Судьба амазонки - Milla Smith

С последними словами три соратницы взяли по нескольку нагрудников и, обходя ряды новоиспечённых воинов, торжественно надевали на их шеи массивные колье с каменьями. Настал самый ответственный момент. Следовало распределить немногочисленных лошадей среди посвящённых девушек. Люди расступились, образуя длинный живой коридор. Вдали видна была полоса высокого огня, зажжённого поперёк предполагаемого испытательного пути. В руках простые жительницы держали факелы и различные металлические предметы. Горек привёл первого коня. Самая отважная девушка-воительница ловко вскочила в седло и ожидала сигнала.

– Сейчас сами небеса должны распорядиться, будете вы сражаться в первом бою конными или пешими. Если лошадь сбросит наездницу, то ждать проверки навыков придётся до следующего празднования новолуния. К тому времени, может, и лошадей прибавится, – прозаично прибавила Архелия, и состязание началось.

Первая девушка послала коня вперёд. Собравшиеся неистово зашумели. Ночь огласилась криками «болельщиц» и лязгом металла. Воительницы должны были заставить лошадь неукоснительно выполнять команды седока, невзирая на общее безумствование. Полное доверие и взаимопонимание между человеком и его четвероногим другом были просто необходимы в бою. Скачка в одном направлении, сбитая точным выстрелом из лука на ходу мишень, посыл в огонь… и девушка вылетела из седла. Конь отказался повиноваться и сбросил наездницу. Пока дали отдых обоим, а на старте уже ждала следующая пара «человек-лошадь». Галоп, выстрел, мишень поражена, огонь, разворот и снова прыжок над пламенем… На обратном пути девушка должна была мечом срезать тонкое деревце, привязанное к шесту. Неудача – деревце так и осталось нетронутым. Ошибка, которая в реальном сражении может стоить жизни. Однако лошадь повиновалась, и Архелия простила маленькую погрешность. Состязания затянулись за полночь. Последний конь обрёл своего хозяина, и наступило время праздничного пира.

Снова построились юные воительницы перед священным камнем. Теперь уже часть из них восседала верхом. Они не напоминали более разрозненный отряд вооружённых чем попало полудиких девиц. Объединённые едиными целями, едиными символами и единым внешним видом, они представляли пусть немногочисленную, но грозную силу. Архелии и её подругам всё-таки удалось воспитать беспощадных воительниц. Львицы, что были не очень правдоподобно изображены на некоторых щитах, пугали меньше, чем мрачный вид уставших в соревновании девушек. Близкие, дети, сёстры, матери вполне могли рассчитывать на несгибаемый дух и твёрдую руку новых защитниц городища.

– Сохраните себя в бою, но полностью отдайтесь для победы! – Архелия тепло посмотрела на северных амазонок. – Отдаваться нас научила сама природа, ведь верно? Боги благоволят безрассудным? Не уверена… Берегите разум и служите жизни, даже если сеете смерть!

Тишину, наступившую после последних напутственных слов предводительницы, нарушил нежный серебряный голос поющей Ортрун. Она исполнила старую разбойничью песню, которая могла бы стать гимном нового сообщества. Мелодия звучала героически, но некоторые слова Архелии не нравились. Однако дочь барона не противилась, так как песня воодушевляла на борьбу и давно полюбилась юным воительницам.

Свинцовым облаком закрытаЛуна в бескрайности небес.Давно любимыми забыта,Уходишь ты в дремучий лес.Здесь ждут тебя друзья и слава,Здесь дом твой новый и очаг.Не будет дело наше правым,Но будет побеждён твой враг.Пусть лик свой отвернуло солнце,Пусть не ласкает мир тебя,Ты выпьешь хмель, увидишь донце,В душе прибавится огня.Идём путём мы неспокойнымПо неизведанным местам.Эй, раскошелься-ка, прохожий,Тебе я жизнь твою отдам.Луну мы посветить попросим,И сделка наша хороша.Пока нас ноги наши носят,Не пропадёт у нас душа.Нас не догонят стрелы стражи,Нас укрывает лес и тень.Я волен жить не для продажи,И для рабов наступит день.

Девушки дружно подхватили незамысловатую песню лесных бродяг. Они расселись за столами и принялись уничтожать приготовленную еду на радость заботливым «кормилицам». Брага из лесных ягод и мёда кружила их молодые головы и развязывала языки. Под светом горящих факелов вооружённые пирующие женщины представляли собой странное зрелище. Весёлые и строгие, хрупкие, как тонконогие лани, и могучие, как сосны, поющие и спорящие, они вместе отмечали рождение новой общности. Пусть она абсолютно противоречила здравому смыслу обычных жителей соседней деревни, но устои жизни женщин-воительниц стали единственным спасением для потерянных душ последних.

