Корона и эшафот - Стефан Цвейг

Президент: Вы поддерживали в колониях абсолютный режим. Ваши агенты сеяли в них смуты и контрреволюцию, которая разразилась там как раз в то время, когда она должна была вспыхнуть и во Франции; эти обстоятельства достаточно показывают, что нити заговора сосредоточивались в ваших руках. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Если в колониях есть мои агенты, они сказали неправду: я не имел никакого отношения к тому, в чем меня обвиняют.

Президент: Фанатики разжигали волнения внутри государства; вы оказывали им покровительство, явно выражая намерение восстановить при их помощи свою прежнюю власть. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Мне нечего на это отвечать: подобное намерение мне совершенно чуждо.

Президент: 29 января Законодательное собрание издало декрет против мятежных священников; вы наложили на него свое veto. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Конституция предоставляла мне свободу в утверждении декретов.

Президент: Смуты росли; министр заявил, что существующие законы не дают никакой возможности поразить виновных. Тогда Законодательное собрание издало по этому поводу особый декрет; вы снова наложили на него свое veto. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик повторяет свой ответ на предыдущий вопрос.

Президент: Антипатриотический дух гвардии, которую дала вам конституция, заставил распустить ее. На следующей день вы письменно выразили ей свое удовлетворение. Вы продолжали содержать ее на жалованье. Это подтверждается отчетами казначея цивильного листа. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я содержал гвардию лишь до тех пор, пока она могла быть реорганизована согласно декрету.

Президент: Вы удерживали возле себя швейцарских гвардейцев, но конституция запрещала вам это, и Законодательное собрание категорически приказало удалить их. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я исполнял все декреты, изданные по этому поводу.

Президент: Вы содержали в Париже особые отряды, которые должны были совершать всякие операции, выгодные для ваших контрреволюционных целей. В числе ваших агентов находились Дангремон и Жилль, они получали жалованье из фондов цивильного листа. Вам будут представлены квитанции Жилля, которому была поручена организация отряда в 60 человек. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я не имею никакого понятия о проектах, которые им приписывают; мне никогда не приходила в голову идея контрреволюции.

Президент: Вы хотели посредством значительных сумм подкупить некоторых членов Учредительного и Законодательного собраний. Это подтверждается письмами Сен-Леона и других. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Некоторые лица действительно делали мне подобные предложения, но я их отклонил.

Президент: Какие именно лица делали вам эти предложения?

Людовик: Их проекты были так неопределенны, что я не припомню их в данный момент.

Президент: Кому вы обещали или давали деньги?

Людовик: Никому.

Президент: Вы унизили французскую нацию в Германии, Италии и Испании, не сделав ни малейшей попытки потребовать удовлетворения за все оскорбления, нанесенные французам в этих странах. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Дипломатическая корреспонденция должна доказать как раз противоположное; впрочем, все это касается министров.

Президент: 10 августа, в 5 часов утра, вы произвели смотр швейцарцам — и швейцарцы первые стреляли в народ. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Я делал смотр всем войскам, собранным у меня в этот день; у меня были все установленные власти, департаментское правление, мэр и члены муниципалитета; я пригласил к себе даже депутацию от Национального собрания и затем отправился со своей семьей в залу его заседаний.

Президент: Зачем вы сосредоточили войска во дворце?

Людовик: Все установленные конституцией власти видели, что дворцу грозила опасность; будучи сам установленной властью, я должен был защищаться.

Президент: Зачем вы вызвали во дворец парижского мэра в ночь с 9 на 10 августа?

Людовик: Ввиду слухов, которые циркулировали в то время.

Президент: Вы проливали кровь французов. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: Нет, милостивый государь, это не я.

Президент: Вы поручили Септейлю сделать значительную закупку хлеба, сахара и кофе в Гамбурге[24]. Этот факт подтверждается письмом Септейля. Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Людовик: То, о чем вы говорите, мне совершенно неизвестно.

Президент: Почему вы наложили veto на декрет о сформировании лагеря в двадцать тысяч человек?

Людовик: Конституция предоставляла мне полную свободу в утверждении декретов, кроме того, я одновременно предложил образовать лагерь в Суассоне.

Президент (обращаясь к Собранию): Вопросы исчерпаны. (Людовику Капету): Людовик, имеете ли вы еще какие-нибудь заявления?

Людовик: Я требую предъявления документов, на основании которых я обвиняюсь, и права выбрать себе защитников.

Валазе: (одним из секретарей) предъявляются Людовику следующие документы: «Докладная записка Лапорта», подтверждающая контрреволюционные проекты со стороны Людовика Капета, Мирабо и некоторых других лиц.

Людовик: Я не признаю ее.

Валазе: «Письмо Людовика Капета от 23 июня 1790 года», подтверждающее его сношения с Мирабо и Лафайетом, имевшие целью уничтожение конституции.

Людовик: Я объясню содержание этого письма.

Валазе читает письмо.

Людовик: Это не более как проект; здесь нет и речи о контрреволюции; письмо не предназначалось для отправки.

Валазе: «Письмо Лапорта к Людовику Капету от 22 апреля», касающееся бесед по поводу якобинского клуба, президента комитета финансов и комитета государственных имуществ; дата проставлена рукою Людовика.

Людовик: Я не знаю этого письма.

Валазе: «Письмо Лапорта от 3 марта 1791 года», помеченное рукою Людовика Капета и сообщающее о предполагаемом разрыве между Мирабо и якобинцами.

Людовик: Я не признаю его.

Валазе: «Письмо Лапорта», без даты, написанное его рукой и помеченное Людовиком Капетом; оно содержит подробности о последних минутах Мирабо и о предосторожностях, которые были приняты во избежание огласки весьма важных документов, хранившихся у Мирабо.

Людовик: Я не признаю этого письма, как и других.

Валазе: «Проект новой конституции или пересмотра существующей», подписанный Лафайетом и адресованный Людовику Капету 6 апреля 1790 года; к проекту приписана строка рукою Людовика.

Людовик: Все это уничтожается в силу конституции.

Валазе: Знаком ли вам этот почерк?

Людовик: Нет.

Валазе: Признаете ли вы свое примечание?

Людовик: Нет.

Валазе: «Письмо Лапорта от 19 апреля 1791 года», помеченное рукою Людовика Капета и упоминающее о беседе с Риваролем.

Людовик: Это письмо мне неизвестно.

Валазе: «Письмо Лапорта от 16 апреля 1791 года», содержащее жалобы на Мирабо, аббата Перигора, Андре и Бомеца[25], которые якобы не выказывают благодарности за понесенные для них жертвы.

Людовик: Оно мне также неизвестно.

Валазе: «Письмо Лапорта от 23 февраля 1791 года», помеченное рукою Людовика Капета; к письму приложена докладная записка о способах доставить ему популярность.

Людовик: Ни тот, ни другой документ мне незнаком.

Валазе: Несколько документов без подписи, найденных в Тюильрийском дворце, в отверстии, проделанном в стене; в них говорится о расходах на приобретение популярности.

Президент: Прежде чем приступить к допросу по этому поводу, я сделаю предварительный вопрос. Признаете ли вы, что заказали сделать в Тюильрийском дворце шкаф с железной дверью и заперли в него бумаги?

Людовик: Я ничего не знаю об этом шкафе.

Валазе: Вот дневник, написанный рукою Людовика Капета и заключающий список пенсий, которые были им розданы из своей казны с 1776 по 1792 год; среди них значится вознаграждение Аклоку[26] за его деятельность в предместьях.