Ломота - Дарья Данина

— Я сделал тебе чай, — поднимаюсь и чувствую запах своего геля для душа. Моя девочка, — нам чай, — поясняю.

— Спасибо, — смотрит на меня снизу вверх и уголок её губ едва заметно вздрагивает.

Я провожаю её спину, удаляющуюся в направлении кухни, и тяжело вздыхаю. Тяжесть внутри меня лишь усиливается. И я подозреваю, что она не исчезнет до тех пор, пока я не узнаю, что произошло между Диной и её мужем этим вечером. Что стало причиной того, что она выскочила из дома посреди ночи лишь в пижаме и кардигане. В домашних тапочках.

Она пьёт чай, старательно уводя свой взгляд в сторону.

— Дина? — наконец, решаюсь на разговор. Ловлю её взгляд. Слегка рассеянный, — что произошло? Скажи мне. Пожалуйста?

— Это не касается тебя, Марат, — отвечает слишком быстро.

— Я уверен, что это касается именно меня. Дин? Не молчи. Я должен знать.

Злюсь. Не могу с собой ничего поделать. И на неё, и на мужа-мудака, и на себя. На себя ещё больше.

Я знал, что стану источником её бед. Знал и осознанно шёл на это, не в состоянии остановиться. Но... что сделал этот урод, раз Дина оказалась на улице?

Это он должен был там оказаться! Мразь...

— Что ты должен знать, Марат? — её глаза вновь наполняются влагой, и мне с трудом удаётся сдержать себя. Я бы так хотел прижать её к себе. Успокоить. Сказать, что не отдам её больше. Не верну. Забираю себе.

— Что он сделал, Дин? Он сделал тебе больно? Только скажи!

— Замолчи! — перебивает меня, почти шипя, — замолчи, Марат! Ты уже сделал всё, что мог. Мы сделали... ты разрушил мою жизнь. Ты сломал всё, что я строила. Всё, за что держалась.

А за что она держалась? За придурка, который её не ценит? За иллюзию семьи? Какая нахер семья?! Было бы смешно, если бы не было так печально.

— Дин, — сдвигаю свою чашку в центр стола. Хочу встать и обойти столешницу, чтобы быть ближе. Чтобы обхватить хрупкие плечи и притянуть её к себе. Но я не могу. Она похожа на раненого зверька. Она оттолкнёт. И если раньше её сопротивления меня не особо пугали, то сейчас я действительно боялся к ней прикоснуться. Словно она могла рассыпаться на мелкие песчинки от одного моего прикосновения.

— Он не тот, за кого тебе стоит держаться, Дина, — опускаю взгляд на свои руки. Пальцы вновь сжались в кулаки.

Она ничего не отвечает. Только тихо всхлипывает, и отворачивается к окну. Гнетущая тишина вспарывает мне брюхо. Выворачивает наизнанку. Отвратительное чувство.

— Я хочу лечь спать. Можно? — не глядя на меня. Поправляет на плечах мой халат и, взяв свою чашку, поднимается из-за стола. Относит посуду в раковину и тут же споласкивает.

— Да, — делаю то же самое, — идём. Можешь не беспокоиться. Я буду спать в гостиной.

Сомневаюсь, что она беспокоится о том, что я буду спать в гостиной. Скорее, её больше волнует то, чтобы я не спал с ней.

Я провожаю Дину в свою спальню. Включаю ночник и сгребаю с кровати покрывало. Уговариваю сам себя не протягивать к ней рвущиеся руки. Не трогать её. Блять, это так тяжело...

— Спасибо, — мнётся на месте, глядя на меня исподлобья.

— Не стоит, — отмахиваюсь от ненужной мне благодарности.

Всё ещё прокручиваю в голове мысль о том, что мне стоит вернуться к ней во двор. Вытащить за шкирку Роберта и встряхнуть его так, чтобы тот сам мне всё рассказал. Чтобы выбить ему пару зубов за то, что позволил ей выйти из дома ночью. За то, что довёл её до такого.

И будет справедливым, если я тоже получу. Я ведь так же всё это время не оставался в стороне. Я, по сути, являюсь одной из причин того, что Дина сейчас оказалась в подобном состоянии. Кто из нас больший мудак? Это спорный вопрос.

Покинул комнату только тогда, когда Дина спряталась под одеялом. Спряталась и отвернулась от меня, скручиваясь в комочек.

— Дин?

— Спокойной ночи, Марат, — отрезает, не желая больше разговаривать. И я покорно киваю, зная, что она даже не видит этого.

— Спокойной ночи, — растеряно провожу рукой по лицу. Тихо выхожу и прикрываю за собой дверь.

Ноги сами несут меня в прихожую. Да. Я боюсь утром её не обнаружить у себя дома. Поэтому эгоистично запираю дверь на дополнительный замок. Код она не знает, но мне нужно быть уверенным в том, что утром, когда я проснусь — она будет здесь. А страховка никогда не бывает лишней.

Раскладываю диван в гостиной и шагаю в душ. Обмываюсь быстро. Холодная вода окончательно приводит меня в чувство заставляет протрезветь окончательно. Будто и не было того пол-литра коньяка, которым я заливал свои мысли.

Натянул свежее бельё и вернулся к двери в спальню. Прислушиваясь в который раз за этот вечер. Мазнул кончиками пальцев по двери, слегка приоткрывая ту. Заглядывая. Дина всё так же лежала, свернувшись в клубок. Лишь тёмная макушка торчала из-под одеяла.

Не подходи к ней. Слышишь? Не сейчас.

Возможно, именно сейчас и нужно. Возможно, именно сейчас ей это требуется, как никогда. Но я отступаю, склоняясь к тому, что ей нужно время на то, чтобы побыть одной. А завтра... это будет завтра.

Разворачиваюсь и ухожу, оставляя дверь приоткрытой.

Голова слишком тяжела. Мысли мелкими жуками ковыряли мой мозг.

Но я уже всё решил.

Медленно я проваливался в беспокойный сон. Искал себе место, перекатываясь с одного бока на другой. Пялясь в потолок и стискивая челюсти. Просыпался и снова засыпал. В какой-то момент я услышал тихое шуршание. Открыл глаза, и снова прислушался. Не сразу понял, что это не сон. Замер, словно ребёнок в ожидании чуда, когда шуршание приблизилось. Спина напряглась... а диван рядом со мной нежданно промялся под чужой тяжестью.

...

Он поверить не мог в то, что происходило. Чёрт! Он даже задержал дыхание, боясь спугнуть её. Почувствовал, как она забралась под его тонкое одеяло, и худенькие коленки впились Марату в поясницу. А затем лёгкие, почти незаметные касания её пальчиков к его предплечью. Мягко и невесомо они проложили свою дорожку, а затем расслабились, позволяя женской ладошке найти пристанище на крепком плече. Там, где он совсем недавно набил новое тату.

В его ушах громогласно звучало собственное сердцебиение, и её