Хмельной напиток ударил в головы многих пирующих, и всё более приоткрывались завесы над тайнами их судеб. За одним столом оказались не только изгнанные недругами женщины, потерявшие в бесчисленных войнах и защитников, и добро. Находились такие, кто сбежал от расправ за содеянное зло: настоящие и мнимые преступления, убийства неверных мужей, измены своему супругу, воровство и даже избавления от нежеланных, но уже рождённых детей. Неважно, какая сила подвигла этих несчастных на совершения преступлений, здесь многие получали второй и последний шанс на возрождение. Архелия недвусмысленно советовала девушкам забыть своё прошлое и найти полезное применение своему авантюрному духу. Даже повидавшая многое на своём жизненном пути Ортрун удивлялась лояльности предводительницы:

– Как ты можешь спокойно выслушивать такое?

– Теперь они стали нашими сёстрами, и мы должны научиться прощать друг друга. Время поделило их жизнь на «до» и «после». Они испытали тысячи разочарований, прежде чем попасть к нам. Их воспоминания – непосильный груз, который нещадно давит им на плечи и раздавит, если допустить. Пока тяжести доспехов хватит с них вместо бремени прошлого.

Архелия обходила столы, присаживалась к загулявшим воительницам, веселилась и утешала, обнадёживала и настраивала на будущие сражения. Она внимательно вглядывалась в лица рассказчиц, стараясь понять истинные мотивы их поступков. Ни одна из девушек не считала себя виноватой даже в самых страшных убийствах. Каждая оправдывала себя и обвиняла несправедливый окружающий мир. Порой перед мысленным взором дочери барона рисовались такие картины, что даже ей становилось жутко.

Когда утомлённые пирующие потянулись к своему жилью, на небе уже гасли звёзды. Архи не спеша брела в сопровождении подруг к дому. Она видела, что «кормилицы» неодобрительно качают головами, глядя вслед пошатывающимся фигурам расходящихся на ночлег девушек.

– Что думаете? – поинтересовалась дочь барона у спутниц.

– Интересного много… Даже слишком.

– Недосказанность рождает недоверие. Им надо было выплакаться.

– Помнишь Гунду? – Коринн поразила исповедь девушки-великанши.

– Ту, что утопила новорождённого сына?

– Какая ненависть была в её глазах…

– Она страшна и мощна, как разъярённый бык. Я иногда путаю её в темноте с Гореком. Гунда отомстила мужу за измену и лишила его продолжения рода.

– Это же её ребенок! – пыталась возразить Коринн.

– Мальчик – его ребёнок. Его продолжение. Значит, был недостоин иметь продолжение рода… Вообще-то, если у нас появятся дети-мальчики, придётся быть жёсткими. Либо отдавать их отцам, либо смерть, либо лишение их мужского начала… Наш мир не подходит для них.

– Дети у нас откуда будут? С неба свалятся? Мы полностью изолированы клятвой.

– Клятва не о том. Тяга мужчины и женщины друг к другу неодолима запретами. Волю небес к продолжению рода, заложенную в нас свыше, не остановить, но можно контролировать.

– Не знаю, как другим, а мне эти придурки вообще не нужны, – наконец подала голос молчавшая до сих пор Ортрун. – Они мне ещё в лесу осточертели.

Архелия и Коринн выразительно переглянулись. Бывшая разбойница была права. Её «счастливое» детство прошло в компании не самых лучших представителей сильной половины человечества. Негатив, накопившийся в душе, будет преследовать Ортрун на протяжении всей жизни… Подруги улеглись спать, продолжая размышлять обо всём услышанном. Каждая из них делала собственные выводы, и они сильно отличались друг от друга.

23. Начало

Спустя несколько дней после праздника полнолуния Архелия отправилась с посольством к графу Роскви. Всю дорогу до его небольшого замка дочь барона молилась о том, чтобы владелец земель не оказался близок с Клеппом. Она не забыла угрозы со стороны бывшего жениха и не спешила обнаруживать себя раньше времени.

Появление во дворе великолепных лошадей вызвало неподдельный интерес дружины, а когда на них разглядели вооружённых девиц, то и вовсе прибывшие стали центром внимания. Архи постаралась устроить запоминающееся зрелище, и её задумка удалась. Доспехи и оружие, шлемы и пурпурные плащи говорили о богатстве их обладательниц и вызывали зависть вперемешку с уважением. Довольная произведённым эффектом дочь барона спешилась. Их ждали внутри дома. Три главные воительницы шли по длинному коридору в сопровождении стражи графа. Архелия шла размеренным твёрдым шагом, по-походному экономя силы при ходьбе. Коринн грациозно, невесомой поступью скользила над скрипучими половицами. Позади плелась вразвалку Ортрун, привычно шаркая ногами и подозрительно озираясь.