Кровью омытые. Борис и Глеб - Борис Тумасов

— Вот и ладно, Гюрята, как вече решит, так тому и быть, — сказал князь.

Тут Добрыня снова голос подал:

— Понимаете ли вы, бояре, и ты, тысяцкий, что означает задуманное вами? Великий князь обиды не простит и приведет полки к Новгороду.

— Нам ли Киева страшиться? — взвизгнул боярин Парамон.

— Не токмо отразим киевлян, но и обратную дорогу укажем, — сказал тысяцкий.

Добрыня рукой махнул:

— Поступайте, как знаете.

Многолюдно и разноязыко новгородское торжише. Водным путем прибывают гости из варяжских земель: свевы, норманны, даны из Роскильда, немцы. По Днепру и Ловати, перетягивая ладьи волоком, приплывают купцы из Киева, знают Новгород гости из царственной Византии, а подчас на торгу слышится речь купца-мусульманина из далекого Багдада или Хорезма. Через моря и многие реки пролегает путь этих гостей. И хотя есть у купеческих караванов стража, не одна опасность подстерегает их в дороге. Но таков удел купца. Нет торга без риска.

На новгородском торгу ряды крыты тесом, задождится, купцу не боязно — и товар и сам в сухости. Гостевые лавки не пустуют, иноземные и торговые люди всяк свое выставили, кричат, зазывают покупателей. Варяги, те больше броней да оружием похваляются. Хорошее железо у свевов. Немцы и византийцы всякой всячиной обложатся, гости с Востока навезут пряностей — на весь торг запаху, а русские купцы пушнину развесят иноземцам на удивление.

Есть на торгу свои ряды и у новгородских мастеровых: кузнецы и гончары, плотники и кожевники — умельцы хоть куда.

На потемневших от времени полках — разная битая птица, тут же свисают на крючьях окровавленные говяжьи, свиные и бараньи туши, заветриваются.

За жердевой оградой — грязь и жижа по колено, здесь торг ведут живым скотом.

Бойко на все торжище кричат сбитенщики, пирожники, калачники… Тут же, в толчее, власяных дел мастер стрижет парню голову. Надел ему на макушку глиняный горшок и ножницами в пол-локтя карнает в кружок.

В один из дождливых дней к новгородской пристани причалила ладья старосты киевских гостей торговых Степана Рогозы. Свезли купеческий товар в лавку на торжище, и Степан Рогоза, как повелось, направился к князю Ярославу. В сенях снял промокшее корзно, отдал холопу, а сам прошел в малую книжную хоромину. Ярослав купцу рад, в детские годы они со Степаном гоняли голубей и тайком пробирались в поварню за пирогами. Но это было давно и вспоминалось как добрый сон.

Ярослав обнял купца:

— Расскажи, как в Киеве и по здорову ли отец?

— Великий князь с виду здоров, но уже не тот, каким знавал я его в прошлые лета. С ним вместе Борис. А еще слышал, Владимир Святославович Святополком недоволен. Сказывают, да ты и сам, княже, ведаешь, туровский князь на Киев зарится. Так ли, нет на самом деле. Может, все людские слухи, языки-то злы.

— И то так, — согласился Ярослав, — однако все может статься. Те же, Степан Рогоза, староста купцов киевских, спасибо за память, что не забываешь, навещаешь меня. Все ли ладно в торговле, не чинят ли те обид мытники?

— Благодарствую, князь Ярослав, коли чего, дорога мне к те известна.

Купец ушел, а Ярослав отправился к Ирине. В светелке тихо, и только сонно гудела муха. Уселся князь в кресло, посмотрел на жену, подумал: «Красива и холодна… Но чего в ней больше, красоты либо расчетливости?»

Такая мысль у него не случайна. Знал он, не хотела Ирина за него замуж, не приглянулся ей новгородский князь, другого любила, но ее отец, король Олаф, сказал:

— Ты, Ингигерда, не рождена стирать штаны бездомному ярлу, даже если в его жилах королевская кровь. Ты станешь княгиней богатой земли Гардарики. Твой будущий муж — Ярослав. Он мудр, и не смотри на него как на хромца. Князь приехал к нам не только просить твоей руки, он ищет союза со свевами. В Киевской Руси отец Ярослава заканчивает свой жизненный путь, и между братьями предстоит борьба, кому быть старшим над ними…

Мысли Ярослава нарушил голос жены:

— О чем ты думаешь, князь? Я вижу на твоем лице печаль.

— У меня побывал торговый человек из Киева, он затронул во мне струну, какая не смолкает давно.

— Ты хочешь сказать о киевском столе?

— Да!

— Там твое место, князь Ярослав.

— Я, только я должен быть после Владимира Святославовича великим князем, но в Киеве живет мой брат, Борис.

