День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его отключили.
Ада позвонила Илье и Платону, втроём они примчались в «Сухари», побродили по пустому дому, в котором остались следы пребывания Руслана, хотели расспросить Розалию, но старуха им не открыла, а других соседей в посёлке уже не было – уехали в Москву. Прагматичный Илья отправился к охраннику и заплатил ему столько, что смущённое: «Никто посторонний в посёлок не въезжал» – сменилось на очень тихое: «Вашего друга забрали люди в чёрном внедорожнике, но я вам об этом не говорил».
С тех пор Руслана никто не видел.
///
– Я не помню, что мне снилось, – угрюмо произнёс Илья. – Я даже не помню, что просыпался, что кричал, что вы меня укладывали – ничего. В памяти осталось только то, что вчера я лёг спать, а сегодня Тошка пришёл и разбудил меня.
К полудню Ада и Платон забеспокоились и решили, что друга пора поднимать. Друг просыпаться не желал, а когда наконец выполз из спальни, выглядел совсем не отдохнувшим. И завтракал без аппетита.
– Из твоих слов мы поняли, что тебе приснилась Розалия, – сказала Ада, прихлёбывая кофе из большой кружки. Второй кофе с утра. Чёрный и очень крепкий.
– Может быть.
– Ты совсем ничего не помнишь?
– У меня есть ощущение… – Бархин жалобно посмотрел на друзей. – Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду: я не помню, но мне кажется… Так вот, у меня есть ощущение, что мне приснился неприятный сон, главную роль в котором играла Розалия. Но я не могу сказать, что это был за сон.
– Но он был неприятный? – спросил Брызгун.
– Судя по тому, с каким чувством я проснулся, – да, очень неприятным.
Илья поковырял недоеденную яичницу и отставил тарелку. К кофе он даже не притронулся.
– Не нужно было нам тут собираться, – вздохнул Платон.
– Место ни при чём – это в нас. – Ада взяла кружку двумя руками, так, словно хотела согреть ладони. – Что было – то было, ничего не изменишь.
– Да я не хочу менять. Я хочу забыть.
– Правда?
– Илья ведь забыл.
– Не похоже.
И они перевели взгляды на друга. Бархин дёрнул уголком рта, показав, что услышал, но отвечать не хочет, и произнёс:
– Надо домой ехать.
– Сейчас самый пик начнётся – в пробку влипнем.
– Мне в Москву въезжать не нужно.
– А мне – нужно.
– Можешь ехать завтра.
– Прекрасный способ сменить тему разговора.
– Не ругайтесь. – Ада сделала ещё один глоток. – Илья просто не хочет говорить о том, о чём мы с ним думаем – нам тут страшно.
– Но нас сюда тянет, – протянул Брызгун, отворачиваясь к окну.
– Потому что преступников влечёт на место преступления? – Нет.
– Нет? – удивилась Ада.
– Нет.
– Потому что мы хотим искупить свою вину?
– Нет.
– Нас сюда тянет, потому что здесь всё началось, – произнёс Бархин.
– Началось и продолжается, – тихо добавила Ада, глядя Илье в глаза. – И потому что мы не хотим ничего забывать.
Платон закусил губу.
20 июля, среда
– Расплата неминуема, – произнёс Кровосос привычным, безжизненным голосом. – Что бы вы ни делали, как бы ни старались улизнуть – всё зря. Если на вас есть грех – вам придётся заплатить его цену. Не искупить, а заплатить. Искупление, если вам повезёт, случится позже…
На этот раз Кровосос обошёлся без эффектных кадров с летучими мышами и растерянными полицейскими. Впрочем, в этом не было необходимости – зеваки сняли вскрываемый автомобиль с разных ракурсов и заполонили Сеть «экстренными видео». Собрали положенные «лайки», но такого успеха, как Регина, не добились. То ли потому, что свидетелей оказалось много, то ли потому, что только первый свидетель вызывает интерес, остальные воспринимаются обыденно. Видео, конечно, смотрели, но все ждали послания Кровососа, которое вышло в половине первого ночи. Вербин посмотрел его четыре раза и особое внимание уделил финалу:
– А тому, на ком грехов больше, – больше и достанется. Его плата – самая тяжкая. Дракула в крови купается – в крови и сдохнет…
– Дракуле приготовиться, – пробормотал Феликс и улыбнулся подошедшей девушке.
