Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Марченко Анатолий Тимофеевич

— Скажешь! — взвизгнул басмач. — Иначе…

— Шо иначе? — с презрением оборвал его Гринько. — Говори! Кого лякаешь, мерзота? Тьфу!

Микола смачно плюнул и удачно попал на мех куртки. Сидящий рядом с атаманом басмач вскочил и с ревом бросился на Гринько. Совсем близко от себя Микола увидел позеленевшие от ярости глаза. Сильный удар в челюсть свалил его с ног. И тут же в голове ярко, как вспышка, мелькнула картина: госпиталь, палата, вечер, Голубев рассказывает историю Джамги, а в коридоре толпятся выздоравливающие. И среди них — эта жирная свинья с красным носом и плутоватыми глазами. Точно! «Так вот кто выдал басмачам тайну платка!» — пронеслось в голове.

— Ах ты, гадина! Предатель! Будь проклят! — прохрипел Гринько и, внезапно изловчившись, что есть мочи ударил ногой в пах басмача. Тот дико вскрикнул и медленно осел на землю, ловя ртом воздух.

К лежащему на земле красноармейцу со всех сторон бросились сразу несколько человек. Со всех сторон посыпались удары. В глазах вспыхнули радужные круги. «Конец!» — мелькнула мысль. Микола, извиваясь, выбрал момент и вновь ударил головой одному из басмачей в лицо. Сквозь красную пелену, застилающую глаза, успел заметить, как бандит, обливаясь кровью, выскочил из юрты. Тело уже не чувствовало боли. Угасало сознание. Последнее, что он увидел, — властный жест атамана, который останавливал разъярившихся басмачей. «Хотят еще щось из мене выжать, сволочи! Не выйдет!» — подумал Гринько, чувствуя, что ему связывают ноги. Он потерял сознание.

Глава одиннадцатая

В КАМЕННОЙ МЫШЕЛОВКЕ

Таинственное исчезновение Гринько всполошило друзей. Проснувшись, они вначале подумали, что Микола, как уже не раз это делал, отправился тайком дать лакомство своему любимцу коню. Но обнаружив в палатке сапоги, без которых Гринько не мог, конечно, уйти, Голубев и Танджибаев тревожно переглянулись. Не сговариваясь, вскочили и быстро оделись. Наблюдательный Умар сразу же напал на след.

— Смотри, — указал он.

След привел к изгибу ручья. И тут друзья ясно увидели отпечатки двух пар сапог. Трава была примята. В стороне валялась пуговица со звездочкой. Следы явно свидетельствовали о борьбе. Сергей поднял пуговицу. Сердце защемило от предчувствия случившейся беды. Танджибаев продолжал осмотр. В одном месте он даже поковырял землю и задумался.

— Неужели басмачи? — спросил Сергей.

Умар утвердительно кивнул.

— Странно, почему они на нас не напали?

Танджибаев не отозвался.

— Что мы медлим? Давай скорее звать караванщиков и поспешим на выручку…

— Посмотри, — остановил Сергея Умар. — Один караванщик здесь ходил. Смотри лучше, мягкий сапог. Погонщики носят мягкий сапог.

— Ты о наших погонщиках говоришь? Но мне не ясно…

— Мне тоже, — перебил Танджибаев. — Потом говорить будем.

Друзья решили собрать караванщиков, рассказать о случившемся и посмотреть, какое это произведет впечатление. Те, узнав о происшедшем, пришли в ужас. Они качали головою и со страхом поднимали руки к небу.

— Аллах!.. Аллах!.. Басмачи!.. — только и можно было разобрать из их восклицаний. Один лишь Турсун-ака стоял в стороне и молчал. Танджибаев внимательно наблюдал за проводником, но ничего, кроме страха и растерянности, на его лице не заметил. Он даже, как показалось Умару, испугался больше других. Да это и понятно. Ведь Турсун-ака как-никак караван-баши и отвечает за людей и грузы.

«Кто же все-таки?.. — пытливо всматриваясь в караванщиков, задал себе вопрос Танджибаев. — Кто помогал басмачам?»

Погонщик, назначенный в эту ночь охранять лагере ничего вразумительного сказать не мог. Видимо, спал.

