Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

Они вышли из своих автофургонов, смахивая с лиц волосы. Ева рванулась за листком с молитвами, который ветром погнало по траве.

– Хорошие новости! – кричала я. – Хорошие новости!

Они по очереди меня обняли. Сестра Амалия стояла молча в отдалении, а затем, ничего не сказав, вернулась в свой фургон. Я последовала за ней, закрыла книгу, которую она взяла, и попросила поговорить со мной, а не отгораживаться молчанием. Сестра Амалия спросила, сколько времени с нами будет оставаться Люсьен. Я ответила: столько, сколько будет нужно. Возможно, до конца зимы, возможно, он останется здесь навсегда. Не исключено, что настанет день и ребятня будет ходить колесом на Первом поле ветреным днем в самом начале осени. И все они будут его детьми.

– Эта земля принадлежит женщинам, Рут. Женщины должны ее унаследовать.

Энджи с товарищами хотела уехать во второй половине дня. Я побежала домой и сразу же поднялась по лестнице на второй этаж. В малой спальне было прохладно. Я распахнула окно настежь, желая впустить новую жизнь в эту комнату. Шторы из джутовой ткани захлопали, чуть не сбив лампу со стоящего у окна стола. Пижама Марка лежала на кровати. Рядом валялось несколько книжек. Я собрала все в охапку и понесла в нашу комнату. Затем я перестелила постель, положила любимое одеяло Люсьена с пчелками, очистила выдвижные ящики внизу шкафа от всякого барахла. Мальчику нужно где-то хранить свои вещи. Потом я встала на колени и поблагодарила Розу за то, что дала мне Люсьена.

Роза! Благослови руки, которые возьмут тебя.Роза! Благослови голос, который произнесет твое имя.Роза! Благослови очи, которые будут на тебя взирать.Роза! Благослови уши, которые услышат его крик в ночи,И уста, которые поцелуем убаюкают его.

После обеда Марк и я пошли по тропе за Люсьеном. Шли мы на небольшом расстоянии друг от друга, но объединенные все же общей радостью. Кажется, мужа не меньше, чем меня, порадовало, что внук останется с нами. Когда мы добрались до места стоянки, два автофургона уже уехали. Нас поджидала довольно жалкая группка жмущихся друг к другу в поисках укрытия людей. Люсьен подбежал к нам и обнял Марка.

– Я поживу у вас! – крикнул он. – Мама говорит, что я стану вашим помощником.

Мальчик привык к тому, что взрослые то и дело передают его друг другу. Та непосредственность, с которой Люсьен готов был броситься в объятия следующему его воспитателю, одновременно вызывала в сердце умиление и тревогу.

– Обними маму, – попросила Энджи.

Скульптор, пожалуй, мог бы их изваять. Два тела, вытесанные из одного камня. Ручки мальчика обвивают шею матери. Пальчики теребят ее бусы. Ее руки очень осторожно, едва касаясь, обнимают его за талию. Его волосы спутаны с ее волосами. На секунду его ножки отрываются от земли. Слова мимолетны, а скульптору удалось бы запечатлеть этот миг в камне навечно. Первый багряный листок этой осени, казалось, навсегда обречен носиться в воздухе, словно воздушный змей, подхваченный вихрем. Мягкий серебристый солнечный свет струился с небес на окружавшие нас тополя.

В этот миг, по всем законам жанра, должен был начаться дождь не только в Велле, но и над всей долиной. Дождевая вода должна была бы побежать по сточным канавам Миддлтона. Владелец магазинчика подержанной мебели должен был бы броситься спасать четыре одинаковых окрашенных стула и ободранный книжный шкаф из сосны. Не только в долине, но и на холмах Уэльса путешественники должны были бы вытаскивать непромокаемые плащи из своих сумок, ускорять шаг, идти чуть согнувшись против сильного ветра, спешить укрыться в тихом пристанище, где можно будет спокойно выпить чашечку чая и почитать газету. И это должно было бы происходить на только в Уэльсе, но и Лондоне, где туристы фотографировали бы ливень, который обрушился на Темзу, достигшую высшей точки прилива. А на севере Испании по крутым склонам Пикос-де-Эуропа бурные потоки неслись бы через узкие балки вниз к Рибадеселья. В Северной Африке девушки возвращались бы в свои деревни, неся на головах полные кувшины с водой. За ними в пыли тянулись бы цепочки мокрых следов.