– Он здесь, – прошептала Криденс, поцеловав Вербина в щёку. – Смазливый брюнет. Среднего роста, среднего сложения, хороший летний костюм голубого цвета. Сегодня явился с телохранителем, но тот не приближается, торчит за столиком у окна.
– Деликатный.
– Воспитанный.
– Спасибо, дорогая.
– Обращайся, – улыбнулась девушка и выскользнула из-за столика.
И почти сразу, не прошло и минуты, к Вербину подсел смазливый мужчина среднего роста и среднего сложения, облачённый в летний голубой костюм и белую сорочку. Неброские швейцарские часы. Элегантный перстень на мизинце.
Франт.
– Вы позволите?
– Зависит от того, зачем вам это нужно, – пожал плечами Феликс.
– Это нужно вам.
Катя поставила перед мужчиной его чашку кофе.
– Я всего лишь поговорить.
– Вы знаете, кто я.
– А я занимаюсь торговлей дорогими шкурами, – ответил «голубой костюм».
– Насколько дорогими?
– Наилучшей выделки, – подчеркнул голубой костюм. Занятием своим он не хвастался, но и не стеснялся его. – Кстати, неплохое заведение: не разбавляют виски и не обманывают с сортом. К вашей подруге заглядывают некоторые мои клиенты, от них я и узнал, что вы тут бываете. Я знаком с вашей репутацией, Феликс, уважаю её и сразу хочу договориться о том, что наш разговор не будет иметь последствий. Я не буду считать, что оказал вам услугу, и, соответственно, чего-то требовать сейчас или в дальнейшем. Вы же должны пообещать, что сосредоточитесь только на полученной от меня информации и забудете, кто вам её дал. Я не собираюсь участвовать в следственных действиях и тем более – становиться свидетелем, если ко мне заявятся ваши люди, я буду всё отрицать. Мы договорились?
– Разумеется.
Вербин ожидал услышать нечто подобное и потому согласился без раздумий: «торговец дорогими шкурами» не станет являться ради ерунды, у него, судя по всему, есть важная информация, условия получения которой оказались более чем приемлемыми.
– Расписку требовать не буду, – пошутил «голубой костюм». Кофе остыл, поэтому допивать его он не стал. – Я насчёт Кровососа. За вашим расследованием следит всё общество, но я, как вы понимаете, делаю это с особым вниманием.
– Ваш товар находится в зоне риска.
– Совершенно верно, – кивнул «голубой костюм». – До сих пор мне нечего было вам предложить, и я оставался сторонним наблюдателем. Но при этом внимательно проверял своих… подопечных. И недавно, к сожалению, обнаружил печальное совпадение. Вы сообщили, что на ягодице второй жертвы была татуировка, а мои помощники не могут связаться с девушкой, у которой из всех особых примет есть только эта: татуировка на левой ягодице. Я очень хочу ошибиться, но счёл своим гражданским долгом поделиться с вами подозрениями.
Как ни странно, «торговец дорогими шкурами» произнёс последнюю фразу так искренне и органично, что прозвучала она естественно и абсолютно без пафоса. Гражданин в голубом костюме решил исполнить свой гражданский долг. Что может быть естественнее? Хоть благодарность выписывай от Московского управления.
– Как зовут исчезнувшую девушку?
– Шмыга Диана Станиславовна, двадцать шесть лет. – «Голубой костюм» положил на стол флешку и мизинцем подвинул к Вербину. – Там файл о ней, фото, ссылки на соцсети… другими словами – вся необходимая информация, включая, разумеется, адрес. Удачи.
Но прежде чем он поднялся, Феликс, не прикасаясь к флешке, поднял указательный палец и произнёс:
– Пожалуйста, ещё пара вопросов. Мы ведь больше не увидимся, а в файле вряд ли есть нужные мне ответы.
– Что вы хотите знать? – «Голубой костюм» не удивился.
– У Шмыги были враги?
– Что вы имеете в виду?
– Именно то, о чём спросил, без всякого подтекста, – объяснил Вербин. – Известно ли вам о людях, с которыми
