Жилой комплекс «Курицын» - Дмитрий Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, что весь мир окружил Сашу, сжал в кольцо и чего-то ждал. И притом ждал-то чего-то очень плохого, непременно; что кое-кто вот-вот крупно-крупно облажается. Из глубин Сашиной души полезли подлые страхи «авдруги». А вдруг явятся дружки шефа и потребуют сумку? А вдруг Саша просто не справится, обделается, останется и без миллиона, и без дома?
Таня, немного подумав, стала рассуждать вслух.
– Дом готов на восемьдесят процентов. Работ ещё на шесть месяцев. Осталось девять непроданных квартир. Ты директор, на тебя всё завязано. Даже лучше. Как с шефом, только без шефа. Поздравляю, ты теперь настоящий хозяин!
Танины слова были несомненным образцом логики, и читатель, конечно, согласится с ней. Но перед Сашиными глазами стояли грозный образ шефа, слава его тёмных дел и бог знает чего там ещё. Логика не успокаивала, её было мало! Как ему сейчас недоставало совсем не логической поддержки! Одно дело быть правой рукой шефа, а другое – самому быть шефом.
Когда киногерой медлит и робеет, зритель в раздражённом нетерпении восклицает: «Господи, да иди же ты быстрее, тебя сейчас убьют!» или «Не верь, тебя обманывают!». Как легко принять волевое решение за другого человека, не зная, что его гложет, пугает и останавливает! Как вам объяснить Сашину нерешительность? Человек просто бывает к чему-то не готов. Как малыш, что трусит заходить в бассейн. Вероятнее всего, потом его за уши оттуда не оттащишь, но пока он сам об этом не знает.
Таня вела себя как типичный кинозритель:
– Ты же сам знаешь больше, чем шеф! Не бойся, ты справишься!
Попов не отвечал: он приводил в порядок лицо, к которому припечаталось и не желало слезать крайне растерянное выражение. Повисла пауза, требовавшая от всех присутствующих выражения мнения по вопросу. Фил пошутил, не сумев очистить голос от испуганного тона:
– Или нам новую работу искать?
Саша посмеялся – с горечью ощутив, что совсем не этого ожидал от друга.
Клавдия сказала:
– Нас теперь засудят.
Комарова придумала себе наиважнейшее занятие в компьютере, и Саша не дождался от неё никакого мнения.
Деятельная Таня позвонила Алёне, и та подтвердила, что да, Саша теперь хозяин, за всё отвечает, как, впрочем, и раньше.
Один Ямов не раздражал. Казалось, горе утраты научило его думать.
– Как бы то ни было, надо жить дальше. Ответственность перед дольщиками с нас никто не снимал.
В слове «нас» (а Ямов его нарочно интонационно усилил) Саша почувствовал крепкое товарищеское плечо. То, чего он больше всего на свете ждал, например, от Филиппа.
– Большая беда, но все вместе справимся, – продолжал Ямов. Он тонко почувствовал, что неожиданный груз командирской ответственности не даёт Саше дышать. – Ты ведь знаешь, у меня есть кое-какие связи. Можем со временем взять новый участок под строительство. Или брать подряды. По сути, у нас же есть своя, – тут Ямов усилился до пафоса, – строительная фирма.
Саша молчал и впервые за долгие месяцы не собирался спорить с Ямовым, а тот, ощутив благодатную почву, продолжал сеять:
– Если хочешь, я могу стать директором. – Саше эти слова были как утопающему спасательный катер. – Серьёзно, если ты боишься, что я накосячу, давай я буду за всё отвечать. Ты хозяин, а ответственность на мне! Мне же нечего терять, ты сам знаешь, – сказал он с подкупающей откровенностью.
«Вот ведь как, – думал Саша, – Фил шутит, Таня давит, а Ямов готов взять ответственность на себя…»
Исправление Бармалея
А с какой стати Саше было не доверять Ямову? Вот уже целый год строился дом. И, если не цепляться к мелочам вроде техники безопасности, порядка, качества, сроков и так далее, всё шло успешно. Да, Автоном Викторинович работал через пень-колоду, но не было в фирме человека, глубже него погружённого в строительный процесс. Кто знает, вдруг без Ямова станет хуже?
А сейчас, гляди, коробка дома готова, заканчивают кровлю. Есть что показать дольщикам. Да, не проходит и дня, чтобы Филипп к чему-нибудь не придрался, но по священным показателям «срок, объем, бюджет» всё примерно около дела. Саша успокаивал себя народными мудростями: «Цыплят по осени считают», «Не разбив яиц, омлета не сделаешь», «С паршивой овцы хоть шерсти клок».
Кроме того, Саша надеялся, что со смертью шефа в конторе станет легче дышать.
– Конечно, о покойниках хорошо или ничего, но… ты же понимаешь, что Игорь Владимирович был очень тяжёлым человеком… – говорил Ямов, и Саша соглашался. Шеф и безупречного сотрудника Сашу держал на постоянных нервах, что уж говорить о Ямове, на котором долгов на миллионы.
Одна голова хорошо, а три лучше. Саша решил спросить совета у неравнодушных и преданных людей. Филипп сказал, что давно пора и что так и должно быть по учебнику. Человек, облечённый полномочиями (то есть Ямов), должен нести персональную ответственность вплоть до уголовной. Таня сказала, что, возможно, это заставит Автонома Викториновича работать осмысленно и на совесть. И все трое сошлись во мнении, что дешевле и проще завершить стройку в команде с Ямовым, чем вышвырнуть его за дверь. А уж втроём-то они сумеют его проконтролировать.
«Может, так оно будет и лучше», – подумал Саша, и это была его самая большая ошибка, но он об этом ещё не знал.
Саша поступил как настоящий капиталист. Все рычаги оставил у себя, а всю ответственность спихнул на Ямова. Теперь Ямов, если и задумает какую-нибудь гадость, будет отвечать не только перед Сашей, но и перед уголовным кодексом. И, как ранее судимый, рискует сесть очень надолго. Попов с удовольствием возложил на Ямова, а тот с таким же удовольствием взвалил на себя всё, что можно было придумать. Одной только бумаги извели страниц пятьсот. Всё серьёзно. Саша проследил, какой ручкой Ямов подписывал документы, чтобы тот не использовал симпатических чернил.
Как ограничили Ямову возможность чего-нибудь учудить? Внесли изменения в устав. Никаких сделок и платежей крупнее пяти тысяч рублей без согласования с учредителем, то есть с Поповым. Автоном Викторинович покорно принял и это.
Стерилизованный Ямов вёл себя и вверенный объект безупречно. Кровлю закрыли точно по графику, и на старт встали бригады для внутренних работ. Денно и нощно процесс контролировали и Филипп, и Саша, и Таня.
– Исправляется наш Бармалей, – мягко заметил строгий обычно Филипп, – хочется придраться, а не к чему.
– Вот ведь как. Дай человеку цель и не стой над душой, – вторил ему Саша, – глядишь,