Вот только в мире не осталось достаточно воды даже на то, чтобы вволю поплакать. Мы все должны были бы всплакнуть, но глаза оставались сухими, потому что мы ни о чем не догадывались. Энджи помахала нам рукой, пообещала писать письма, на что Марк возразил, что ей следует отказаться от своих принципов и купить мобильный телефон. Энджи попросила нас не волноваться. Она найдет способ с нами связаться. Люсьен отпускал воздушные поцелуи и еще раз напомнил о свистульке и шоколаде. Мне ужасно хотелось крепко обнять дочь, но Чарли уже завел мотор. Энджи уселась на переднее сиденье рядом с ним. Мы всего лишь прикоснулись друг к другу кончиками пальцев, когда дочь с трудом опустила боковое стекло. Как глупо получилось! Я вдруг вспомнила, что у меня для нее кое-что есть. Я побежала за автофургоном, прося, чтобы подождали. Но фургон подбрасывало на ухабах, пока он въезжал на дорогу.

– Я буду следовать воле Розы там, где смогу, мама! – высунувшись из окна, крикнула мне Энджи.

Впереди полицейский, видя их приближение, уже отпирал замок на главных воротах. Фургон притормозил. Чарли огляделся по сторонам на простирающуюся перед ними дорогу. Прозвучал звук автомобильного клаксона. Нам помахали через стекло, и автофургон исчез из вида. В то время я старалась держаться подальше от проездной дороги. Сестра Амалия говорила, что будет лучше, если я не буду встречаться с верующими, стоявшими лагерем на обочине дороги и ждавшими, когда выпадет возможность узреть избранную. Я с ней была полностью согласна, хотя мной двигали иные мотивы, поэтому и не стала пытаться догнать дочь.

– Бабушка Р! Что ты хотела сказать маме?

Поблагодарив Бога за Люсьена, я обратила все свое внимание на внука.

– Ничего важного… Просто хотела подарить ей вот это, чтобы удача сопутствовала твоей маме в дороге, – сказала я и показала внуку маленькую розу, которую сама вырезала ножом из тиса, покрыла канифолью, отполировала и нанизала на длинный кожаный шнур.

– Красиво.

– Я сама это сделала, – сказала я.

– Можно я пока сберегу это для мамы?

– Разумеется.

Я нагнулась над внуком и завязала шнурок у него на шее, а затем спрятала розу под футболку.

– Роза тебя защитит, – пообещала я ему.

Я быстро выпрямилась, когда заметила, что возвращается Марк, который ходил поговорить о чем-то с полицейским. Палец свой я прижала к губам и подмигнула внуку. Люсьен, причем очень неумело, подмигнул мне в ответ.

Марк покатил велосипед одной рукой, я закинула спортивную сумку через плечо, и мы направились домой с пританцовывающим внуком посередине. Сестра Дороти, склонившаяся над корытом, помахала нам рукой. Позади нее, словно статуя, стояла сестра Амалия, сжав перед собой кисти рук.

– У меня тут много друзей, правда, бабушка? – спросил Люсьен.

Ураган как начался, так и кончился, а дождя не было. Я решила на этот раз не идти вечером молиться вместе с сестрами, а провести это время, размышляя, в саду. Голос молчал, а мои мысли расцветали от глубокой радости по случаю того, что Люсьен – в полной безопасности и будет спать в доме подле меня. Я воззвала к Духу Розы, и та ответила, что все будет хорошо. Я поблагодарила Розу за то, что Люсьен остается со мной.

Я не знала, что она вскоре захочет отобрать его у меня.

Охранники разговаривали обо мне, но я с трудом могла расслышать, что же конкретно они говорят. Приглушенные слова звучали искаженно – так, словно я слушала через толщу воды. Кажется, нашел меня Аноним. Я, вымокшая под обложным дождем до нитки, ползла на четвереньках по дороге. Я утверждала, что Энджи и Люсьен сегодня уезжают и мне надо с ними попрощаться. Анониму и Мальчишке удалось завести меня в дом и уложить в кровать в моей спальне. Теперь у меня в голове прояснилось. Мальчишка пытался уговорить Анонима ничего не докладывать Третьему и не звонить врачу.

– Он узнает из записи сигналов тревоги, что она выходила за периметр, – возразил Аноним.

– Не узнает. Сейчас он вместе с остальными развлекается на экспериментальных участках. Он считает их настоящими солдатами.

Аноним выглянул из окна:

– Он все замечает.

Мальчишка закрыл жалюзи.

– Я запишу это как нарушение, но несерьезное. Предоставь все мне. Я останусь здесь. Надо будет за ней проследить, чтобы не заболела.

– Ты идешь крутым бейдевиндом, брат, – сказал Аноним и вышел.

Он явно не хотел сидеть за рулем, когда лодка перевернется.

Мальчишка уселся на стул в уголке комнаты, соблюдая приличное расстояние. Он ни на мгновение не забывал о том, что красный глаз камеры наблюдения записывает каждый его жест. Впрочем, одно его присутствие в комнате служило для меня надежным якорем. Я не могла положить голову ему на плечо, не могла попросить его обнять меня и держать в своих объятиях, но той малости, что была, вполне хватило, чтобы держать меня на поверхности, не давая погрузиться в пучину.