда и Томана, пытаясь вырвать подругу из рук молодой госпожи.

Кильда выкрикнула в адрес Кратти что-то оскорбительное, а та свободной рукой отвесила ей такую звонкую оплеуху, что служанка, охнув, отлетела в угол, сбивая с полки миски.

― Смотри, с кем разговариваешь, ― бросила ей Кратишиэ. ― Совсем распоясались тут...Тай, милая, что она тебе сделала?!

― Кто? ― прохрипела Тай, вдруг лишившись голоса.

Заснеженная Кратти на миг показалась ей одной из яростных дев севера, одним кулаком разбивающих лбы демонам. Томана и Кильда выбежали за дверь, причитая.

― Эта сучка, Ализа, пыталась тебя убить, да?! Говори, тварь! ― молодая госпожа перехватила Ализу за ворот и встряхнула так, что голова у служанки резко мотнулась.

― Кратти, что ты делаешь? ― воскликнула Тай, устремляясь к подруге. ― Отпусти ее! Она ничего никому не сделала!

Кратишиэ отпустила Ализу, та упала на колени, потом попыталась встать и вдруг, согнувшись и схватившись за живот, хрипло заперхала. Бабриса, метнувшись между девушками, едва успела подставить перед ней оловянный таз.

― Фу, отродье, ― Кратти зажала нос. ― Ну и запах. Чего это она, уж не беременна ли от своего бесовика?

Ализа, тяжело дыша, прилегла на пол. Бабриса, держа таз на вытянутых руках, пошла было к выходу.

― Стой-ка, ― Шептунья подошла поближе, принюхалась, Кратти скривилась еще больше. ― Выноси. Это - древесное молочко. Она пила дурман.

― Не сама, ее опоили, ― мрачно объяснила Кратти. ― Тебя хотели убить, Тай. Руками Ализы.

****

Торопливый рассказ Кратишиэ о заговоре бесовиков, чарах и Ализе в роли убийцы еще больше запутал Тайилу.

― Была бы это не ты, никогда бы не поверила, ― твердила девушка, раскатывая пласты теста.

На предложение Шептуньи посидеть в уголке и успокоиться Тай замахала руками и еще яростнее принялась колотить тесто скалкой. Кратти вызывающе хмыкала и поглядывала на Ализу.

Ализа, бледная, с остановившимся взглядом, оставалась на кухне под присмотром Шептуньи - девушки сказали владетельнице, что старшая служанка занемогла. Патришиэ с сомнением покачала головой, но не стала вмешиваться, пробормотав только, что Таймиир дал прислуги много воли, и что та уже в открытую позволяет себе бездельничать. Шептунья твердила, что дело не только в древесном молочке: старшая служанка сидела на перевернутой корзине, вжавшись в угол, уставившись в одну точку, иногда по ее телу пробегала крупная дрожь. Девушке давали отвар трав, выводящий из тела отраву, и перепуганные Томана и Кильда, дико косясь на Кратти, морщась от смрадного дыхания подруги, время от времени поднимали Ализу и водили в уборную.

Занимаясь готовкой, Тай, со смешанным чувством жалости и страха, поглядывала на служанку. Что бы ни болтала та в укор чтице, какой бы бранью не поливала, Тайила не могла поверить, что разум ее был нацелен на смертоубийство. Все происходящее казалось ей нереальным, Тай чудилось, что безоблачные годы, проведенные под крышей королевской резиденции - это шутка воображения, что ей приснилось, как она, в изящном домашнем платье, сидит за столом в малой гостиной, смотрит в окно на гуляющих в саду придворных и вдыхает запах старой книги. Лучше бы она тогда читала хроники Пятихрамья, а не поэзию.

Шептунья бормотала, что Ализа под влиянием черной магии, и ей нужен саг. Бесовики уехали на закате, увозя тело королевы. Они, вроде, собирались переправиться через Большой Барох ночью, когда паромы шли почти пустыми. Обитатели замка вздохнули с облегчением, трое молчаливых татуированных охранников, оставшихся в Тай-Бреле, не казались большой угрозой, по крайней мере, несколько бутылок вина, поднесенные во время поминок, были приняты ими весьма охотно. Утром, также, они с большим аппетитом позавтракали остатками пирогов, запивая еду сливовой наливкой.

Перед самым ужином в замке началась толчея. Слуги входили и выходили, бесовики на воротах следили только за тем, чтобы никто из упомянутых Лакдамом обитателей не покидал замка, да чтобы желающие проститься с Латией не слишком долго задерживались у уложенного на помосте во дворе тела. На кухне кушанья укладывались на огромные блюда, и слуги во дворе угощали всех желающих. Стемнело, в железных чашах разожгли огонь, послышалась заунывная поминальная песня на старом бутгрути.

Тай совсем замоталась, уже с трудом соображая, что делает. Суета усиливалась. Угольщик с огромной корзиной сунулся в кухню, Тай сказала ему, чтобы он отнес уголь в подвал, а тот глянул на скрюченную в углу Ализу, а потом перевел взгляд на Тайилу, кивнув. Лицо его было измазано угольной пылью так, что глаза казались яркими, как бирюза. Девушка никогда не видела этого человека в замке, но могла и не знать всех, кто поставлял в Тай-Брел нужные припасы. Угольщик вышел в коридор, а Тай, чувствуя, что становится слишком подозрительной, сунулась было за ним, но в дверях столкнулась с Шептуньей и высоким пожилым мужчиной в плаще.

― Саг Флов, ― удивилась Тай, ― как вы...?

― Проскользнули, буквально под носом у охранников, ― туманно объяснила Шептунья. ― Хозяин наш спустился во двор, сидит в кресле, сердце кровью обливается смотреть, как он побелел и высох, а один из этих хотел, чтобы люди песни не пели, да куда там...Владетель ему в ответ сказал, что господа чиновники власти его в замке лишили, и над своими людьми он более не хозяин, пусть делают то, что хотят, а они, мол, пусть не вмешиваются, их трое, а народу вон сколько, каждый камень в руки возьмет, и будут они в аду с своим господином разбираться..

― Так и сказал? ― удивилась Тай, зная благоразумие владетеля.

― Ну про камни, - это я уже от себя, ― ничуть не смущаясь, продолжала Шептунья. ― Но так, намекнул, конечно. Как она?