За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

И сколь бы враждебны по отношению к России ни были Троцкий и К°, а также подавляющая часть шайки Ленина и К° — за вычетом, естественно, группы Сталина, принципиальные разногласия которого с Лениным во взглядах на будущее России начались еще до октября 1917 г., а с 1918 г. так и вовсе нарастали в своем накале, — но ситуация объективно сложилась так, да и не могла она по-иному сложиться, что друг без друга, особенно на первом этапе, они не могли ни существовать, ни тем более действовать. Чтобы «интернационалисты-коммунисты» смогли решить в России возложенные на них Западом задачи, а затем еще и разжечь, как тогда им грезилось, пожар «мировой революции» — Ленин даже изобрел химеру так называемой полевой революции, — им необходимо было оставаться в России. Пускай даже и в бушевавшем тогда океане всевозможных кровавых страстей, которые они же в основной массе и спровоцировали. Однако и выступавшему за территориальную целостность России и ее возрождение на новых началах и принципах квазиимперски ориентированному, патриотическому, великодержавному крылу в лице большевиков тоже было необходимо удержаться у власти, иначе и их планы рухнули бы. Проще говоря, не имея хотя бы элементарной опоры, невозможно было даже мечтать о реализации каких-либо амбициозных планов. Однако же, оставаясь в России, первые вынуждены были — ради спасения собственных эмигрантских шкур — действовать, причем вопреки своему же заданию, рука об руку с большевиками. Потому и получилось, что изначально абсолютно безучастные к идее единой России, ее возрождению на новых принципах, направленные только разрушать и грабить, вопреки всей ожидавшейся от них логике действий, они, напротив, совместно с большевиками воссоздали практически то же самое, что и разрушили.

Так что, хотя и не без лукавства, но в определенном смысле Раковский был прав, заявив на том допросе следующее: «…Революция победила; завершился захват власти. Встает первая проблема: мир, а с ним и первые разногласия внутри партии, в каковой участвуют силы коалиции пользующиеся властью… Слишком хорошо известно насчет борьбы, развернувшейся в Москве между приверженцами и противниками Брестского мира… Уже здесь определилось и выявилось то, что потом было названо троцкистской оппозицией, т. е. это люди, часть которых в данный момент уже ликвидирована, а другая часть должна быть ликвидирована; все они были против подписания мирного договора….Ленин, опьяненный властью, при содействии Сталина, который тоже уже попробовал сладость власти[143], поддерживаемые национальным русским крылом партии, располагая материальной силой, навязали свою волю. Тогда вот и родился "социализм в одной стране", г. е. национал-коммунизм, достигший на сегодняшний день своего апогея при Сталине».

Троцкий же не мог гарантировать не повторения уже пройденного. Несмотря на достаточно мощный его интеллект, это было далеко за пределами его разумения и сил. Одно то, что, едва выехав из СССР и только-только прознав о начале прямого финансирования Гитлера со стороны хорошо известных ему американских банкиров Уорбургов, Троцкий ляпнул, что вся банда его сторонников сможет вновь собраться вместе, когда для этого представится какой-либо новый случай, например, война или новое вмешательство Европы, которая смогла бы почерпнуть смелость из слабости правительства» — лучшее тому доказательство. [Кстати говоря, одновременно это стало и заблаговременным подтверждением показаний Раковского — как в том смысле, что против царя был использован разрушительный механизм войны в тандеме с «революцией», так и в том, что было решено применить против Сталина то же самое «оружие».] Потому что, в отличие от Запада, он и тогда, в 20-х гг. прошлого столетия, ни в коей мере не отдавал себе отчета в том, что нет ни малейшего шанса для исчезновения или хотя бы приглушения остроты возникшего непримиримого, глобального, стратегического противоречия. Он попросту не понимал, что ни квазигеополитическая форма, ни упаковка из туфты социалистической брехологии не могут ни сгладить, ни тем более примирить основополагающее, абсолютно непримиримое, глобальное геополитическое противоречие между АГРЕССИЕЙ как сущностью и базовой ценностью Запада и БЕЗОПАСНОСТЬЮ как сущностью и базовой ценностью России. Он попросту не понимал, что острота этого противоречия будет только нарастать, объективно создавая массированный перевес сил на стороне Сталина и его группы, а следовательно, фатально неминуем и его, «беса мировой революции», тотальный крах, свершение которого было всего лишь делом времени. И зависел он только от времени достижения группой Сталина победоносных успехов. Потому что ее нежелание заниматься идиотскими химерами «мировой революции», но стремление реорганизовать и возродить на новых началах и принципах Россию, сделать ее поистине Великой Державой как по форме, так и тем более по смыслу абсолютно соответствовало сущности и базовой ценности России (СССР) и ее народов — БЕЗОПАСНОСТИ!

Периодически дело доходило в определенном смысле едва ли не до смешного. Чем больше Троцкий нападал на СССР и Сталина, тем меньше Западу хотелось его поддерживать. В этом смысле очень любопытны поведение и заявления именно же видных в то время евреев Запада. Так, едва только Троцкий оказался выкинутым из СССР, как сразу два виднейших еврейских писателя Эмиль Людвиг и Лион Фейхтвангер обвинили его в сотрудничестве с фашистами. Известный же американский сионистский деятель Стефан Уайз, в свою очередь, мотивировал свой отказ принять участие в работе комиссии по расследованию московских процессов тем, что Троцкий ведет себя недобросовестно, поднимая в связи с этими процессами еврейскую тему. «Если и другие его обвинения, — заявлял Уайз, — столь же беспочвенны, как его жалоба по поводу антисемитизма, ему вообще нечего сказать»[144]. Ему вторил главный редактор нью-йоркской газеты «Дер Тог» Б. Ц. Гольдберг, который писал: «Чтобы победить Сталина, Троцкий находит возможным изображать СССР страной антисемитизма… Разве честно писать об этом, когда это не так? …Непростительно, что Троцкий предъявляет такие необоснованные обвинения Сталину»[145].. Конечно, при всем том, что они говорили абсолютную правду, за кулисами последней скрывались сугубо геополитические соображения. Наиболее ярко это прозвучало в известном ответе выдающегося американского писателя Теодора Драйзера. Когда в 1933 г. «кореш» Троцкого — известный американский публицист Макс Истмэн — обратился к Т. Драйзеру с просьбой выступить в защиту арестованных в СССР сторонников Троцкого, писатель ответствовал следующее: «Я поразмыслил, серьезно, как на молитве, об этом деле, касающемся Троцкого. Я очень сочувствую его сторонникам в том положении, в которое они попали, но тут встает вопрос выбора. Какова бы ни была природа нынешней диктатуры в России — несправедливая или как хотите, — победа России важнее всего. Я согласен с Линкольном: нельзя менять лошадей при переправе через поток. Пока нынешнее напряженное военное положение не смягчится — если только существует возможность его смягчения — и пока вопрос о японской опасности не прояснится, я не хотел бы делать ничего такого, что могло бы нанести ущерб положению России. И, с божьей помощью, не сделаю»[146]. «Оригинальный» по своей учтивой дипломатичности ответ писателя не оставляет ни малейшего сомнения в том, какими реально соображениями в тот период руководствовалась интеллектуальная элита Запада. Ну а если еще и понять, что в действительности-то заговоры Троцкого, как правило, умышленно «заваливались» самим же Западом, то и вовсе станет понятно, что тут к чему. Западу просто надоела неуемная активность «беса мировой революции». Ибо он уже всерьез мешал реализации основного, глобального заговора Запада против России. И более чем характерно то, как и когда Запад убрал осточертевшего ему «беса» из Европы. Произошло это в декабре 1936 г., то есть практически в самый канун свершения заговора военных во главе с Тухачевским, о чем знала британская разведка! Подчеркиваю, что в тот момент никто, кроме Запада, не мог убрать Троцкого из Европы. Правительство Норвегии, где он тогда обитал, могло прислушаться только к требованию Великобритании, но никак не Сталина.

Это-то и означало, что Запад не был намерен повторять пройденное еще в 1917 — 1922 гг.! Его наиглавнейшей целью в уже подготавливавшейся Второй мировой войне должно было стать безальтернативное превращение России (СССР) — руками злоумышленно приведенного к власти Гитлера — в «РУССКУЮ ПУСТЫНЮ», где не было бы более ни Сталина, ни Ленина, ни Троцкого, ни вообще каких-либо «бесов мировой революции», ни тем более Гитлера, которого, после выполнения задания Запада — «продвинуть сущность Запада далеко на Восток», — тот же Запад планировал прихлопнуть как муху! Ведь так оно легче осваивать «пустыню» — считаться не с кем! Да и «захоронить» в «пустыне» бесславные для Запада итоги первого эксперимента тоже проще пареной репы! Не говоря уже о бесчисленных человеческих жертвах всех его «социальных экспериментов» с Россией.