Грешники и праведники - Иэн Рэнкин

Фокс вскинул брови:

— Так это вы его разговорили?

— Я знаю способы.

— Похоже на то.

— Но как бы то ни было, я не думаю, что он причастен к исчезновению Билли Сондерса.

— А это значит, что мы опять возвращаемся к расследованию старого дела.

— И связям с Саммерхоллом, — добавил Ребус. — Это ведь то, чем вы здесь занимаетесь? — Он похлопал по бумагам на столе. — Всё ищете ускользающую золотую нить?

— Меня устроит и хлопковая, — сказал Фокс. — Ну так мы едем к Каттлу или нет?

— Я думаю, съездим, — сказал Ребус.

Они двинулись в путь на «саабе» Ребуса. Выехав за пределы огороженной высокой сеткой парковки, Ребус предупредил Фокса, что сотрудники дома для престарелых не забыли об их посещении, которое чуть не закончилось для Каттла пневмонией.

— Разве это мы предложили разговаривать на свежем воздухе? — спросил Фокс.

— Помнится, он сам настоял. Его можно понять — каково сидеть в этих стенах двадцать четыре часа в сутки…

— Мой отец тоже живёт в подобном заведении, — сообщил Фокс.

Ребус кинул на него взгляд:

— Я и не знал.

— Откуда вам знать?

— Он ещё compos mentis[46]?

— Ему хватает ума регулярно донимать меня попрёками, что я, дескать, попусту трачу свою жизнь. А ваши родители?..

Ребус печально покачал головой:

— Их давно уже нет. И брат тоже умер.

— У меня есть сестра. Джуд. Мы с ней не ладим…

— Я тоже не ладил с братом. Хотите верьте, хотите нет, но в нашей семье он оказался паршивой овцой. Вляпался в историю — отсидел срок.

— Я знаю. Это есть в вашем личном деле.

— Я всё время забываю, что вы из стана врагов. — Ребус перешёл на четвёртую передачу. В его зеркале заднего вида постепенно уменьшались в размерах холмы Дамбрайдена.

— Шивон и вправду сказала, что доверяет мне? — спросил Фокс.

— Она сказала, что вы, похоже, нормальный парень.

— Что ж, я удовольствуюсь этим. Она умеет работать, верно?

— Несмотря на все мои старания, вы хотите сказать?

— Пожалуй, — с улыбкой ответил Фокс. — Но если так, то она может докопаться до истины с этим убийством. До очень неприятной истины…

— Я видел Стефана Гилмура на похоронах министра юстиции сегодня утром — он настаивает, что непричастен к этому.

— Но кто-то причастен. И Сондерс скрывался не просто так, а от страха.

— Какова вероятность, что его могли выследить? Притом что он спал под открытым небом?

— К чему вы клоните?

— К тому, что встречу с убийцей организовал сам Сондерс. Или же убийца получил информацию о встрече, назначенной кому-то Сондерсом, и пригласил себя на неё сам.

— А кто мог понадобиться Сондерсу?

Ребус пожал плечами.

— Насколько глубоко в прошлое копает Кларк? — спросил он.

— Опрашиваются члены семьи и друзья, проверяется почта, компьютер, биллинг мобильника. Мы проверяем все следы, какие он мог оставить, даже беседуем с осуждёнными, которые когда-то с ним сидели.

— Вряд ли там что обнаружится.

— Инспектор Кларк работает очень тщательно. В какой-то момент мне показалось, что она могла бы сделать выдающуюся карьеру в «Жалобах», но это была бы потеря для уголовной полиции.

— Из чего следует, что в вашем лице угрозыск не много потерял, — не смог удержаться Ребус.

— Мало я выслушиваю от отца, так и вы туда же… — Фокс отвернулся и принялся разглядывать мелькающие за окном магазины и офисы.

Остальную часть пути Ребус думал, как бы ему извиниться за свою дурацкую шпильку.

Но так и не извинился.

Профессор Каттл чувствовал себя уже получше. Он встал с кровати и смотрел телевизор в комнате отдыха с тремя другими обитателями заведения. Впрочем, никто из этой троицы, строго говоря, не бодрствовал.

— Опять вы, — вздохнул Каттл, увидев Ребуса.

— А меня помните? — спросил Фокс. — Инспектор Фокс.

Каттл недовольно фыркнул:

— Это что же — вы теперь так и будете сюда ездить? Навещать старых и немощных?

— Хотелось бы прояснить всего два момента, — успокоил его Ребус. Он подтащил свободное кресло и сел на его подлокотник. — Если вы не возражаете, давайте вернёмся к вскрытию Фила Кеннеди.

— Какой вы неугомонный, сержант.

