Тебе не пара - Род Лиддл

— Ага, еще неприятности. Похоже, полиция едет.

И действительно, в отдалении раздаются звуки сирен — жужжание роя осатаневших от злобы неверных. Что делать?

Энгин нетвердо поднимается на ноги и вытирает глаза тыльной стороной ладони.

— Бог ты мой, ну да, полиция. Я и забыл о них совсем, — говорит он. — Ну, я побегу, если вы не против…

Без дальнейших проволочек он пулей выскакивает из-за развалившейся конторки, перепрыгивает через тело вахтерши, огибает загромоздившие вход обломки и, вырвавшись на улицу, бежит, похожий на толстого, довольно неуклюжего зайца-беляка.

— Эй! Эй! — кричит еврей. — Вернитесь! А как же рыба?

Буль-буль-буль-буль-буль: Энгин лежит в теплой, застоявшейся ванне в лондонском отеле «Кенсингтон Хилтон». Расслабленный, но скучающий, он не находит лучшего занятия, чем, держа рот вровень с поверхностью грязноватой, пенистой воды, выдувать пузырь за пузырем. Снова и снова: буль-буль. Вот здорово, такая роскошь. Такой роскоши он точно до сих пор не видел. В этом отеле есть все что угодно, все наготове, стоит только щелкнуть выключателем или дать отрывистый приказ по телефону. В холле даже шлюхи ошивались. Настоящие шлюхи, профессионалки, не какие-нибудь тебе обыкновенные неверные шлюхи — женщины, которых на Западе полно. Если бы захотел, они тоже были бы его. Уж им-то наверняка средний палец в зад засунуть можно без проблем.

А-а-а-а-х, до чего приятно, когда все делается для тебя, думает он, болтая в воде пухлой рукой. В жизни Энгина так было не всегда. И Белмаршская тюрьма — еще не самый худший из примеров его жизненного опыта. Пожалуй, хуже всего было все-таки в Чечне, мрачно размышляет он. Еще одно безнадежно запоротое дело. Он тут же запрещает себе думать о своем ужасном пребывании в Грозном. Подумай лучше о радостях жизни, Энгин, безмолвно уговаривает он себя.

Бам-бам, раздается резкий стук в дверь номера.

— Обслуживание в номер заказывали, мистер Хассан?

Обслуживание в номер, подумать только!

Энгин выбирается из своего мутного болота, отряхивается, оборачивает огромное банное полотенце вокруг раздавшегося пуза и открывает дверь в коридор. К сожалению, ему на голову спереди тут же обрушивается тупой тяжелый удар, от которого подкашиваются ноги. Две пары сильных рук хватают его за плечи, за шею и за ноги. Он чувствует, как его раскачивают в воздухе вперед-назад, вперед-назад, как будто с помощью такого пускового устройства для ракет класса земля-воздух. С неясным приглушенным хлопком он приземляется вниз лицом на кровать.

— Оставаться на месте, лицом вниз. Не двигаться, — произносит тонкий противный голос с пакистанским акцентом.

— Н-н-н-ы-ы-ы, — стонет Энгин.

Позади него раздается другой голос. Этот голос он узнал бы где угодно. Честно говоря, ему сейчас не очень приятно его слышать.

— Энгин, ты обслуживание в номер заказывал? — спрашивает голос.

— У-у-у-н-н-н, — стонет он. — Нет.

— Тогда почему ожидал, что к тебе придут?

Секунду подумав над вопросом, Энгин выдает:

— Э-э-э, я думал, может, они сами решили мне принести чего-нибудь.

— Ох, Энгин, Энгин. — Голос вздыхает. — Ты все такой же, настоящий урод безмозглый, да?

— Да… — Подушка заглушает его ответ. — Я так думаю, что да, Тарик.

— Теперь можешь сесть, Энгин.

В голове у Энгина с бешеной силой пульсирует кровь. С большим трудом поднявшись и развернувшись, отчего банное полотенце на нем распахивается, он принимает неудобную, полусидячую, полуоткинувшуюся позу и оказывается лицом к лицу с нападавшими.

А-а-а-х, Тарик. Давненько не виделись! На лице его бывшего хозяина чуть прибавилось морщин, волосы немного поредели, но он все так же хорош собой, так же представителен и действует на нервы не меньше, чем в былые времена. И все-таки даже он меркнет в сравнении с человеком, сидящим рядом: из-под тюрбана льется мерцающее свечение; экстравагантного вида седая борода спускается заметно ниже пояса; традиционное пешварское платье серого цвета — в таком задохнуться можно; в маленьких черных глазках, похожих на крохотные шарики из дешевого антрацита, импортированного из Польши, ни тени юмора.