— Но разве он старше тебя?

— Нет.

— Так почему ты повел о нем речь?

— Он и Глеб — любимцы отца.

— Муромскому Глебу и Мурома достаточно, а когда ты станешь великим князем, то дашь удел и Борису.

— Я не обижу их, их обидит Святополк. Он злобен, а Борис и Глеб будут стоять на его пути.

В тонких губах Ирины скользнула усмешка.

Ярослав попытался уйти от ответа, но взгляд у Ирины пристальный, и он сказал:

— Я не ведаю, что и ответить тебе. В одном я убежден, на моем пути встанет Святополк.

— Да, но если туровский князь уберет с дороги Бориса и Глеба… На моей родине викинги решают подобные дела мечами.

— Я знаю, к власти ведет кровавая дорога. И где ее начало, где конец, кому известно… Вот, Ирина, на прошлой неделе тысяцкий и бояре принудили меня против отца, великого князя, поступить, а это не мир принесет, а войну между Новгородом и Киевом.

— У тебя достаточно сил, и с тобой свевы с ярлом Якуном.

— Твоя правда, но у великого князя большие силы, и может случиться, Новгороду его не одолеть, и тогда нам с тобой придется искать защиты у твоего отца, короля Олафа.

— Свевы придут к тебе на помощь и вернут твое княжество. Они изгонят киевлян из Новгорода, и если ты скажешь, то пойдут с тобой на Киев.

Ярослав ждал набатного колокола, он знал, пройдет время — и раздастся его гул. Набат взбудоражит весь Новгород, ему откликнутся на всех городских концах, и народ запрудит всю вечевую площадь. Он, Ярослав, на вече сразу не явится, дождется, пока выкричатся горлопаны. А они поднимут крик еще до начала веча. Вечу начало положит он, князь Ярослав, с тысяцким и архиепископом.

Когда князь поднимется на помост, толпа притихнет. Тысяцкий поклонится народу, объявит вечу начало, скажет, зачем его созвали и по чьей воле. Известно Ярославу и то, что именитые люди новгородские уже давно готовят народ, подбивают его против Киева.

Со словами Гюряты на миг установится тишина, а потом вече взорвется множеством голосов:

— Не дадим дани Киеву!

— Не-е да-а-ди-им!

И это будет приговор веча…

И только к концу лета, когда настала пора отправлять в Киев дань, ударил вечевой колокол…

К тому времени, завершив торговые дела, покинули Новгород киевские купцы, и Ярослав с удовлетворением подумал, что отец узнает о решении веча не скоро, потому пойдет войной на Новгород не раньше будущего года. Это давало Ярославу малое успокоение. К тому времени новгородцы приготовятся, а Олаф пришлет вторую дружину варягов. Ярослав уже послал к королю ярла Эдмунда с такой просьбой.

С ярлом Якуном Ярослав заключил соглашение, и его дружина останется в Новгороде и, если потребуется, будет сопровождать князя во всех его походах и сражениях.

Варяги изготовились к зиме. На катках выволокли на берег дракар, чтобы льды не испортили обшивку. Снесли в бревенчатую избу корабельную оснастку: весла, паруса, бочки, канаты, а сами заняли просторный дом, где день и ночь горел очаг, едко пахло овчиной, нечистыми одеждами, немытыми телами, у стен стояли щиты, а в углу высилась гора оружия.

В доме варяги ели и спали, устраивали свои пиры, и тогда Новгород слышал их воинственные кличи и пение.

— Варяги гуляют, — говорили новгородцы, а женщины обходили варяжское пристанище далеко стороной.

Осенью князь с тысяцким объехали возможные подходах к Новгороду полков великого князя, совещались, где перекрыть на Ловати им водный путь. Нелегко дастся киевлянам поход на Новгород, зимой замяти и бездорожье, по теплу места болотистые, чащобы лесные. Если поведет князь Владимир полки, то Ярослав перекроет им дороги по суше, а Гюрята по реке.

Иногда Ярослав мысленно возвращался к прежнему разговору с женой. Прежде он не задумывался, что Борис или Глеб могут помешать ему занять киевский стол. Главным соперником Ярослав считал Святополка, потому что за его спиной стоял король ляхов Болеслав.

Ни Ярослав, ни Святополк никогда не питали друг к другу родственных чувств, были у них разные матери, да и трудно сказать, был ли один отец. Жили братья порознь, Ярослав с матерью Рогнедой в Предславине, отсюда отец в Ростов на княжение послал. А еще раньше Святополка отправил в Туров. Уехал в Тмутаракань Мстислав. Редко подавал оттуда голос. Было известно, Мстислав такой же воинственный, как дед Святослав. С тмутараканским князем считается даже Византия.