Месть Орла - Энтони Ричес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Как только он скрылся из виду, она щелкнула пальцами и послала зверя за ним, и клянусь, я никогда не видел, чтобы что-нибудь двигалось так быстро. Это чудовище бежало, как скаковая лошадь, и всего мгновение спустя мы услышали крик человека, когда оно настигло его в темноте под деревьями и сбило с ног. Я подумал, что все кончено, но потом он издал ужасный, жалобный крик, а потом еще и еще, каждый более неистовей, чем предыдущий. Один из охранников с явным удовольствием объяснил нам это на своей ломаной латыни, что эта собака убивает свои жертвы неторопливо, сперва сбивая их с ног, а затем на мгновение отступает от них, каждый раз все время вонзая свои зубы в бедра, пах или кишки своей добычи. Он назвал нам имя этого собачьего ублюдка, что-то непроизносимое, но затем был достаточно любезен, чтобы перевести это на одно из немногих латинских слов, которые он знал, слово, которое, я почти уверен, он слышал от других заключенных. Он назвал его «Монстром», и с тех пор я думал о нем только как о монстре.
Он сделал паузу.
- Мы присели, дрожа от ужаса и благодаря наших богов, что это не мы были там, в темноте, пока этот гребаный пес рвал его на кусочки, и каждый крик он издавал более душераздирающий, чем предыдущий. А когда он, наконец, замолчал, я пробормотал молитву Митре за его душу, но больше всего, я молился о том, чтобы мой собственный конец пришел бы от рук варваров, а не от такой кошмарной смерти. После этого мы ожидали возвращения Монстра, но его хозяйка отвернулась и ушла, даже не взглянув на нас, а охранники продолжали смеяться и строить нам жевательные рожи.
Марк нахмурился, осознавая смысл слов солдата.
- Она... его съела?
Верус пожал плечами, его лицо было столь же лишено эмоций, как и у женщины-воина, которую он описал ранее.
- Да, центурион. Как я уже понял по взгляду женщины, ожидающей своего зверя, смерть нашего товарища была простым и устрашающим способом полностью подчинить нашу волю. Когда собака покончила с его телом, останки оставили там, где они лежали, чтобы звери-падальщики завершили работу, начатую этим чудовищем.
Он пристально посмотрел на двух сарматов.
- И все же вы не верите моим словам, я вижу это по вашим глазам. Если у кого-то из вас осталась хотя бы половина того разума, с которым вы пришли в этот мир, вы сейчас же вознесли бы молитву о том, что если вы умрете сегодня вечером на том холме, то лучше пусть это произойдет от стрелы в грудь или от лезвия меча в горло. а не от собаки размером с осла которая вырвет вам кишки, прежде, чем вы позовете на помощь, зная что никто никогда не придет.
Марк медленно кивнул.
- И они все время использовали эту собаку, для охоты на тебя, когда ты сбежал из Клыка?
- Они охотились за мной восемь дней, и все это время зверь был где-то рядом, желая отведать моей крови. Каждый раз, когда я слышал его вой, мне хотелось только одного: чтобы охота быстрее закончилась…
- Так ты, наверное, подумывал о том, чтобы сдаться, для того, чтобы положить конец пыткам постоянного преследования, да?
Солдат посмотрел на Тариона с расчетливым выражением лица.
- Не собака помешала мне сдаться. К тому времени, как я пробыл в их руках двадцать дней, я бы в мгновение ока согласился на смерть от ее зубов, помня, что вениконы собирались убивать меня, отрезая по кусочку за раз, острыми лезвиями и раскаленным железом, с намерениями опустошить меня до тех пор, пока от меня не останется ничего, кроме неуклюжей оболочки человека. - Он посмотрел на Марка, словно оценивая способность римлянина выжить в тех же мучениях. - Нас было семеро в плену, так что с человеком, на которого Сучка натравила свою собаку, осталось шестеро. Наши парни были здоровыми ребятами во всех отношениях, настоящими тяжеловесами, которых можно было свалить только огромной численностью, и при первой же возможности они боролись с нашими захватчиками, даже связанные веревками и плевать им в лицо, если у них была такая возможность. - Он рассмеялся без всякого намека на какую-либо шутку, глядя на ветки, свисавшие над ними. - Вениконы, ломали их волю жестоко унижая на глазах у всех нас, чтобы показать нам, что должно произойти, пока те не оказались сломлены и стали умолять об освобождении от пыток. и унижения. Это преподало мне самый важный урок в моем выживании: борьба с такой бесчеловечностью только подтолкнет наших похитителей к еще большей жестокости. Я научился не проявлять никаких признаков недовольства или ненависти, и крепко сдерживать свою ярость вот здесь…
Он постучал себя по груди.
- Через двадцать дней в живых осталось только трое из нас, и еще десять восходов солнца мы наблюдал за смертью двух других точно так же, как до этого наблюдали, как умирали остальные. И как только их дух был сломлен настолько, что они пошли на смерть, как добровольная жертва их богам, вениконский жрец привязал их к своему главному алтарю, а затем зарезал своим длинным ритуальным ножом, который он носил все время с собой. Он разрезал их груди и вытащил их бьющиеся сердца, в то время как оставшиеся в живых были вынуждены смотреть на все это, нам ни в коем случае не разрешалось даже прищурить глаза и пресекалась любая попытка отвести взгляд.
Римлянин нахмурился в недоумении.
- Ты молился о быстрой смерти, а тебе сохранили жизнь еще на месяц?
Верус кивнул.
- Я могу только предположить, что они знали, что им не удалось сломить мою волю, и что мое полное подчинение было ценой того, что они считали милосердной смертью. Я думаю, они видели это в моих глазах, мою ярость и ужас перед зверскими пытками, которым они меня подвергали, и мои постоянные обещания самому себе, что никогда не наступит день, когда меня станут пытать эти ублюдки, а я буду молчать. Я сказал себе, что лучше умру, попытавшись сбежать, чем буду зарезан на этой плите окончательно сломленный
