Год гиен - Брэд Гигли

— Сукис! — громко позвал он.

Чиновник хотел взять маленькое животное на руки, но в тот же миг кошка издала такой ужасный вопль, что он невольно перепугано шарахнулся. Сукис вытаращила глаза, и, к ужасу Семеркета, выгнулась так, что ее спинка, казалось, вот-вот сломается. Вой становился все громче, пасть растянулась в широкой ужасной ухмылке.

Семеркет в панике беспомощно огляделся по сторонам, не зная, как помочь. Внезапно помощь стала уже не нужна — давящаяся кашлем Сукис умерла. Глаза ее уставились в одну точку и медленно вернулись обратно в глазницы. Ужасная судорога отпустила кошку, спина выпрямилась. Тельце животного снова стало мягким и гибким. Но кошка больше не двигалась.

Дознаватель посмотрел на кошку. Он знал — если бы Сукис не украла кусок сыра, это он лежал бы сейчас на плитках пола, скорчившись, с пеной на губах. Глаза его затуманились, Семеркет наклонился и погладил желтую шерстку.

Подняв мертвую кошку, Семеркет завернул ее в кусок ткани и положил у стены, пообещав себе, что позже позаботится о том, чтобы тело Сукис сохранили и положили рядом с Хетефрой в ее гробнице. Потом он взял миску с едой и кувшин с пивом, отнес их в дальнюю уборную и вылил в дыру.

Вернувшись в комнату, где лежало тельце Сукис, Семеркет открыл переднюю дверь и уставился в небо. Вдалеке над пустыней на горизонте протянулся шлейф дождевых облаков. Чиновник внезапно ощутил потребность в человеческой компании, он жаждал этого.

Семеркет подумал — не пойти ли к башне Квара, чтобы рассказать о том, что случилось. Но потом вспомнилось, что нубиец находится в казарме меджаев на другом конце Великого Места. Чиновник имел весьма смутное представление о том, где расположены эти казармы, знал только, что они — у какой-то заброшенной гробнице в восточной части долины.

Семеркет подумал, что ночь слишком темна, чтобы пытаться пройти по крутым извилистым тропинкам Великого Места, ведь на небе нет луны…

Он поднял голову и снова посмотрел в небо. Луны не было!

И тут дознаватель понял — строители гробниц собираются ограбить еще один склеп.

Строители появились из деревенского переулка, обращенного на север, к Великому Месту. Семеркет ждал их, укрывшись за храмовой стеной. Его удивило, что они несут факелы — мерцающий свет лился на тропу. Людей, казалось, совершенно не заботило, что их могут увидеть в окутанной ночью долине, что они могут привлечь чье-то внимание. Даже их заплечные сумки, нагруженные медными орудиями, весело бренчали, когда работники спускались с высокого холма.

В кругах света, отбрасываемых факелами, Семеркет увидел, что группу возглавляет писец Неферхотеп. За ним шел художник Аафат и два его помощника, Кенна и Хори. Только эти четверо остались от главного отряда работников, в который когда-то входило семь человек. Золотых дел мастер Сани, могучий десятник Панеб и паренек Рами сидели в тюрьме меджаев.

«Наверняка четырех человек не хватит, чтобы взломать гробницу, — подумал Семеркет, — чтобы выскрести оттуда сокровища, а потом закопать их снова за одну-единственную ночь…»

На него нахлынули сомнения. Может, эти люди вообще не собирались грабить могилы, раз совершенно не старались ступать бесшумно.

Семеркет стал красться за ними на расстоянии примерно пятнадцати локтей, стараясь держаться в тени утесов. Они ни разу не повернулись, чтобы посмотреть, не следует ли кто-нибудь за ними. Без сомнения, строители считали, что дознаватель мертв благодаря отравленной еде, которую они ему подсунули.

Три меджая, появившись из темноты, окликнули группу и спросили, по какому праву строители вторглись в Великое Место в такой час. Им ответил гнусавый тонкий голос Неферхотепа, который обиженно сказал:

— Мы идем в гробницу фараона, куда же еще? Теперь, когда вы забрали наших лучших людей, нам ничего другого не остается, кроме как трудиться и по ночам.

Меджаи разрешили строителям гробниц пройти и вернулись на свои башни на другой стороне долины. Семеркет услышал язвительное хихиканье работников. Их самодовольство заставляло заподозрить, что Неферхотеп и его люди сознательно постарались попасться на глаза меджаям, чтобы отвлечь тех от своей истинной цели. Но когда чиновник снова двинулся за строителями по высоко пролегающей тропе, он увидел, что эти люди и в самом деле начали спускаться в долину, где ждала неоконченная гробница фараона.