— Извините, сэр. — Ребусу не удалось произнести это убедительно виноватым тоном. — Вы сказали, что на вскрытии присутствовали инспектор Гилмур и сержант Блантайр.

— В этом не было ничего необычного.

— И никого больше из уголовной полиции там не было? Сержанта Патерсона? Констебля Спенса?

— Как и сержанта Ребуса, — добавил патологоанатом.

— Я тогда был констеблем.

— И с тех пор сделали головокружительную карьеру.

Ребус кинул взгляд на Фокса и отметил, что тот получает удовольствие, видя, как он, Ребус, ёрзает. Хотя его можно было понять.

— Когда я говорил с вами вчера, вы, кажется, не на сто процентов были уверены в присутствии сержанта Блантайра?

— На девяносто пять, — сказал Каттл.

— Но вы сомневаетесь, что по прошествии стольких лет мы найдём какие-то документы?

— Я допускаю, что в семье профессора Доннера могут храниться копии его экспертиз.

— Судя по вашему тону, вы не очень в это верите.

— Приходится делать поправку на обстоятельства. — Каттл перевёл взгляд на Фокса. — Я уже говорил сержанту Ребусу в прошлый раз, когда он счёл возможным нарушить мой устоявшийся быт, что мне любопытно, не вызван ли его интерес желанием отвлечь внимание от убийства Мерчанта.

— Мне в голову приходили те же мысли, сэр, — заметил Фокс.

— Но если вернуться к вскрытию… — упрямо гнул своё Ребус. — Когда вы мне говорили, что старшим в тот день был профессор Доннер, вы как будто замешкались…

— Неужели?

— Словно что-то вспомнили.

Каттл перевёл взгляд с одного детектива на другого.

— Профессор Доннер уже не может постоять за себя, а чернить покойных не в моих правилах.

— Он ошибся?

Каттл задумчиво покачал головой и положил руки себе на живот.

— Было сделано Y-образное вскрытие рёберной коробки. Начали удалять и взвешивать органы…

— Да?

— У нас не хватало людей. Аутопсия по какой-то причине проводилась на скорую руку, хотя можно было оставить труп в холодильнике…

— Не хватало технического персонала?

Старик хмуро кивнул:

— Попросту говоря, я был как мальчик на побегушках — унести, принести…

Ребусу хотелось протянуть руку и встряхнуть старого профессора. Но он только сжал кулаки и приказал себе терпеть.

— Мне пришлось на минуту выйти из анатомички. Профессору Доннеру понадобился зажим. Он был в другой комнате. Пока я отсутствовал, вскрытие продолжалось.

— По инструкции при вскрытии постоянно должны присутствовать два патологоанатома, — сказал Ребус. — Шотландский закон требует двойного подтверждения.

— Неужели? Спасибо за урок.

— Вы знали это, как знал и Доннер.

— И тем не менее он предпочёл не ждать. Когда я вернулся, желудок уже был вскрыт. Запах алкоголя просто сбивал с ног.

— Чего и следовало ожидать — ведь человек ушёл в запой, — заметил Фокс.

— Но мы до этого обследовали его рот, и там не было и намёка ни на что такое. А запах… реакции с другими химическими веществами в желудке явно не было.

— Вы хотите сказать, запах был слишком чистым? — спросил Ребус.

— Как будто алкоголь залили в желудок прямо из бутылки, — ответил Каттл.

— Залили из бутылки? — переспросил Ребус, глядя на Фокса. — Вы тогда что-нибудь об этом сказали?

— Нет, — нехотя признался Каттл. — Мои мысли, вероятно, были слишком заняты этим дурацким зажимом.

— А что с зажимом?

— Всё дело в том, что в нём не было никакой необходимости, он пролежал на столе в течение всей оставшейся процедуры вскрытия. Сомнений в причине смерти не было — человек получил несовместимые с жизнью увечья в результате падения. Одна или две аномалии не изменили бы этот вывод.

Ребус задумался на несколько секунд.

— Вы немало лет проработали с профессором Доннером… Это единственный случай?

Каттл посмотрел на свои руки.

— Более или менее, — сказал он наконец.

— Значит, не единственный? И в остальных случаях вскрытие тоже проводилось в присутствии полицейских из уголовного отдела Саммерхолла?

Каттл задумчиво кивнул.

Фокс демонстративно откашлялся, прежде чем задать собственный вопрос.

— По вашему мнению, профессор Доннер был с кем-нибудь из Саммерхолла в особо дружеских отношениях?

Каттл внимательно посмотрел на него:

— Этого человека уже нет, и он не может за себя постоять.

— Да, мы уяснили вашу позицию. Но это также даёт нам некоторую свободу говорить о нём откровенно. Разве нет?