Иной Сталин - Юрий Жуков

…Бурные, драматические события, потрясавшие Европу весной, отнюдь не заставили узкое руководство отказаться даже на время от подготовки задуманной политической реформы. И дабы ни у кого уже не оставалось сомнения ни в неизбежности, ни в направленности грядущих перемен, до завершения работы над проектом новой конституции были отменены не которые принципиальные классовые ограничения, введенные еще в период революции.

30 декабря 1935 г. «Известия» опубликовали постановление ЦИК и СНК СССР «О приеме в высшие учебные заведения и техникумы», которое значило очень много для тысяч юношей и девушек. Принятое накануне, 29 декабря, оно гласило:

«1. Отменить установленные при допущении к испытаниям и при приеме в высшие учебные заведения и техникумы ограничения, связанные с социальным происхождением лиц, поступающих в эти учебные заведения, или с ограничением в правах их родителей. 2. В высшие учебные заведения и техникумы, состоящие в ведений народных комиссариатов СССР, народных комиссариатов союзных республик или иных учреждений и организаций, принимать всех граждан обоего пола, выдержавших установленные для поступления в эти учебные заведения испытания».

А 21 апреля 1936 г. стало ясно, что пятимесячной давности статья Б. П. Шеболдаева «Казачество и колхозы» в «Правде» действительно являлась своеобразным анонсом приближавшегося события. Тот же официоз опубликовал еще одно, столь же значимое постановление, но уже только ЦИК СССР:

«Учитывая преданность казачества советской власти, а также стремление широких масс советского казачества наравне со всеми трудящимися Советского Союза активным образом включиться в дело обороны страны, Центральный исполнительный комитет Союза ССР постановляет: отменить для казачества все ранее существовавшие ограничения в отношении их службы в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии, кроме лишенных прав по суду».

Кроме того, при утверждении проекта этого постановления в ПБ по предложению Ворошилова восстанавливались казачьи части с их старой традиционной формой — цветными (красные для донцов, синие для кубанцев) околышами фуражек и лампасами, с папахами, кубанками и бешметами21.

Своеобразная реабилитация не ограничилась только казачеством. 15 января ПБ по предложению А. Я. Вышинского, внесенному на рассмотрение еще 11 декабря, своим решением поручило Верховному суду, Прокуратуре и НКВД СССР создать региональные комиссии для «проверки правильности применения постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г.». То есть того самого пресловутого указа «Об охране социалистической собственности», который обрушился главным образом на сотни тысяч крестьян. ПБ потребовало также возбудить ходатайства о смягчении наказания или о досрочном освобождении осужденных. Только за шесть последующих месяцев краевые и областные комиссии рассмотрели 115 тысяч дел, 91 тысячу из них признали «неправильными» и на том основании освободили от дальнейшего отбывания наказания свыше 37 тысяч человек22.

Не удовлетворенный такими результатами, А. Я. Вышинский в апреле снова направил Сталину и Молотову записку, доказывая, что в ряде регионов комиссии работают недостаточно хорошо, и в подтверждение привел следующие данные. Всего за два года судимость была снята с 768989 человек, в том числе с 29 июля 1935 г., когда ПБ и приняло в первый раз соответствующее предложение Вышинского, по 1 марта 1936 г. — с 556790 человек. Но если в целом по Союзу отказы при пересмотре дел составили 5%, то в Северо-Кавказском крае, Ленинградской и Ивановской областях они оказались непропорционально высокими: 21,7, около 20% и 12,2% соответственно. Согласившись с мнением Вышинского, 8 мая ПБ потребовало от прокуроров указанных регионов «принять необходимые меры к исправлению неправильных решений на местах»23.

Столь же значимым, но уже для интеллигенции, должно было стать и другое решение ПБ, от 4 апреля 1936 г., означавшее, в сущности, полный отказ от господствовавшей в годы первой пятилетки махаевщины, выразившейся, среди прочего, в наиболее одиозных процессах того времени, дискредитировавших практически всех, кто имел высшее образование.

Л. К. Рамзина, В. А. Ларичева, В. И. Огнева и других довольно известных инженеров, осужденных на десять лет по делу «Промпартии», не просто помиловали, но и восстановили «во всех политических и гражданских правах». Опубликованное на следующий день в «Известиях» постановление президиума ЦИК СССР стало весомой пропагандистской акцией, призванной положительно повлиять на политические настроения технической интеллигенции.