— Еще раз здравствуй, Энгин. — Тарик разговаривает довольно дружелюбно. — Разреши представить тебе моего друга и коллегу, доктора Абу Афшин аль Анвар Магомета, профессора прикладной литературной коранщины из Исламабадского центрального политехнического института — и, разумеется, брата по борьбе, нашей славной и нескончаемой борьбе.

— Э-э-э, — говорит Энгин. — Enchanté[28].

Доктор Абу Афшин аль Анвар Магомет не отвечает на приветствие. Он абсолютно неподвижно сидит на стуле, плотно сжав тонкие губы в неприязненную гримасу.

Хлопнув в ладоши, Энгин улыбается им обоим.

— Ну как, — говорит он, — выпьете чего-нибудь?

Хотелось бы подчеркнуть здесь, что данная история не ставит своей целью проведение параллелей между участием в дурацких телепередачах и организацией терактов, направленных против невинных людей. Это всего лишь история отдельно взятого идиота. Возможно, убивать людей с помощью мощных взрывчатых веществ и достойно выступать, скажем, в «Шоу Джонни Вона» — занятия, требующие одинаково низкого уровня интеллектуальных способностей. Возможно также, что для обоих актов необходима некая хорошо отработанная бойкость. Но, честно говоря, материала для сравнительного анализа тут негусто. Положим, можно сказать, что толстый коротышка Энгин питает некую склонность к деятельности, приносящей немедленное удовлетворение и своего рода восхищение окружающих. Да и мысль о том, что в нашем обществе нет ничего, что нельзя было бы приспособить к использованию в развлекательных целях, вероятно, не лишена оснований.

Хотя подобные рассуждения — все-таки перебор.

Председатель Совета британских мечетей, доктор Зебеди Хассан (в родстве не состоит) утверждает, что Энгин предал свою религию дважды: во-первых, терактами, во-вторых, достойной слабоумного массово-информационной карьерой. Справедливо подмечено, Зеб. Но можно было бы предположить также, что Аллах, возрадовавшись при виде Энгина, решил использовать столь благодатный материал, находящийся в его распоряжении, в качестве примера и предостережения прочим, не чуждым сходных пристрастий. Это так, в голову пришло.

И, кстати сказать, не ждите объяснений насчет того, что же довело Энгина до терроризма, помимо общечеловеческих причин, глубокой, всеобъемлющей глупости и удобного жизненного кредо. Да, конечно, детство Энгина было бурным, кочевым, прошло в переездах из гостиницы в гостиницу (его отец работал официантом), из страны в страну. Озеро Ван, Анкара, Бодрум, Эр-Рияд, Абу-Даби, Джакарта — много тысяч миль пришлось проделать семейству Хассанов в этих странствиях. Мистер Хассан-старший завершил свою карьеру в сфере обслуживания в 1989 году, поступив — да, пожалуй, тут у Хассанов имеет место некая генетическая предрасположенность — в бейрутский отель «Интерконтиненталь». Но подорвать, заметим, никто никого не пытался.

Нет, не время сейчас подвергать психоанализу личность мистера Энгина Хассана. Поверьте, не стоит игра свеч.

Опять-таки, я не случайно отмел любые рассуждения о нравственных аналогиях между двумя разными вещами: насмерть калечить людей и участвовать в телепередачах. Нет тут, разумеется, никаких нравственных аналогий. Жизнь стала бы намного лучше, если бы всех террористов-самоубийц удалось уговорить оставить в покое взрывчатку и устремиться в гримерные. В конце концов, нас ведь никто не заставлял бы смотреть, что они там делают, эти сволочи.

В общем, по словам команды дорогостоящих юристов, поверенных и адвокатов, у Энгина имелись всего две возможные линии защиты. Первая: Энгин ни на что не способен до такой степени, что его практически можно считать ненормальным, не поддающимся обучению дебилом с задержанным развитием — после этого ему оставалось бы только уповать на милость правосудия. Второй вариант подразумевал, что Энгин, по сути дела, на дух не переносит насилия и потому-то, проявив поразительные самообладание и интеллект, раз за разом совершенно сознательно саботировал свои собственные террористические попытки, спасши таким образом жизни множества ни в чем не повинных людей. Взвесив оба тезиса, адвокат Энгина, мистер Гольдберг, решил, что у первого плана больше шансов на успех — хотя бы потому, что Энгину в какой-то момент придется выступать в качестве свидетеля, а это явно послужит аргументом в пользу теории номер один, одновременно опровергнув теорию номер два.

Надо признать, стратегия эта в какой-то мере сработала. Как не несущий полной ответственности за свои поступки, Энгин не признал себя виновным, но, правда, был все же осужден присяжными, то есть судом равных (англичан, христиан, неверных).