Когда первые минуты растерянности прошли, все бросились седлать лошадей. И тут обнаружилась еще одна неприятность: недоставало двух коней. Их, видно, увели басмачи. Однако горевать было некогда. Нужно было спешить. Друзья направили лошадей по следу — отпечатки копыт хорошо сохранились на обильно смоченной росою дороге. За ними последовал лишь Турсун-ака. Остальные караванщики сгрудились и молча провожали их взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скорее! Скорее! — торопил всех Сергей, подхлестывая коня. Ему казалось, что если они поспешат, то непременно догонят бандитов и отобьют Гринько. Ведь те с тяжелой ношей далеко не уйдут. А уж если они их настигнут, то… Сергей не решил, что сделает с бандитами, но чувствовал, что это будет страшно.

Спешил и Умар, все еще недоверчиво поглядывая на Турсун-аку, скакавшего позади. Проводник торопился не меньше их. Он то и дело подхлестывал коня, стараясь не отставать.

Ехать, однако, долго не пришлось. За ущельем дорога резко повернула влево и круто пошла вверх по краю пропасти, на дне которой глухо ревел пенящийся поток. Тут-то друзья и обнаружили новые следы борьбы. Видно, Гринько удалось вырваться из лап басмачей, и он решил погибнуть, но не даваться им в руки. По многочисленным следам попытались восстановить картину схватки. На Миколу набросилось сразу несколько человек. Он яростно отбивался. На земле явно были видны капли побуревшей крови. На самом краю пропасти Умар нашел клочок зеленой материи, несомненно вырванной из красноармейской гимнастерки. На камнях опять виднелась кровь.

— Здесь, — тихо сказал Умар и медленно снял шапку.

Сергей понял его: да, именно здесь нашел себе могилу Гринько. Отчаявшись вновь захватить его живым, басмачи, по всей вероятности, столкнули Миколу в пропасть. Несколько минут друзья молча, обнявшись, стояли над обрывом. Охваченные горем, они забыли обо всем на свете. Первым очнулся Сергей.

— Едем дальше! — глухо сказал он. — Догоним их!

Умар отрицательно покачал головой:

— Поздно, дорогой, совсем поздно. Басмач далеко ушел. Не догонишь.

Но Голубев все же настоял на том, чтобы продолжать преследование. Двинулись дальше. Но, проехав с километр, вынуждены были остановиться. Солнце высушило росу. Почва пошла каменистая, и на ней уже нельзя было рассмотреть никаких следов. Подавленные, друзья вернулись в лагерь. Говорить ни о чем не хотелось. Лицо Умара застыло, словно каменное, резко обозначились скулы.

— Что делаем, Сережа? — заговорил первым Танджибаев. — Назад пойдем, нет?

Голубев ответил не сразу. Мысли его были далеко. Но когда понял вопрос Умара, в сердцах махнул рукой:

— Теперь все равно! Пропади оно пропадом!

Умар нахмурился.

— Нехорошо говоришь. Плохо говоришь. Не так говорить надо. — Он явно волновался. — Не себе ищем. Совсем не себе…

Сергей устыдился:

— Ты прав, Умар! Надо идти!

Он подумал о том, что Гринько, пожалуй, не пал бы духом. Ведь не на прогулку они вышли в горы. Не сокровища сами по себе волновали всех троих. Стране нужны были деньги, ох как нужны! А тут такое богатство! Нельзя допустить, чтобы оно попало в руки врага.

— Ты прав, Умар! — повторил он.

— Теперь верно говоришь, — облегченно вздохнул Умар. — Обязательно идти. Мало осталось.

В это время к палатке гурьбой подошли караванщики и заговорили все разом, наперебой. Напрасно Умар пытался унять их, расспросить кого-нибудь одного. Галдели все, поминая то и дело аллаха, и что-то настойчиво требовали.

— Дальше ходить не хотите? — резко спросил Танджибаев. — Почему?

— Нельзя, начальник. Никак нельзя. Аллах не велит, — выступил один караванщик.

— Неправда ваша! Зачем так говоришь? Плохо говоришь! Кто слово держать будет? Слово караванщика — камень, крепкий камень, как скала. До Ак-Байтал не ходили. Платить за что? Платить нету.

— Мы хорошо шли, начальник. Тебя слушали, — продолжал тот же караванщик. — Всю дорогу слушали. Нельзя обижать. Аллах не велит ходить дальше. Погонщик бедный-бедный…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сергей понял, что уговаривать людей бесполезно. Только зря терялось время. Видно, решили они твердо, и здесь ни угрозами, ни посулами не поможешь. Упрямый народ.

— Ну что ж, силой не держим, — с досадой сказал он. — Уходите… И ты с ними? — обернулся Голубев к стоящему в стороне проводнику.