Тогда же ПБ приняло еще два, внесенных Сталиным и Молотовым по предложению А. Я. Вышинского, решения, на этот раз касавшихся предельно ограниченного круга лиц — «социально чуждых элементов», высланных в начале 1935 г. из Ленинграда в связи с убийством Кирова. 28 февраля: «Предложить НКВД и Прокуратуре Союза ССР в отношении учащихся высших учебных заведений или занимающихся самостоятельным общественно-полезным трудом, высланных в 1935 г. из Ленинграда в административном порядке вместе с их родителями в связи с социальным происхождением и прошлой деятельностью последних, но лично ничем не опороченных, — высылку отменить и разрешить им свободное проживание на всей территории Союза ССР»24.

8 мая Вышинский вновь направил Сталину и Молотову записку все по той же проблеме. Только три месяца спустя Сталин и Молотов нашли наиболее приемлемую форму ответа. 23 июля ПБ приняло подготовленное ими решение: «Предложить ЦИК СССР и ВЦСПС лиц, высланных из Ленинграда, но не виновных в конкретных преступлениях, на время высылки не лишать избирательных прав и права на пенсию»25.

Всеми этими решениями и постановлениями группа Сталина упорно стремилась к одной из важнейших по возможным результатам цели: принципиальному изменению массовой базы избирателей. Загодя, еще до принятия и новой конституции, и основанного на ней избирательного закона, она хотела предельно расширить круг лиц, которым вернули гражданские права, отбиравшиеся начиная с 1918 г.

Глава девятая

Стремительно и даже безоглядно идя на политические реформы, группа Сталина, хотела она того или нет, вынуждена была учитывать, что в любой момент может столкнуться с сильным и решительным противодействием. И не с латентным молчаливым, а с более опасным — открытой и предельно активной оппозицией ортодоксальной части партии. Об этом бесстрастно свидетельствовали материалы по делу об убийстве Кирова/по «Кремлевскому делу». Именно тогда и были выявлены царившие в партии настроения, однозначное неприятие как нового курса в целом, так и идеи создания новой конституции.

Разумеется, ядром, основой вполне возможной активной оппозиции, если бы она появилась и проявила себя, должны были стать остававшиеся на свободе или находившиеся в ссылке сторонники Троцкого и Зиновьева, в совсем недавнем прошлом достаточно известные и влиятельные деятели. Первые признаки назревающей опасности для узкого руководства отметил начальник СПО НКВД Г. А. Молчанов. 5 февраля 1936 г. он докладывал Ягоде: «Новые материалы следствия обнаруживают тенденцию троцкистов к воссозданию подпольной организации по принципу цепочной связи небольшими группами»1. О том же шла речь и в циркуляре заместителя наркома внутренних дел Г. Е. Прокофьева от 9 февраля:

«Имеющиеся в нашем распоряжении… данные показывают возросшую активность троцкистско-зиновьевского контрреволюционного подполья и наличие подпольных террористических формирований среди них. Ряд троцкистских и зиновьевских групп выдвигают идею создания единой контрреволюционной партии и создания единого организационного центра власти в СССР». А далее следовал вполне логичный вывод: «Задачей наших органов является ликвидация всех… дел по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива, направив следствие на вскрытие подпольных контрреволюционных формирований, всех организационных связей троцкистов и зиновьевцев и вскрытие террористических групп»2.

На первый взгляд текст циркуляра выглядит слишком одиозным, вполне характерным для всех документов, исходивших с Лубянки, и не только в то время. Но если не принимать во внимание непременные далекие от действительности определения как «контрреволюционные», «террористические» да отбросить столь же нарочито использованные понятия «подпольные», «формирования», то оставшееся выглядит достаточно серьезным и вполне возможным. Сторонники Троцкого и Зиновьева стремятся к консолидации, к созданию уже не невозможной в существующих условиях фракции, а вполне самостоятельной собственной партии. Такой же, какие уже начали возникать во многих странах Европы под воздействием призыва Троцкого для объединения в своих рядах всех тех, кто по-прежнему считал себя твердыми марксистами-ленинцами и революционерами, не способными к противоестественному соглашению или компромиссу с явно ревизионистской, оппортунистической, с их точки зрения, группой Сталина.