Хотя луны на небе не было, ночь приобрела почти серебристый оттенок, озаренная светом звезд, к которому прибавлялся оттенок далеких фиваиских очагов.

Семеркет увидел, как Неферхотеп взял огромный деревянный ключ и вставил в кедровую дверь гробницы. Прежде чем закрыть дверь за отрядом, писец повернулся и пристальным взглядом окинул долину. Дознаватель вжался в склон утеса, едва дыша — и увидел при свете, льющемся из дверного проема, что Неферхотеп ищет взглядом что-то или кого-то. Спустя мгновение писец закрыл дверь гробницы.

Семеркет пересек русло высохшей реки, заняв позицию на низком откосе, и приготовился ждать.

Прошел час, другой. Его ноги затекли, из пустыни дул прохладный ветер. Семеркет начал нервничать и, наконец, понял, что больше не может просто сидеть и ждать. Отбросив осторожность, он крадучись сошел с откоса, пересек русло и подошел к двери гробницы, делая один тихий шаг за другим.

Дознаватель не сомневался, что дверь заперта. Но когда он потянул за ручку, она медленно открылась, баланс на петлях оказался идеальным. У Семеркета хватило осторожности, чтобы приоткрыть ее только чуть-чуть. Никто не караулил его внутри. Собравшись с духом, чиновник сделал первый шаг в гробницу фараона Рамзеса III.

Факелы горели через разные интервалы вдоль длинного наклонного хода, и у Семеркета ушло мгновение, чтобы глаза привыкли к свету после столь долгого пребывания а темноте. Он не слышал голосов или звуков, которые показывали бы, что строители гробниц занимаются работой.

Семеркет решил, что они ушли в дальний конец гробницы, в погребальную камеру, и прислушался, повернувшись в ту сторону. Снова — тишина. Поборов желание убежать, чиновник заставил себя двинуться вперед.

От двери в гробницу уходила вниз, глубоко в гору, длинная лестница. Слева от нее Семеркет увидел большой деревянный сундук рабочих, заляпанный краской и покореженный от долгого использования. Внутри находились разные инструменты — пилы, топоры, кирки, резцы, молотки. По старой привычке чиновник быстро удостоверился, что ни один инструмент не сделан из голубого металла, который убил Хетефру. В недрах сундука лежали несколько факелов, и дознаватель быстро достал один — если понадобится, он сможет послужить источником света, а если потребуется защищаться — надежным оружием. Ближайший кувшин оказался наполненным кунжутным маслом и солью — смесью, дающей бездымный огонь.

Семеркет наполнил рожок факела, но не зажег огонь.

Спускаясь по пролету лестницы к коридору, он считал ступени — всего их оказалось двадцать шесть. На притолоке над лестницей были рисунки, которые недавно закончил мастер Аафат — чистый солнечный диск, окруженный изображениями богинь Исиды и Нефтиды.

Факелы, оставленные в коридоре строителями гробниц, находились на большом расстоянии один от другого, освещая только несколько участков пути. По большей части Семеркет шел по большим темным местам, прежде чем снова вступал в полосу света. Поэтому он мог видеть только часть нарисованных в гробнице фигур и, те, которые он заметил, выглядели грозными и вселяющими ужас, как и приличествует изображениям в гробнице бога.

Продолжая красться вперед, Семеркет обратил внимание, что коридор начал слегка отклоняться вправо. И все это время он не слышал голосов, да и вообще ни звука. Впереди факелы кончились там, где могла находиться погребальная камера. В той стороне царила первобытная тьма.

Но строители гробниц не трудились в отдаленной погребальной камере, как сперва подумал Семеркет — добравшись до широкой галереи, они, казалось, исчезли.

Он сделал шаг вперед, в темноту, двинувшись к погребальной камере, но внезапно споткнулся о тяжелый предмет у своих ног. В скудном свете Семеркет увидел, что перед ним стоит несколько корзин — по меньшей мере, семь, выстроенных в ряд. Они были набиты какими-то плоскими продолговатыми кусками металла. Чиновник потянулся к одному куску, чтобы рассмотреть его при свете пламени факела, но тут из недр гробницы до него донеслись голоса.

Семеркет бросился в темный коридор впереди и спрятался за большой колонной, поддерживавшей изгиб потолка длинной галереи. Судя по голосам, он решил, что людей трое, и они повернули в переднюю погребальной камеры.

Дознаватель выглянул из-за колонны.

Перед его взором предстал профиль, который нельзя было не узнать — безносый нищий! Оборванец разглядывал пол, потом показал себе под ноги и обратился к двум своим сообщникам с акцентом жителя дельты: