Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Это… это ты? Я… я и не чаяла увидеть тебя снова, — с удивлением вымолвило это жалкое создание. При виде второго путника ее голос истерически надломился. — Ты и… он!

— Тише, Сардон Тир Ланиэль, — мягко сказал Пестрый. — Он пришел помочь, как и я. Прости, что это заняло так много времени.

Нынешняя миропевица Лилеатанира откинула назад свои седеющие локоны, чтобы взглянуть на лишенного маски осквернителя святилища. Здесь был тот, кто вторгся в Мировой Храм и похитил ее предшественницу, тот, кто обрушил на ее мир столь грандиозный катаклизм, что едва ли один из десяти его жителей остался в живых. Она чувствовала, как внутри нее собирается бурный поток эмоций: ярость, страх, ненависть, все это кипело и смешивалось в нечто отвратительное и могучее. Храм затрясся от эмпатии, камни задрожали, подспудно отвечая на ее гнев, и пламя с шипением вскинулось подо льдом. Морр не отвел перед ней взгляд, в его безжалостных черных глазах не виднелось ни искры сочувствия или раскаяния.

— Сардон! — уже менее мягко произнес Пестрый. — Не тебе судить его за то, что он содеял. Он пришел сюда добровольно, чтобы вернуть все на свои места, мы не можем требовать от него еще и раскаяния.

Сардон моргнула, снова посмотрела на воина и увидела его более ясно: он был потрепан, окровавлен, на лице его был начертан жуткий голод, который не мог скрыть усталость и отчаяние в его душе. Его следовало скорее жалеть, чем ненавидеть, ведь это была опустошенная и сломанная марионетка, продолжающая стоять лишь благодаря своей тщеславной гордости. Сардон бахвалилась перед Караэисом, что отомстит осквернителям храма, скормив их дракону за то, что они натворили. Столкнувшись с реальностью, она поняла, что цикл мести таит в себе всепожирающую болезнь. Мщение порождает ненависть, ненависть — мщение. Воин, стоявший рядом с Пестрым, был жертвой в той же мере, что и все остальные. Через мгновение дрожь храма прекратилась, а языки пламени опустились, и дух дракона вернулся к неспокойной дремоте.

— Что ж, темный, — наконец произнесла Сардон, с трудом поднимаясь на полузамерзших ногах. — Ты должен пойти и увидеть, что ты сотворил.

Огромные пласты льда погребли под собой Мировой Храм Лилеатанира. Толстые стеклянистые валы скрыли обожженный камень и дымящиеся расщелины, с извергающих испарения труб и покрытых изморозью валунов свисала бахрома из сосулек. Невероятно, но прямо за слоем льда все еще пылал огонь, и обледеневшее пламя сияло сквозь покров с неугасимой яростью. Пока что оно сдерживалось, но дрожало на грани того, чтобы снова взорваться жизнью.

— Вы опоздали, — без надежды в голосе сказала миропевица. — Я должна была что-то сделать… я не могла просто сидеть и ждать. Я пыталась исцелить его сама, смягчить дракона, но он лишь становился все более свирепым. В конце концов я просто пыталась ограничить его, но и этого не смогла. Взгляните.

Они посмотрели туда, куда указывала Сардон. В глубине святилища ледяное покрывало пронзала рваная дуга, почерневший шрам, тянущийся от пола до потолка, и из него сочился дым и зловонные пары. Из этой трещины истекал ядовитый красный свет, как будто излучаемый иными, потусторонними глубинами. За ней что-то шевелилось, что-то громадное и неописуемо древнее.

— Ну что ж, это… этого следовало ожидать, я полагаю, — беспокойно пробормотал Пестрый, прежде чем снова собраться и заявить: — Но никогда не бывает слишком поздно! Ты сделала доброе дело и дала нам немножко времени, а это сейчас поистине драгоценный ресурс!

Морр не обращал на них внимания, его взгляд твердо застыл на зловещей дуге в дальнем конце скованной льдом пещеры. Не говоря ни слова, он стиснул свой клэйв обеими руками и начал уверенно шагать к входу.

— Что он де… — ахнула Сардон, но Пестрый шикнул и прошептал ей на ухо:

— Он знает, что с его помощью ваш мировой дух приобрел аспект дракона, сконцентрировав всю свою бессмысленную ярость и жажду мести в то, чем он является сейчас — в беснующегося зверя, обладающего довольно-таки поразительным потенциалом к разрушению или, что еще хуже, к метаморфозе в иную форму, которую Губительные Силы с радостью примут как свою новую игрушку. Ты смогла временно утихомирить худшие из проявлений дракона, но волны этой ярости по-прежнему наносят невероятный ущерб другим местам. Морр — что, по-моему, очень храбро с его стороны — вызвался добровольцем, чтобы помочь успокоить дракона единственным известным ему способом.

Морр шагал по потоку бурлящей талой воды к трещине во льду. Чем ближе он к ней подбирался, тем более ясно становилось, насколько велик ее размер. Всего секунду его крошечная, похожая на куклу фигура виднелась между клубящимися испарениями, а потом он исчез внутри. Сардон отшатнулась и уставилась на Пестрого со смесью изумления и недоверия в глазах.

— Он хочет попытаться его убить? — не в силах поверить, спросила она.

Пестрый вздохнул и меланхолично пожал узкими плечами.

— Да, он хочет попробовать.

— Но это невозможно! — воскликнула Сардон. — А что случится, если этот сеятель смерти найдет способ убить дракона? Что тогда станется с Лилеатаниром? Без мирового духа, который защитил бы нас, мы останемся нагими перед вселенной. За нами придут демоны, и ничто уже не сможет их остановить.

Пестрый беспомощно развел руками.

— Я полагаю, что его шансы на успех крайне невелики. Все, что я могу тебе сказать — он попытается. Если не получится, и дракон уничтожит его, то дух будет какое-то время удовлетворен, и его жажда возмездия по крайней мере частично утолится. Это купит нам время, чтобы предпринять дальнейшие меры.

— Жертвоприношение? Это отвратительно. Варварство.

Пестрый посмотрел на грязную, растрепанную миропевицу, босую, в грубой домотканой мантии, и тепло улыбнулся.

— Я не могу выразить, насколько я рад услышать от тебя эти слова, Сардон, — без всякой иронии сказал арлекин. — Однако, как бы это тебя ни шокировало, знай, что такая практика куда более широко распространена и традиционна, чем тебе кажется… фактически, я думаю, что некоторые из тех, кто ею занимается, вот-вот пожалуют к нам.

Пестрый кивнул в сторону комнаты с порталами. Когда Сардон оглянулась, она увидела серебристое мерцание, говорящее об их активации.

Обломки «Рейдера» по-прежнему остывали и потрескивали вокруг Ксагора и Харбира. Несколько тусклых красных огоньков на системах управления машины осветили решетчатую маску Ксагора, когда тот придвинулся и наклонился над обмякшим телом Харбира.

— Харбир совсем по-настоящему мертв? — спросил развалина.